Барбара Брэдфорд - Так далеко, так близко…
— Себастьян, я не могу. Я не доносчица.
Он какое‑то время испытующе смотрел на меня, потом кивнул сам себе.
— Честность — качество врожденное, особенно у тебя. Видишь ли, Вивьен, ты самый благородный человек из тех, кого я знаю, и хотя я понимаю твое нежелание ябедничать, я все же уверен, что ты должна рассказать мне все. В конце концов, это совершенно особенный вечер для нас обоих. Для меня было очень важно устроить тебе праздник, и я очень удивился, когда ты убежала, да еще в таком расстройстве. Ради Бога, скажи мне, что произошло.
Он был прав, конечно прав. Набрав побольше воздуху, я ринулась вперед.
— Она сказала, что усложняю тебе жизнь. Мешаю тебе. Что ты хотел бы избавиться от меня. Она сказала, что ты недоволен тем, что тебе приходится опекать меня, и тем, что тебе приходится платить за мое обучение в Веннесли. note 4 Она сказала, я живу за счет благотворительности, что я — никто, всего‑навсего отродье одной из твоих… — я запнулась и замолчала, не смогла продолжить и с трудом сглотнула.
— Давай дальше, — приказал он довольно грубо.
— Люциана… Она сказала, что я — всего‑навсего отродье… одной из твоих шлюх, — прошептала я.
Он гневно сжал губы, и я ждала, что он вот‑вот взорвется.
Но он не взорвался. Он только обескураженно покачал головой и проговорил напряженным голосом:
— Она лгунья, моя дочь. Иногда я думаю, Вивьен, что она самая умная лгунья из всех лжецов, которых я встречал. Она лжет искусней, чем Сирес, а это о чем‑то да говорит. Но нередко она врет безрассудно и не слишком умно. ВОт как сегодня. Да, Люциана не слишком умна.
— Но ведь я не мешаю тебе, ведь нет? — прошептала я.
— Конечно нет! Теперь‑то ты должна понять это. Разве я не доказал тебе, что я забочусь о тебе, о том, чтобы тебе жилось хорошо! А этот вечер? Я же устраивал его ради тебя, и делал это с великим удовольствием.
Я кивнула. Я не могла произнести ни слова. Не то чтобы язык меня не слушался, просто я была подавлена и злилась на себя. Как, наверное, смешно я выгляжу в его глазах! Наверное, он думает, что я не доверю ему. Он никогда не бросал меня, и я знала, что он — человек добросовестный, умеющий держать свое слово. Сколько стоит мое образование, одежда и содержание — все это не имело для него никакого значения. Деньги для него были пустяком. У него их было очень много, он их почти презирал. Или, может быть, мне так казалось. Конечно, он раздавал большую часть своих денег. Как глупо было прислушиваться к словам Люцианы. Она сделала все это, чтобы выгнать меня, потому что ревновала меня к своему отцу. И вдруг мне пришло в голову, что эта ревность существовала и тогда, когда мы были еще детьми. А сегодняшнюю сцену она разыграла сознательно, и что гораздо хуже — я поддалась на эту уловку.
Он взял меня за подбородок и посмотрел в лицо.
— Ты плачешь, Вивьен? Дорогая моя, какой прекрасный был вечер и как грустно он завершился!
— Прости меня, Себастьян, — сказала я задыхаясь, — пожалуйста, прости.
Он прошептал, отерев рукой мои горькие слезы:
— Ну, ну, милая, ты ни в чем не виновата.
— Я не должна была слушать ее.
— Конечно, — согласился он. — И запомни: не нужно обращать внимания на то, что она говорит. Или на то, что говорит Джек. Он не такой плохой человек, как она, и не лжец, но и он не всегда честен.
— Я не буду слушать ни его, ни ее, — обещала я и подалась вперед, вглядываясь в его ярко‑синие глаза, которые смотрели на меня с таким участием. Лицо мое было напряжено. — Пожалуйста, скажи, что у нас все хорошо.
Он вдруг улыбнулся, в уголках глаз появились морщинки.
— Ничто никогда не будет стоять между нами, Вивьен. Мы для этого слишком близки и всегда были слишком близки. Мы друзья на всю жизнь, ты и я. Это совершенно особая связь. Ведь это так, не правда ли?
Я кивнула. Говорить я не могла. Я была переполнена им, завораживающим взглядом его глаз, его мужским обаянием: и меня поглотил взрыв моих собственных чувств. Я хотела, чтобы он принадлежал мне, я хотела принадлежать ему в самом прямом смысле этого слова. Я пыталась что‑то сказать, но слова не шли.
На лице его отразилось смущение, он вопросительно глянул на меня, глаза его сузились.
— Ты как‑то странно смотришь на меня, — сказал он. — О чем ты думаешь?
Я прильнула к нему и поцеловала щеку. Наконец, обретя голос, я сказала:
— Я думаю какой ты чудесный, и как чудесно ты всегда ко мне относился. И я хочу поблагодарить тебя за вечер в честь дня моего рождения. За чудесный вечер.
— Не стоит благодарности, — отозвался он.
Склонив голову, я заглянула ему в лицо.
— Мне двадцать один год. Я взрослая.
— Ну, конечно, — откликнулся он слегка насмешливо.
— Себастьян!
— Что?
— Теперь я женщина.
Наверное, что‑то необычное было в моем лице, или, может быть, в моем голосе. Но, как бы то ни было, он посмотрел на меня очень странно и долго. Вдруг он приблизился ко мне, потом резко отстранился.
Мы обменялись взглядами такими глубокими, понимающими, исполненными желания, что просто задохнулась. Прежде, чем я смогла остановить себя, я почти против воли прижалась к нему.
Мне казалось, что он следит за каждым моим движением. И тогда он порывисто обнял меня. Он схватил меня в объятия с такой жадностью, что я испугалась. Он так обнял меня, что я едва могла дышать.
И тут все переменилось. Я переменилась. Себастьян переменился. Наши жизни переменились раз и навсегда. Пошлое исчезло. Осталось только настоящее. Настоящее и будущее. Наше совместное будущее. Нам суждено быть вместе, мне и ему. По крайней мере, я так считала. Да, так было всегда. Мы давно шли к этому. Почему‑то я знала. Себастьян наклонился и поцеловал меня. Когда его язык легко коснулся моих губ, я раскрыла их совершенно естественно. наши языки встретились. Ноги у меня ослабели, я прижалась к нему крепче, чтобы не упасть, а он все еще целовал меня. Неожиданно он остановился, почти грубо отстранил меня и посмотрел мне в лицо.
Наши взгляды встретились. Я знала, что он хочет меня так же, как я хочу его. Он без слов уже сказал мне об этом. И все же я чувствовала, что он колеблется.
Я взяла его за руку и повела наверх. Войдя в спальню, он высвободил свою руку и, отойдя от меня, остановился посередине комнаты. Я скорее чувствовала, чем видела его неуверенность. Наконец он сказал сдавленным голосом:
— Я приехал за тобой, отвезти тебя обратно, на праздник… — голос его прервался.
— Нет. Я не хочу возвращаться. Я хочу быть здесь, быть с тобой. Я никогда ничего другого не хотела, Себастьян.
