Катрин Гаскин - Дочь Дома
Мора сидела спокойно, все еще держа в руке кочергу, глаза ее остановились на ярком пламени.
— Уилла, я должна тебе что-то рассказать.
— Что же?
Она повернулась, положив кочергу:
— Я решила выйти замуж за Тома.
Уилла задумчиво остановила свой взгляд на Море, наблюдая, как резко проступает на ее щеках краска. Она видела решимость и налет высокомерия, который мог быть унаследован от Десмонда. Она понимала, что Мора не сводит с нее глаз из гордости, и это не пройдет, пока она не заговорит.
Она сказала спокойно:
— Я рада, Мора. Ты и Том… Я думаю… Вы созданы друг для друга.
Мора быстро проговорила, отвернувшись к огню:
— Да, мы довольно хорошо подходим один другому. Знаем, чего можем друг от друга ожидать.
— Это порадует вашего отца.
Мора жадно подхватила ее слова.
— Да… Это порадует отца. Он всегда надеялся, что это произойдет… Отец всегда говорил, что это будет хорошо для меня. Он часто старался заставить меня понять, что нельзя ожидать от брака слишком многого.
— Ожидать слишком многого? — проговорила Уилла резко. — Чего же вы ожидаете?
Мора пожала плечами:
— Я не совсем понимаю. Может быть, я думала, что браку следует быть чем-то другим. Чем-то возбуждающим и вызывающим, что заставляет человека с нетерпением дожидаться завтрашнего дня. Теперь я начинаю понимать, что человеку повезет, если он обретет пассивную форму счастья.
— В счастье нет ничего пассивного. Оно не остается в статичном состоянии. Над ним надо непрестанно работать. — Тон Уиллы внезапно приобрел оттенок властности. — Ты по-настоящему-то имеешь ли представление, о чем идет речь? В отношении брака дело не в знании того, чего можно ожидать друг от друга, и не в легких фразах о пассивном счастье.
— Но учти, Уилла, не все браки таковы, как ваш с Джереми. Постарайся опуститься на уровень других людей. Я полагаю, что для каждого существует один человек, с которым может быть достижим этот мой идеал. Шансов, что когда-нибудь он встретится, один на миллион… Да если и встретится, то, вероятно, слишком поздно.
— Мора, о чем ты? — спросила Уилла.
— Я влюблена в Джонни, — решительно ответила она, а затем повторила свои слова, но теперь они прозвучали, как гневный протест против внезапности ее любви. — О, Уилла… понимаешь ли ты, что со мной случилось? Я влюблена в Джонни.
Уилла уронила руки на колени.
— Что ты намерена делать?
— Делать? — Мора вздрогнула, точно от боли. — Что еще могу я сделать, кроме того, что решила?
Уилла сокрушенно понизила голос:
— Но ты уверена? Как ты можешь знать, что любишь его? Вы знакомы всего лишь неделю.
— Какое это имеет значение? — спросила Мора. — Любовь не измеряется временем. Долго ли тебе пришлось решать, что ты любишь Джереми?
Уилла отклонила вопрос:
— А что Джонни?
Мора уронила голову на руки:
— Он любит меня… Я уверена в этом. Сегодня днем мы оба поняли это. Это ясно, как все, что может быть выражено словами. Но он ничего не скажет. Никто из нас не скажет ничего.
— Ты думаешь, — прервала ее Уилла, — что брак с Томом поможет тебе забыть это?
— Я не хочу ничего забывать.
— Это нечестно по отношению к Тому. Ты неумелый лжец, Мора. Ты не сможешь притворяться, что любишь его.
— Притворства не будет. Том знает, что я не люблю его. Он не ожидает моей любви, потому что и у него нет ничего… За исключением привязанности, которую мы чувствуем друг к другу… Он рассказывал мне, что во время войны любил девушку в Италии. Она была убита, а Том такой, какой он есть, он знает, что никогда больше не сможет полюбить так же.
Вдруг Уилла воскликнула:
— В брак нельзя вступать так хладнокровно! Ты должна обдумать это… По крайней мере, должна рассказать Тому о Джонни и дать ему шанс принять решение самому.
— Тому незачем знать об этом. Я больше никогда не увижу Джонни, — ответила Мора.
Возбуждение Уиллы перешло в слабое отчаяние. Она знала это выражение, граничащее с упрямством, что появилось на лице Моры. Временами очень импульсивная, она никогда не была такой, как в этот момент и никогда не выглядела такой жалкой. Не полюбил ли сам Джонни, думала Уилла, именно эти несовершенства, видя ее опрометчивость и великодушие. Но она проявляет мужество, веру в себя и Тома, идя на этот брак. Каждый из них обладает ресурсами, которые могут удовлетворить другого. Уилла подумала, что если бы эти двое — Мора и Том — были способны полюбить друг друга, их союз стал бы стоящим делом.
Уилла понимала, что больше об этом нечего говорить. Мора находилась в таком настроении, что переубедить ее было невозможно. Она сказала спокойно:
— Завтра ваш последний день… Ты отправишься в плавание одна?
Мора кивнула:
— Так будет лучше. Я обещала себе, что никогда не увижу его снова. Я уеду отсюда в понедельник рано на заре.
В этих словах уже прозвучала нотка прощания. Они показались почти предвестием зимы. Мора подкинула в камин еще дров. Женщины смотрели, как пламя охватило сушняк, каждая была поглощена мыслями о том, что было уже сказано. Обе понимали, что нуждаются в утешении, смутно чувствуя, что за пределами этого часа, за пределами даже этого круга, освещенного очагом, их ожидают события, о каких они в данный момент не могли и предположить. Не желая, а может быть, и не в состоянии пошевелиться, они оставались у камина, пока дрова не превратились в золу.
VII
Весь следующий день на борту «Радуги» у Моры было много времени, чтобы подумать о своем решении выйти замуж за Тома. День был ветреный и солнечный. На большом расстоянии впереди речная вода темнела и покрывалась рябью от порывов ветра. Для Питера Брауна это был счастливый день. Свет блаженства сиял в его глазах, когда они отплывали на подветренной волне.
В жизни Моры бывало много утренних часов, подобных этим. Но по мере того, как скользили мимо лесистые берега, ее мысли возвращались к другим утренним часам, когда они плавали с Томом и его отцом, Джеральдом, среди островов и бухт ирландского побережья. Множество детских воспоминаний Моры было связано с Томом и каникулами в Ратбеге. Двоюродный брат Десмонда, Джеральд, отдавал весь мир фермы с ее лошадьми и собаками Море и Крису, чтобы они были владельцами этой земли в такой же степени, как его собственные дети. Крис был излюбленным товарищем Гарри, младшего брата Тома. Им принадлежали молчаливые и сосредоточенные часы рыбалки на темных маленьких горных озерах, где на спокойных водах единственную рябь поднимала форель. Между ними возникла глубокая, но как бы небрежная и скромная дружба.
