Пат Бут - Майами
— Беда в том, — кричала она, — что у молодых людей нет уважения к деньгам. Видимо, я остановлюсь на Абдуле. По крайней мере, мы сможем трахать банковские балансы друг друга.
Он рассмеялся.
— Что же вдействительности произошло на пляже?
— Забудь про это, Мери.
— Ты почти сорвал всю мою рекламную кампанию собственной персоной, в одиночку.
— Ты не производишь впечатление слишком удрученной.
— Я не бываю удрученной. Я удручаю других.
— Не удручай меня.
— Мне бы хотелось приводить тебя в восторг, а не удручать.
После этих слов он попытался отстраниться, но не слишком грубо. Но она крепко держала его.
— Мери, не нужно. Если будешь продолжать в том же духе, случится еще один скандал.
Он поглядел в сторону бара. Время от времени каждый смотрел на них.
— А я, вообще-то, получаю удовольствие от скандалов.
— А я нет.
— Но тебе нравится их устраивать. Среди моделей. Это действительно сходит тебе с рук.
Она потерлась о него. Ничего. Она взглянула вверх, в его простодушное, прекрасное лицо. Иисусе, он был Бог. Этого было почти достаточно, чтобы сделать кого-то верующим. Неудивительно, что Криста отпала от благодати в лунную ночь. Неудивительно, что Лайза вела себя словно кошка на горячих углях. Неудивительно, что она была грубой как боцман в душную, влажную субботнюю ночь. Сможет ли она увести его на этом очень запоздалом этапе? Сможет она обставить других и удалиться, владея Робом Сандом в одиночку? Все это было далеко от реальности, но попытаться не мешало, и это казалось ей даже забавным.
— Если ты будешь заниматься со мной любовью, я дам тебе миллион долларов, — сказала она.
— Ты шутишь! — Он неуверенно засмеялся, решив счесть все это за шутку.
— Я никогда не шучу в отношении денег. Это единственная вещь, которую я не нахожу смешной.
В своем голосе она оставила достаточно смешливости, чтобы над всеми их разговорами оставался парить знак вопроса. Это всегда было полезно, если возникнет необходимость отступления.
— Я не продаюсь.
— Народная мудрость гласит, что продаются все.
— Я нет.
— Два миллиона на… для фонда спасения детей. Благодаря этим деньгам будут жить дети. Сотни их не умрут. Тысячи.
Он ничего не ответил на это.
— Ты будешь орудием Господа. Здесь, на земле, ты будешь его агентом, дарующим жизнь, сражающимся со смертью, страданиями и болезнями. Одна ночь. И завтра тоже — и дети будут живы.
Снова молчание.
— Разве я такая уж отвратительная? И разве цель не оправдывает средства?
Теперь она стала серьезной, потому что почувствовала, как его решимость ослабла.
— Ты играешь мной, — сказал Роб, и в его голосе послышалась укоризна. — Ты не сделаешь этого. Ты просто искушаешь меня. — В его словах слышался намек на вопрос.
— Это оттого, что ты считаешь два миллиона большими деньгами, — сказала она. — И это оттого, что ты считаешь меня похожей на всех остальных неудачников на этой глупой земле. Я не такая. Я особенная. Если я хочу какую-то вещь, я беру ее.
— Я не вещь. Я личность.
— Какая разница, скажи на милость?
— Я возвращаюсь к остальным.
— Три миллиона.
Он не сделал движения, чтобы уйти.
— Ты отдашь три миллиона на благотворительность, чтобы заниматься со мной любовью… один раз. Зачем, Мери? Зачем? Что с тобой?
— Я дурацкая, средних лет, крайне капризная женщина… и я невероятно, неприлично богата.
Его сердце забилось. Он и не предполагал, что она говорит это всерьез. Теперь он поверил. Никогда он и предположить не мог, что задумается когда-либо над таким эксцентричным предложением. И теперь, к своему восторженному ужасу, он задумался. Три миллиона долларов на продовольствие и грузовики, лекарства и их перевозку должны стать услышанными молитвами о прощении за его поступок. Он отдает свое тело, а они получат дар жизни. И как он может отказать этой безумной женщине, чьи ноги замкнулись вокруг его ног? Его умилительная гордость? Его нелепые принципы? Его абсолютно никому не нужные чувства? По сравнению с победой над смертью и чудом жизни невинных детей он был никем и ничем.
— Неужели я так сильно тебе нужен? — спросил он. Он хотел удостовериться.
— Это не слишком много.
— И всего за одну ночь?
— За сегодняшнюю.
— Где?
— В задней части моей машины.
— О, проклятье!
— И затем ты получишь чек. После этого. После того как обслужишь меня, так сказать. И затем можешь возвращаться к Лайзе. Да, это будет весьма неплохо. Она получит то, что останется от меня.
Она отодвинулась от уха, в которое она вливала слова об этой дьявольской сделке. Его лицо стало белым. Разве она была призраком, явившимся ему? Господи, неужели она настолько непривлекательна? Ей следовало бы просто освободить себе месяц и прибегнуть к помощи пластической хирургии.
— Что ты скажешь? Да или нет?
— Да, — ответил он.
— Хорошо, — кивнула она. — Значит, решено. Пойдем назад и отыщем остальных. Ох, и еще, Роб, я полагаю, что нам следует держать наш маленький контракт в секрете, не так ли, мой дорогой? Я не уверена, что все остальные одобрят его.
На обратном пути к бару Роб Санд не мог спокойно смотреть на покачивающийся зад Мери Макгрегори Уитни, но голос в его сознании повторял: «Три миллиона долларов для детей».
— Вот ты где, Лайза, милочка. Я привела его назад… нетронутого человеческой железой. Я полагаю, что тебе следует дать ему несколько уроков танца, милочка, но ты всегда сможешь обменять их на теннисные занятия, уроки подводного плаванья, религиозные наставления. Не нужно будет передавать друг другу деньги. — Она засмеялась своей скрытой шутке. Бледность Роба уже сменилась краснотой.
Она протянула руку и ущипнула его за ягодицу.
— Теперь иди развлекайся, мой сладкий. Мы, гериатрия, не можем монополизировать молодежь, не так ли? Быть может, мне удастся заполучить тебя попозже еще на один танец того или иного рода. Да, это было бы неплохо. — Она повернулась к Стиву. — Давай, мистер Питтс, милостивый государь. Пойдем потанцуем и обговорим кое-какие дела. Я немного утомилась от удовольствий, а ты?
— Кому-нибудь следует придушить эту тупую корову, — сказала Лайза, когда Мери удалилась со Стивом на танцплощадку.
— После съемок, не раньше, — сказала Криста со смехом. Роб глядел в пол.
— Она приставала к тебе? — спросила Лайза, шестое чувство которой было тонко развитым инстинктом.
— Нет, она просто флиртовала, и все.
— Сука, — заявила Лайза.
— Однако богатая сука, — добавил Абдул.
