Екатерина Кариди - В мире снов (СИ)
- Не открывай эту дверь! Нет! Не надо!
Но опять она не издала не звука, словно кто-то запретил.
Дверь медленно отворилась, открывая глазу комнату без окон, стены из грубого камня, пол земляной. Прямо средневековая темница.
Рита снова упала в обморок.
***
Он подхватил молодую женщину на руки и побежал из этого подвала, где почему-то так трудно дышать, наверх. Мужчина и сам был под тягостным впечатлением, которое оставлял этот дом. Стараясь нести женщину аккуратно, чтобы не ударилась на лестнице, вынес в холл, повертел головой, ища, куда бы ее положить. Потому что эта Маргарита Павловна, вдова Кости, все еще не очнулась. Заметил диван в гостиной и понес к нему. Положил.
Женщина и не думала приходить в себя. И что теперь делать, он был в замешательстве. Размышляя о том, что ему известно об оказании первой помощи, и вообще, не вызвать ли скорую, он невольно разглядывал ее.
Молода. Красива. Бледные губы полуоткрыты, Светлые волосы растрепались и выбились из прически. Шелковистые мягкие волосы. Нежная шея отвернута в сторону... Будь он вампиром, это бы выглядело как предложение... Вот какого черта он вдруг так подумал? Непонятно...
Непонятно было другое. Чем дольше он смотрел на нее, беспомощную, предоставленную его власти, тем больше каким-то ядом проникало в кровь желание обладать ею, владеть. Безраздельно. У него даже пальцы свело...
Вздохнула. Открывает глаза.
Николай вдруг устыдился своих мыслей и отошел.
Обратно ехали в полном молчании. Оба думали, что не стоило ездить в тот дом. Он привез ее на работу, сухо попрощался, она только кивнула в ответ, даже не взглянула.
Дома Рита забилась в постель, наевшись тех таблеток, что ей прописал психолог, думать о чем-то и анализировать она сейчас категорически отказывалась. Может быть, завтра, а может, через год, когда у нее на это найдутся силы. Больше всего хотелось забыть все к чертовой матери.
Николай Васильев весь оставшийся день и вечер не мог избавиться от того ощущения, что испытал, когда увидел ее беззащитную. Такого никогда еще с ним не случалось. Наваждение какое-то. Яд. Яд, проникший в кровь. Яд, проникший в его сон.
Неясный сон, где она была в его власти, покорна, ждала... Яд.
Это же вдова Костика...
Как ему теперь смотреть ей в глаза.
А на утро Николай Маркович решил выбросить эти ночные видения из головы.
Мужик решил, мужик сделал.
И все прошло довольно успешно, вроде убедил себя, что его к этой женщине не тянет. Даже засмеялся про себя:
- Во всем виновата гнетущая обстановка. Подвал этот пыточный...
Его передернуло. Но вместе с тем всплыло и то вчерашнее эротическое послевкусие. Подавил дрожь, хохотнул еще раз, заел это все кофе с бутербродом.
Пока завтракал, практически успокоился.
Правда, по дороге на работу ощущал некоторую нервозность и странную неловкость. Смешно сказать, но да, он страшился встретиться с ней.
Смешно сказать...
***
Маргарита после тех таблеток с трудом смогла проснуться. Будильник разорялся минут двадцать, она все передвигала и передвигала время подъема, пока наконец не настал критический момент, когда времени остается только на то, чтобы почистить зубы, махнуть щеткой по волосам и бежать. Позавтракать она не успела, да и не хотелось. С утра забилась в свой уголок и работала, уткнувшись в экран. Хотелось скрыться, стать маленькой и незаметной. Не видеть его больше, не думать, не желать.
***
Приехав на работу, Васильев сразу прошел в свой кабинет. Пока шел от лифта до дверей, чувствовал себя неуютно, так будто кто-то его пристально рассматривает, а он голый. Но вот уселся в начальническое кресло, рабочий день начался, пошли косяком дела и он погрузился в свои обычные занятия. Работать Николай Васильев любил, и до обеда время пролетело незаметно.
А как подошел обеденный перерыв, то, что он с самого утра старательно в себе задавливало, внезапно вылезло наружу и стало казаться разумным и единственно правильным. В мозгу сформировалась и стала сверлить мысль, что надо бы Костину вдову пригласить вместе пообедать. Надо же ей внимание уделить, в конце концов, родственники. Не говоря уже о том, что наследство общее. Теперь, когда Васильев знал, кто она, эта Троепольцева, игнорировать ее будет просто не по-людски. Да и невежливо это.
Он уже практически убедил себя, что вчера ничего не было, ему просто почудилось, а когда чудится, надо креститься. Васильев усмехнулся про себя:
- Глупости. Чушь какая, почему не подойти и не пригласить человека на обед? Родственницу? Тем более, у нее только-только муж умер. Ей наоборот надо больше с людьми общаться, говорить, излить свое горе.
Тем более, что вчера вдова показалась ему измученной и нездоровой. Откровенно нездоровой.
Правда, под всеми альтруистическими рассуждениями таилось нечто весьма и весьма плотское и темное, то чего он не хотел признавать, и чему не желал давать названия. Темная потребность была сильна, непреодолимо сильна. Она приказывала ему пойти и взять женщину себе. Но мужчина задавил в себе этот темный голос.
К черту! Нет у него никаких задних мыслей, просто родственница, просто общее горе! И ничего больше! Так, себя почти убедил. Осталось пойти и пригласить ее вместе пообедать.
Однако с каждым шагом решимость таяла, к тому моменту, когда он вышел в коридор и подошел к двери отдела, Николай уже даже не мог бы сказать, какого лешего он все это затеял. У него проскальзывала мысль, что пригласить Маргариту Павловну при всех - значит дать пищу сплетникам, чего, по большому счету, не хотелось. Но и от этой мысли он пытался отмахнуться. Можно дождаться, пока народу в отделе не останется, можно найти любой предлог. И в конце концов! Он что, не может просто взять и зайти в свой отдел?!
Он так и остался в коридоре перед дверью, пытаясь привести в порядок мысли и успокаивая дыхание. Войти внутрь - ноги не несли, а и уйти не получалось. Глупо. Мимо прошли две сотрудницы, поздоровались, Васильев кивнул в ответ и вытащил телефон, сделав вид, что слушает.
Кошмар... Вот так прикидываться шлангом... Детский сад!
Хотел развернуться и уйти, и вдруг услышал:
- Маргарита Павловна, что-то вы неважно выглядите сегодня. Пойдемте-ка пообедаем. А то вы в последнее время вовсе не едите.
- Что вы, Сергей Иваныч, я ем... Правда...
- Оно и видно, совсем исхудали. Пойдемте, составите компанию старику.
Несколько секунд молчания, потом ответ:
- Хорошо, Сергей Иваныч, сейчас, я только из программы выйду.
- Вот и правильно.
Николай стоял, слушая их разговор, и понимал, что его это бесит. Бесит, что старый сморчок опередил его, а главное, бесит, что она согласилась. От этого он стал мрачен и задумчив, и незаметно отошел к себе. Дверь не стал закрывать, оставил щелочку и встал прямо за дверью, зная, что им придется пройти к лифтам по коридору, минуя его кабинет.
