Майк Гейл - Мистер Обязательность
— А, это ты.
Дверь открыла Джули. Во всем мире только она умела произносить слова «А, это ты» с таким выражением, что сразу становилось ясно — на самом деле она хотела сказать: «Гореть тебе в аду, мерзавец». Тот факт, что обязанность открывать дверь в их квартире взяла на себя Джули, был дурным знаком. Он свидетельствовал о том, что с той самой минуты, как Предложение было сделано, Джули занимается тем, что мешает мое имя с грязью.
Джули — которую про себя смеха ради я называл Носферату, Принцессой Тьмы, — была лучшей подругой Мэл и моим злейшим врагом. Помню, я ужасно нервничал перед нашей первой встречей, потому что Мэл предупредила меня: если я пройду «тест Джули», то встреча с ее родителями будет просто праздником. Поедая вареные устрицы с салатом «Айсберг» и масляным соусом в резиденции Джули, я наблюдал за тем, как она постепенно понижала мои оценки: за то, что у меня временная работа (-4), неоконченный университет (-2), постоянно без денег (-6), считал развлечение людей в заднем помещении паба достойным времяпрепровождением в смысле карьеры (-4) и совершенно не собирался ничего менять из вышеперечисленного (-10).
К концу того памятного вечера нам с Мэл стало очевидно, что «тест Джули» я с треском провалил, сумев набрать рекордно низкое количество очков. Я тогда еще подумал: «Если мое сегодняшнее выступление так ужасно, что же будет у родителей Мэл?» К счастью, впоследствии оказалось, что Джули любила Мэл примерно так же, как Тельма любила Луизу[14], только без всякой лесбийской подоплеки, и потому терпела меня, как терпят дурную привычку, от которой сложно избавиться. Как если бы Мэл грызла ногти или не мыла руки после уборной.
Джули была помолвлена и жила вместе с Марком; он мне нравился, но слишком уж подавлял своими успехами. Он делал видеоклипы для известных групп, постоянно разъезжал по каким-то потрясающим местам и, что меня особенно задевало, был моложе меня на два года. Марк был деятельной натурой. В то время как я потягивал сидр в парке и ухлестывал за сомнительными девицами, он уже подростком снимал короткометражные фильмы на простенькую камеру. У нас с ним вообще не было ничего общего. Когда мы оказывались вместе и он пытался втянуть меня в разговор о навороченных спортивных машинах, путешествиях в фургонах, запряженных волами, по Китаю или о недавно сделанных им музыкальных клипах, я всякий раз без исключения смотрел на него пустыми глазами и мечтал о том, чтобы он спросил меня о сериале «Ист-Эндеры»[15], и уж тогда бы я сумел поучаствовать в разговоре.
Вместе они составляли такую идеальную пару «живущих-вместе-владеющих-Дайсоном-полу-чающих-газеты-по-выходным-и-три-отпуска-в-год-за-границей», что просто тошно становилось. Но избежать встреч с ними было невозможно, потому что Джули настаивала на том, чтобы мы с Мэл приходили вместе. Я никогда не понимал, зачем ей нужно было проводить так много времени вчетвером. Создавалось впечатление, что раз они с Марком пара, то и встречаться они могут тоже только с парами, чтобы не подцепить какую-нибудь «болезнь одиночек».
— Как дела, Джулс? Все хорошо? — прощебетал я, зная, что она ненавидит, когда ее так называют. — Ты меня впускать-то собираешься?
Очень настороженно Джули пропустила меня в общий коридор, но было видно, что она сомневается, правильно ли поступила.
— А тебе что надо?
— Да я просто так зашел, послушать, что еще дурного ты про меня насочиняла за эту неделю.
— Отлично, а времени у тебя много? — фыркнула она, смахивая прядь светлых волос со лба.
— Сколько угодно, — сказал я, гримасничая.
Мы остановились друг против друга в коридоре, будто два стрелка из «ОК Коралл»[16]. Глядя в ее светло-голубые глаза, я вспомнил об одном интересном факте, вычитанном в каком-то журнале. Оказывается, если два зверя долго смотрят друг другу в глаза, то они в конце концов либо разорвут друг друга, либо начнут спариваться. Мысль о плотской близости с Джули вывела меня из равновесия, и я нервно улыбнулся.
— Для начала, — сказала Джули, не обращая внимания на мою ухмылку, — ты просто эгоистичная свинья. Ты ни Мэл не уважаешь, ни ее чувства.
— И?
— Ты невнимателен.
— И?
— Ты отвратительно закатываешь глаза.
— И?
— Любые мелкие радости для тебя важнее, чем Мэл.
— Ииииииииии, — я издал звук, похожий на «неверный ответ» из телевикторин типа «Минуточку» на «Радио-4». — Повтор. Мне кажется, что последнее обвинение дублирует обвинение в эгоизме.
Джули посмотрела на меня с нескрываемой угрозой. Теперь она явно разозлилась, что, странным образом, меня даже порадовало.
— Не хочешь ли ты сказать, что…
— Что ты ничего обо мне не знаешь, Джули, — перебил я ее. — Ты только думаешь, что знаешь. Я уважаю Мэл и ее чувства. И я не считаю, что мои дела важнее ее… — Я на секунду прервался. — Я признаю, что не всегда опускаю стульчак на место, что, конечно, может быть расценено тобой как невнимательность, и я действительно закатываю глаза. Но ведь эти проступки еще не делают из меня Дарта Вэйдера[17] в ливайсовских штанах, а, Джули?
Она состроила гримасу проглотившего осу бульдога.
— Не понимаю, что она в тебе нашла… — яростно начала она, но вдруг смолкла.
«Штаны, — нервно подумал я. — Если она не порвет меня на куски, может быть, она захочет заняться сексом?» К счастью, я тут же обнаружил причину, заставившую ее замолчать. Это была Мэл.
— Слушайте, вы, оба, — вздохнула Мэл, — неужели нельзя, наконец, успокоиться?
Джули бросила на меня злобный взгляд, говорящий «Это все ты…», в то время как я состроил ангельскую улыбку, которая должна была растопить ей сердце, или сжечь его, ну или что там еще происходит с вампирами, когда их протыкают осиновым колом.
На Мэл была одежда в стиле «по-субботам-я-хожу-в-магазин»: джинсы, белая футболка и длинный шерстяной топ с капюшоном. Она успела постричься и стала еще чуть-чуть краше. Я удержался от непроизвольного порыва сказать ей, как потрясающе она выглядит, побоявшись, что она заподозрит меня в попытке подлизаться. Поэтому я лишь нежно улыбнулся, надеясь, что поднятые вверх уголки губ убедят ее в моем полнейшем обожании. Но Мэл в ответ не улыбнулась. На ее лице не отразилось никаких чувств, как будто ей было безразлично мое появление, хотя поза, в которой она сидела на верхней ступеньке, свидетельствовала скорее о том, что я по-прежнему не в фаворе.
— Как дела? — резко спросила она.
— Нормально, — промямлил я. — А у тебя?
Тишина.
— Как на работе?
Опять тишина.
