Лариса Шкатула - Фея с улицы Иркутской дивизии
У Симы вообще, как говорят друзья, мозги неординарные. Услышав о чьих-нибудь трудностях, она сразу начинает искать выход. И ведь находит! Она могла бы неплохо зарабатывать, если бы брала за свои советы деньги.
Но Вера ее не послушает. Скажет, что терять квартиру в центре глупо. Словом, она, конечно, хочет, чтобы кто-то пришел и дом ей подарил. А сама она в этом бы никак не участвовала. К примеру, только что у нее ничего не было, а глаза закрыла и через пару секунд открыла: вот она, вожделенная мечта!
Ничего из ее затеи с перевоспитанием Веры не получится. Любое подобное предприятие требует жертв, напряжения, не только морального, но и физического.
Чего тогда женщину зря обнадеживать? Лучше честно ей сказать: ты не сможешь перемениться, потому что, как обычно, не дашь себе труда напрячься!
Вот завтра придет Вера, Серафима ей так и скажет. Мол, прости, но все дело в тебе. Кто виноват, что ты такая… квашня!
Так-то, конечно, не скажет, зачем же человека обижать. Подберет слова другие, помягче, но с тем же самым смыслом.
На другой день Вера пришла к ней чуть свет — в девять часов утра, когда семейство Симы только-только продрало глаза. Все-таки суббота, кто так рано встает?
— Вот слушай, — сказала она, не обращая внимания на суету, которую произвела своим приходом. Володька как раз стоял у плиты — варил себе и Лере кофе: та рано поднялась, шла сдавать какой-то досрочный зачет.
Раз пришла гостья, он помчался в спальню переодеваться. Свой роскошный, темно-синий с белым махровый халат, в котором любил расхаживать поутру на манер старорусского барина, сменить на джинсы и футболку.
Вера не принадлежала к близким людям, членам семьи, к которым можно выходить в дезабилье. Она как раз столкнулась с ним, выходящим из комнаты, — Серафима, конечно же, так в спальне со своей ногой и лежала.
— Кто тебе калитку открывал, Валерия? — просто на всякий случай поинтересовалась Сима.
Вера кивнула, мол, да, она, но упорно продолжала:
— Нет, ты послушай. «Родители выбивали из меня дурь. Но я всегда знала, где достать еще».
— Да? Смешно.
— Следующий, — как на экзамене проговорила Вера и открыла рот.
— Погоди. Выйди и скажи Володьке, чтобы он и мне кофе сварил.
Вера сказала и вернулась, опять сев на край постели.
— Надо полагать, ты рассказала мне анекдот? — утвердительно спросила Сима и поинтересовалась: — А тебе самой было смешно? Ну, когда ты его читала? Ты ведь выбрала, на твой взгляд, три самых смешных анекдота? Как ты считаешь, если рассказать его в какой-нибудь компании, народ будет смеяться?
Вот, кстати, чего она прежде не замечала. Оказывается, у Веры нет чувства юмора.
— У тебя какие ко мне претензии? — рассердилась между тем она. Некоторое время соображала, будет смеяться пресловутый народ или не будет, и, ничего не решив, разозлилась: — К качеству анекдота или к тому, как я его рассказываю?
— И к тому, и к другому! — отрезала Сима и задумалась. Без чувства юмора можно и прожить. Надо только объяснить Вере, чтобы она смеялась там, где остальные смеются. — Наверное, я не с того начала… Ну-ка, отойди от меня подальше.
— В каком смысле? — испугалась Вера.
— Стань на середину комнаты, я хочу на тебя со стороны взглянуть.
Несколько мгновений она молчала, разглядывая подругу, а потом спросила с некоторой заминкой:
— Вера, ты только не обижайся, но я тебя кое о чем спрошу, а ты ответь честно: у тебя кривые ноги?
Вера остолбенела. Она и в самом деле чуть было не обиделась — на ее лице промелькнула целая гамма чувств, сменившаяся натужно спокойным:
— Вроде нет, а что?
— Тогда приподними юбку. Хотя бы до колен… Ты права, ноги как ноги. А я уж было подумала… Сколько мы с тобой знакомы?
— Четыре года.
— Вот, и за все четыре года я твои ноги видела разве что в области лодыжки. У тебя вечно юбки по щиколотку. Почему?
Вера пожала плечами:
— Раньше, когда я с родителями жила, мама не разрешала носить короткие юбки, а потом я и сама привыкла.
Привыкла. Как Серафима и думала, все у Веры на самотеке. Когда-то заданная программа действовала независимо от меняющихся обстоятельств.
— Но сейчас твоей мамы нет, царство ей небесное, потому… достань-ка вон в той тумбочке портняжный мел и большие ножницы.
Вера вспыхнула и даже невольно отступила к двери, словно Сима могла спрыгнуть с кровати и начать выкручивать ей руки.
— Ты что, хочешь резать эту юбку? Не дам! Это же Крис Берг, я за нее шесть штук отвалила.
— Хорошо, оставим в покое твоего Берга. Тогда открой мой шкаф и достань мою мини-юбку, ту, которая под кожу.
Вера без возражений полезла в шкаф, отыскала юбку и нерешительно приложила к себе.
— Вот эти трусы? Ты думаешь, я могла бы такое носить?
— Сама ты трусы! — возмутилась Сима. Юбку она носила по очереди с Лерой. — Видимо, укорачивать надо постепенно, а то ты еще стресс заработаешь… Хорошо, выгляни, если Валерия еще не ушла на свой зачет, пусть зайдет ко мне.
Заглянула Валерия:
— Мама, я тороплюсь.
— Полминуты дела! Помнишь ту коричневую юбку, что я тебе купила?
— Эту длиннющую? Я носить ее не буду!
— Не кричи. Принеси ее мне и иди себе куда шла.
Валерия метнулась в свою комнату и, вернувшись, бросила матери на постель небольшой коричневый комок.
— Эту юбку моя дочь носить не стала. Слышала, говорит, длиннющая. А тебе будет в самый раз. Примерь. Да не морщись ты! Ее никто не носил. Тоже мне, чистоплюйка. Это, между прочим, вовсе не ширпотреб. Я ее в «Эльдорадо» на распродаже купила, тоже фирменную. Понятно, не за шесть тысяч, а за сколько — не скажу, чтобы тебя не травмировать…
Вера, отвернувшись, стала снимать свою юбку. Почему отвернувшись, было непонятно, словно повернуться к подруге упругой округлой попкой было лучше. Кстати, и фигура у нее вполне приличная. Только непонятно, почему никто из мужиков этого не замечает.
Вот уж действительно волшебство — смотреть, как благодаря одежде меняется облик человека. Словно вместе с юбкой Вера сняла с себя по меньшей мере пять лет возраста.
— Туфли мои надень! — почему-то крикнула ей Серафима, приподнимаясь на кровати, не веря своим глазам. Вера, качнувшись, стала на каблуки — и у нее обнаружились ноги. Да еще какие!
— Ну и куда твоя коричневая юбка к моей серой футболке?
— Открой шкаф! — теперь увереннее командовала Сима. — Возьми на средней полке мой кремовый батник…
— Я такое не ношу! — сварливо протянула Вера.
— Не носишь? — Сима, забыв о больной ноге, села на кровати. — Вон — Бог, а вон — порог! Выметайся и живи своей убогой жизнью! Но без меня!
