Джудит Гулд - Рожденная в Техасе
— Твоя мама идет. Посмотри, какая она.
На лице Лоренды появился испуг.
— Мне здорово влетит, — тоскливо пискнула она.
Дженни наблюдала за женщинами. Миссис Питкок открыла калитку, и все потянулись за ней к веранде, похожие на сердитую стаю растревоженных птиц. Даже в шуршании их накрахмаленных юбок чувствовалось возмущение.
Дженни обернулась к Лоренде:
— А за что тебя будут ругать?
Лоренда вдруг как-то жалко поежилась.
— Я пришла без разрешения. Мне запретили приходить к тебе.
— За что же тебя наказали, что ты такого сделала?
— Ничего я не делала, — обиделась Лоренда. Она понизила голос и искоса посмотрела в сторону матери. — Мама говорит, чтобы я к вам не ходила, пока здесь живет эта ненормальная.
Дженни бросило в дрожь. Она давно чувствовала, что появление Элизабет-Энн принесет ей неприятности, но теперь она могла еще и друзей растерять.
— Но почему же ты все-таки пришла? — прошептала Дженни.
— А мне нечем было заняться, — скривила губы Лоренда. — Мама говорит, что воскресенье — Божий день, а потому работать и играть — грех. Вот мне и надоело дома сидеть.
— Выпорют? — заинтересовалась Дженни.
— Что ты, — ответила подруга взрослым тоном, — меня никогда не бьют. — Она умолкла и помахала женщинам, поднимавшимся по ступеням на веранду.
У миссис Питкок на лице застыло каменное выражение.
— Вы что здесь делаете, Лоренда Питкок? — спросила она с угрозой.
— Да я только мимо проходила и решила…
— Лоренда Питкок, сию же минуту отправляйтесь домой! — Голос миссис Питкок дрожал от злости. — Твой папочка задаст тебе хорошую трепку за то, что ты меня не послушалась!
Лоренда побледнела и поспешно спрыгнула с качелей, но не удержалась на ногах и с глухим стуком ударилась об пол. Дженни бросилась к подруге и помогла подняться.
— Сильно ударилась? — участливо спросила она.
Лоренде было не до разговоров. Ее словно ветром сдуло с крыльца, и в следующую минуту она уже неслась по улице к дому. Дженни обернулась и внимательно посмотрела на миссис Питкок. Слева на лице кожа у нее была стянута и потемнела от ожогов, полученных при пожаре в цирке. Правая сторона совсем не пострадала.
Вирджиния Эвинс Питкок возвышалась над всеми женщинами, как непоколебимая скала, худощавой рукой придерживая накинутую на плечи шаль. По всему было видно, что руководила здесь она.
Атака началась. Миссис Питкок сделала глубокий вздох, и ее черные как уголь глаза сверкнули. Казалось, она едва сдерживает клокочущий гнев. Дрожащим от гнева голосом она спросила:
— Твоя тетя дома?
— Здравствуйте, миссис Питкок, — вежливо поздоровалась Дженни. — Тетя дома.
— Ну, если ты такая вежливая и воспитанная, тогда будь добра, передай тете, что мы хотели бы с ней поговорить, — язвительным тоном произнесла миссис Питкок. — Мы ее здесь подождем, — добавила она, скрестив руки на груди.
Дженни колебалась лишь мгновение. Она знала, что тетя сердилась, если нарушали дневной сон постояльцев. В то же время выбирать не приходилось. Миссис Питкок и в лучшие времена не отличалась мягкостью характера, а после того как при пожаре в цирке ей обожгло лицо, она готова была обвинить любого во всех грехах.
Дженни предпочла вызвать недовольство тети, чем навлечь на себя гнев миссис Питкок; не раздумывая, она побежала к Эленде.
Эленда была в спальне. Спущенные шторы затеняли окна, смягчая лившийся с улицы свет. Она с нежностью прислушивалась к мирному посапыванию Элизабет-Энн. Девочка крепко спала, посасывая палец в белой перчатке, золотистые локоны прилипли к веснушчатым щекам.
