Дженнифер Уайнер - Хорош в постели
– Манеры у них получше будут, – заметила я. – С некоторыми и поговорить приятнее.
– Хотите рыбу? – спросила низкорослая азиатка в резиновом фартуке до пола. В руке она держала разделочный нож. Я даже подумала о том, чтобы одолжить его у нее и воткнуть в брюхо Брюса. – Хорошая рыба, – принялась уговаривать нас продавщица.
– Нет, благодарю, – ответила я. Мы с матерью направились к столику.
– Не стоит тебе расстраиваться. В следующем месяце эту статью используют на подстилки в птичьих клетках...
– Именно такими поднимающими настроение мыслями и надо делиться с журналистами.
– Давай обойдемся без сарказма.
– По-другому не умею, – вздохнула я.
Мы вновь сели. Мать подняла чашку с кофе.
– Все потому, что его взяли на работу в журнал? – спросила она.
Я шумно выдохнула.
– Возможно, – призналась я. Скорее всего сказала правду. Меня бы задело, что звезда Брюса поднялась, тогда как моя осталась на месте, даже если бы в своей первой статье он написал не обо мне.
– У тебя все хорошо, – успокоила меня мать. – Твой день обязательно придет.
– А если нет? – вскинулась я. – Что, если у меня не будет ни другой работы, ни другого бойфренда...
Моя мать помахала рукой, показывая, что такую глупость обсуждать не имеет смысла.
– А что, если не будет? – упорствовала я. – У него есть рубрика, он пишет роман...
– Он говорит, что пишет роман, – уточнила моя мать. – Возможно, это только слова.
– Я больше никого не встречу, – гнула я свое.
Моя мать вздохнула.
– Знаешь, я думаю, тут есть и часть моей вины. Она завладела моим вниманием.
– Когда твой отец говорил...
Такой поворот разговора меня определенно не устраивал.
– Мама...
– Нет-нет, Кэнни, дай мне закончить. – Она глубоко вдохнула. – Он был ужасным. Злым и ужасным, а я слишком долго его не останавливала, слишком долго позволяла ему делать все, что заблагорассудится.
– Прошлого не вернешь, – напомнила я.
– Я сожалею об этом. – Я уже слышала эти слова, и всякий раз они причиняли мне боль, заставляя вспоминать, за что она извиняется и как плохо нам тогда было. – Я сожалею, потому что знаю: ты стала такой и из-за того, что происходило в семье.
Я поднялась, взяла ее чашку и свою, использованные салфетки, остатки претцелей и понесла все к мусорному бачку. Мать последовала за мной.
– И какой я стала? – спросила я. Она обдумала вопрос.
– Ну, ты не выносишь критики.
– Расскажи мне об этом.
– Ты не очень довольна тем, как выглядишь.
– Покажи мне женщину, которая довольна, – фыркнула я. – Просто не всем нам нравится, когда наши проблемы становятся достоянием миллионов читателей «Мокси».
– И мне бы хотелось... – Она печально посмотрела на столы в центре рынка, за которыми сидели семьи, ели сандвичи, пили кофе, передавали друг другу тетрадки «Икзэминера». – Мне бы хотелось, чтобы ты больше верила в себя. В романтику жизни.
И об этом мне не хотелось говорить с матерью, на старости лет подавшейся в лесбиянки.
– Ты еще найдешь достойного парня.
– Пока как-то не выходило.
– Ты слишком долго оставалась с Брюсом...
– Ма, пожалуйста!
– Он, конечно, милый. Но я знала, ты его не любила.
– Я думала, советы гетеросексуалам – не по твоей части.
– Есть советы, которые годятся всем, – весело ответила она. Уже на стоянке, у машины, она вдруг обняла меня... я знала, такое дается ей нелегко. Моя мать отлично готовит, умеет слушать, разбирается в людях, но вот телячьи нежности – не ее конек. – Я тебя люблю. – И такие слова она произносила редко. Но я не возражала. На тот момент мне требовалась вся любовь, которую я могла получить.
Глава 3
В понедельник утром я сидела в приемной на седьмом этаже Центра профилактики избыточного веса и нарушений питания Филадельфийского университета, среди таких крупных женщин, что они не могли положить ногу на ногу. Каждая из нас едва умещалась в кресле, и я подумала, что поставила бы вместо них диваны, будь я здешним начальником.
– Несколько опросных листов. – Улыбающаяся худенькая медсестра, сидевшая за столом, протянула мне пачку бланков толщиной в полдюйма, папку и ручку, – Вот это – завтрак, – радостно добавила она, – указав на ломтики белого подсушенного хлеба, тюбик обезжиренного сыра и кувшин с апельсиновым соком с толстым слоем пульпы сверху. «Как будто кто-то будет здесь есть», – подумала я, проигнорировала хлеб и села со своими бланками под постером с надписью: «Отдохните от еды... хотя бы день!» Повыше надписи модель в трико порхала по цветущему лугу, чего я делать не собиралась, даже если бы и похудела.
Имя. Легко. Рост. Нет проблем. Текущий вес. Черт. Минимальный вес во взрослом возрасте. Четырнадцать лет – взрослый возраст? Причина, вызвавшая желание похудеть. Подумав с минуту, я написала: «Унижена в национальном периодическом издании». Подумав еще с минуту, добавила: «Хотела бы повысить самооценку».
Следующая страница. Диетологическая история. Максимальные веса, минимальные веса, программы, в которых я принимала участие, на сколько удавалось похудеть, сколько времени вес не увеличивался. «Пожалуйста, используйте оборотную сторону, если возникнет такая необходимость», – прочитала я в самом низу. У меня возникла. Оглядев приемную, я убедилась, что и у остальных тоже. Одна женщина даже попросила чистый листок.
Третья страница. Вес родителей. Вес бабушек и дедушек. Вес братьев и сестер. Я написала приблизительные величины. Точно не знала. За столом во время семейных сборищ такое не обсуждается. Выпиваю ли я, очищаю ли кишечник, пощусь, злоупотребляю слабительными, постоянно занимаюсь спортом? «Если б я все это делала, – думала я, – неужели выглядела бы такой, как сейчас?»
Пожалуйста, перечислите пять любимых ресторанов. Ну, с этим я справилась без труда. Да на своей улице, в каких-нибудь трех кварталах, я могла насчитать пять заведений, где можно отлично поесть и найти все, от свежеиспеченных рогаликов до тирамицу[7]. Филадельфия пребывает в тени Нью-Йорка и не может избавиться от роли обиженной младшей сестры, которую не пускают в первый ряд. Но рестораны у нас отменные, а я живу в районе, который гордится первым крепери[8], первой бульонной и первым японским рестораном. У нас также по две кофейни на квартал, которые подсадили меня на кофе с молоком и лепешки с шоколадной крошкой. Я знаю, это не завтрак чемпионов, но куда еще податься бедной девушке, если ей удалось устоять перед стейками с сыром, которые предлагают на каждом углу? Плюс еще Энди, единственный настоящий друг, которого я нашла в редакции, – ресторанный критик, которого я часто сопровождаю в его походах, ем гусиную печенку, котлеты из крольчатины, телячью вырезку, поджаренную на открытом огне, свежую рыбу в лучших ресторанах города, пока Энди что-то нашептывает в миниатюрный микрофон, спрятанный под воротником рубашки.
