Виктория Рутледж - Долгий поцелуй на прощание
— Я приготовил тебе французские тосты с сиропом. Это, похоже, единственное, что я умею готовить, так что ты сможешь наесться ими досыта. Большая часть прислуги тоже умеет готовить только их. Наверное, поэтому и мне это так хорошо удается.
Джайлс взял большой кусок тоста, щедро намазал его кленовым сиропом и улегся на кровать головой к ногам Кэт.
Кэт осторожно налила себе чашку чая. Взяла тост и аккуратно откусила, стараясь не крошить. Попросить ли Джайлса достать из сумки ее очки? Они выглядели немного старомодно, и Кэт обычно старалась не носить их, когда кто-то мог ее увидеть. В них она похожа на Ронни Баркера[8]. К тому же без них Джайлс казался ей еще прекраснее — одни белокурые волосы и светло-голубые джинсы. Очень привлекательно. И поднос было вполне видно. С такого расстояния она могла различить кремовые чашки, даже чуть ли не надписи по верхнему краю. Но важнее всего то, что Селина может зайти в любой момент и застать ее полуголой и без очков.
— Чем бы ты хотела заняться сегодня? — беспечно спросил Джайлс.
— Ничем, хочу просто побыть с тобой.
Кэт улыбнулась ему. По крайней мере, это была правда. По-настоящему новое ощущение — почувствовать, что он принадлежит только ей. И не нужно делить его со всем университетом, как во время семестра, или с миром международных банков, как обычно во время каникул.
— Я подумал, что мы можем покататься по городу, осмотреть достопримечательности. Полный тур по Лондону, как в игре «Монополия», — Пэл-Мэл, Флит-стрит. Обед в ресторане «Ангел», в Айлингтоне.
— А там дешево?
Джайлс засмеялся, словно она сказала что-то смешное, а Кэт почувствовала себя немножко дурой.
— Нет, теперь уже нет. Хотя Пентонвиль-роуд наверняка по-прежнему отвратительна. Не думаю, что в наше время безопасно следовать маршрутам «Монополии».
— Да, но это практически все, что я видела в Лондоне, — сказала Кэт, отламывая половинку тоста.
— Отлично! — просиял Джайлс. Глаза его излучали евангельское сияние. Когда он покажет ей Лондон, она будет умолять остаться. — Это будет твой настоящий первый день в Лондоне.
— За всю жизнь, — добавила Кэт, вспоминая панику предыдущего дня.
— За всю жизнь.
Ненадолго воцарилось молчание. Кэт нервно покусывала тост и пыталась представить, насколько плохо она выглядит с размазанной по всему лицу вчерашней подводкой.
— Пожалуйста, давай уедем, пока Селина не проснулась!
Джайлс ехал так, как всегда мечтала ездить сама Кэт. В то время как она училась водить в местном спальном районе со множеством маленьких окольных путей и удачно расположенными парковками, Джайлс, казалось, закончил двухнедельные курсы скоростного вождения такси в Нью-Йорке.
— Селина говорит, что я вожу как таксист, — сказал он с гордостью, обгоняя черное такси по внутренней полосе дороги, огибающей Трафальгарскую площадь.
Водитель яростно погрозил ему, и Джайлс ответил со всем превосходством науки ругаться, изученной в колледже. Он поворачивал, внимательно глядя в зеркало заднего вида.
— Это Мраморная арка? — спросила Кэт, удивляясь, как много японцев собралось в одном месте.
— Нет, это Адмиралтейская арка, — Джайлс, сигналя по минимуму, мчался мимо конного парада охраны. — Адмиралтейство, Генеральный штаб, здание Кабинета, Министерство иностранных дел, Казначейство Ее Величества.
У Кэт начала болеть шея. Откуда взялись все эти люди? Зачем они снимают на камеру светофор? Больше всего она боялась показаться туристом, хотя это было совершенно невозможно — ведь они мчались в спортивной машине на скорости шестьдесят миль в час к Букингемскому дворцу. Его, по крайней мере, Кэт узнала: он был нарисован на домашнем кухонном полотенце с изображением королевской свадьбы.
— Пожалуйста, давай остановимся, — наконец произнесла девушка. Она не могла больше видеть неоклассическую архитектуру. — И съедим где-нибудь по мороженому, — добавила она, чтобы поддержать тягу Джайлса к приятным посиделкам. На такой скорости они могут объехать центр Лондона до пяти часов и до самого конца недели не будут выезжать из Кента и пригородов.
Джайлс нашел стоянку около реки, рядом с палаткой мороженщика. Они сидели в машине, греясь на солнышке, ели мороженое «Магнум» и любовались плывущими по Темзе лодками. Перед выходом Кэт намазалась защитным кремом и теперь радовалась, что не забыла сделать хоть это. Кожа ее горела, и под глазами, конечно, появятся новые веснушки. Она не могла припомнить, чтоб дома бывало так жарко.
— Из всех мест, где мне доводилось жить, больше всего я люблю Лондон, — сказал Джайлс. — В Гамбурге здорово, но мы были там недолго. Кстати, ты справишься с мороженым? Я могу съесть с него шоколад, — добавил он с нежданной заботой.
— Нет, я справлюсь, — поспешно ответила Кэт.
Вряд ли ей еще доведется есть шоколад до возвращения домой. Она облизала пальцы, вымазанные тающим мороженым.
— Я не знала, что ты жил в Гамбурге. Это там ты выучил немецкий? Тебе так нравятся все эти путешествия?
— Ну, это было обычным делом. Ты же знаешь, папа всегда много переезжал. Мы чуть ли не каждые два года меняли школу, пока не выросли настолько, чтоб жить в пансионе в Англии. Мы научились хорошо к этому приспосабливаться. Все дети дипломатов такие.
— Бедняжка, — вздохнула Кэт, вспоминая свою школу.
С пяти до восемнадцати лет ее дразнили «девочкой-морковкой». Все годы в средней школе она училась с теми же людьми, с которыми, в начальной, мазюкала картинки перепачканными в краске пальцами.
— Я полагаю, мама именно потому и занялась дизайном, что каждые два года нам приходилось обживать новый дом, — задумчиво продолжал Джайлс.
— Да, белый ведь совершенно интернациональный цвет, — предположила Кэт.
Она размышляла, как его матери удалось воспитать двух детей и сохранить стиль украшения дома. Может, она надевала им на руки и на ноги пластиковые пакеты? Кэт проглотила драгоценный кусок шоколада.
Джайлс, казалось, был озадачен.
— А чем она занималась до замужества? — спросила Кэт.
Рот ее был набит мороженым.
— Она была журналисткой на телевидении, но бросила работу, когда встретила папу. Кажется, это было в Париже, в тот год, ммм… после… окончания колледжа.
Джайлс выглядел смущенным. Он принялся вертеть ручки настройки радио. Кэт прикидывала, сколько песен «Лайтхаус Фэмили»[9], записанных на кассету, придется прослушать, прежде чем можно будет вежливо сделать радио погромче. Расспрашивать Джайлса о его семье — всегда словно гвозди из стены вытаскивать. Но раз уж она у них дома, кажется, совершенно прилично интересоваться деталями.