Печально улыбнувшись, Эленда покачала головой, а про себя подумала: «Сон младенца… Какое счастье, что бедняжка может забыться под его целительным покровом. Но как ужасно, что она осиротела так рано и так трагически. И впереди у нее тяжелые испытания: не так просто привыкнуть к новой жизни». Как никто другой, Эленда понимала, как это трудно. Элизабет-Энн повернулась во сне на бок, поджала коленки и снова засопела. Эленда пришла, чтобы разбудить девочку, но теперь, глядя на нее, передумала. Пусть поспит подольше, хоть сны будут с ней. Ведь больше у малышки ничего не осталось.
Наклонившись, она нежно коснулась губами щеки девочки и укрыла ее одеялом. Затем выпрямилась и на цыпочках вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой, чтобы услышать, если вдруг ребенок во сне заплачет. И тут на нее налетела Дженни. Вид у нее был мрачный. На секунду Эленда почувствовала себя виноватой, поцеловав Элизабет-Энн. А если Дженни это видела? Она знала, что та от природы невероятно ревнива, никогда и ничего ни с кем не делила, а уж внимание и любовь требовала к себе целиком и полностью.
Дженни перевела дух и выпалила:
— Тетя, пришла миссис Питкок и с ней еще много других женщин. Они хотят с тобой поговорить.
Элизабет-Энн не знала, долго ли она спала. Открыв глаза, девочка посмотрела на потолок и нахмурилась. Затем повернула голову и взглянула на окно. Начинало темнеть, и занавески были опущены. Но через щель в двери проникал бледно-желтый свет, создавая приятное ощущение уюта. До нее долетел невнятный шум рассерженных голосов.
Девочка села в постели, протерла глаза и поправила перчатки. Она их терпеть не могла. В них было жарко и потели руки, но видеть обезображенную кожу было еще ужаснее. Девочка огляделась, она еще не до конца проснулась и пыталась понять, где находится. Это не ее маленькая койка в цирковом вагончике, да и на кладовку, которую тетя приспособила ей под спальню, тоже не похоже. Наконец Элизабет-Энн догадалась: она в тетиной комнате, на ее постели, но тети рядом не было.
До нее вновь долетели приглушенные голоса из гостиной. Девочка повернулась к двери и наморщила лоб, прислушиваясь. Слов разобрать ей не удавалось, но чаще других звучал высокий и резкий женский голос. Элизабет-Энн раньше его не слышала.
Любопытство заставило ее откинуть одеяло и вылезти из постели. Пол холодил босые ноги. Девочка тихонько прошлепала к двери и, приоткрыв ее чуть шире, выскользнула в коридор.
По мере того как она приближалась к гостиной, голоса становились громче и явственнее.
— Я вам заявляю, что она ненормальная, — кипела злобой миссис Питкок. — Она ведь жила среди этих сомнительных разношерстных уродцев. Мы хотим, чтобы наш город продолжал оставаться добропорядочным. Мы желаем, чтобы наши дети были избавлены от ее общества!
Женщины одобрительно зашумели. Элизабет-Энн осторожно заглянула в гостиную через приоткрытую дверь. Комнату освещала масляная лампа с красивым абажуром, на котором по желтому фону были нарисованы розы. Стояла она на приставном столике. Дрожащее пламя отбрасывало на стены длинные женские тени. Маленький с красной обивкой викторианский диванчик занимала миссис Питкок вдвоем с одной из своих союзниц. Они сидели лицом к Элизабет-Энн, но были слишком возбуждены, чтобы ее заметить. Эленда и еще одна женщина разместились на приставных стульях. Девочке был виден ее строгий затененный профиль. Элизабет-Энн хотелось вбежать в комнату и обнять тетю. Она постояла в нерешительности и тихо отступила в коридор. Внутренний голос подсказывал ей, что не следует мешать разговору, поэтому она спряталась за дверью и посматривала в гостиную через щель между дверью и косяком.
