Борис Михайлов - Предательство любви не прощается
Варя заставила попробовать её смородину, которую в нынешний сезон неоднократно приносила мне. Это был особый поздний сорт. Я попробовала. Ягоды, как ягоды, точно такие же моя Даша приносит с рынка, но Варя требовала признаться, что такой ягоды я еще не пробовала. Пришлось подтвердить.
— Принеси миску, наберем, посыплем сахаром и за столом нормально поедим.
— Что ты! Какой сахар! Витамины убьет! Все оборвать я не дам, будут еще гости и все должны попробовать. И так почти все оборвали, а что осталось — осыпается. В прошлом году, помнишь, до конца сентября на кустах сохранилась.
От смородины мы перешли к качелям. Игорь раскачивался, а Саша пытался подняться по вертикальной лестнице для гимнастики.
— Куда полез! — забеспокоилась Варя и стащила сына на землю. — Говорила, без меня или папы высоко не забирайся.
Саша заплакал, и она принялась успокаивать, Игорь продолжал раскачиваться на качелях. Успокоившись, Саша стащил Игорька с качелей и повел в уголок, где на огромном деревянном помосте были разложены игрушечные рельсы и свалена куча подвижного состава.
— Будем в поезд играть, — воскликнул Саша.
Игорь тоже любил толкать вагоны по рельсам и вскоре они уже сцепляли составы, возводили мосты. Железная дорога увлекла обоих. Мы довольные, что дети, наконец, угомонились и заняты игрой, сели в беседке поговорить. Варя заметила мою напряженность и спросила, кто расстроил — опять Кирилл? Рассказала, что мама требует священника исповедоваться и причаститься.
— Представляешь, всю жизнь неверующая, а заболела, — попросила Библию, читает Жития святых, молится. Соседка по палате глубоко верующая.
— Мама не одна в палате?
— Попросила подыскать напарницу. Я поместила в одноместную палату.
— Стала верующей — хорошо. Господь прощает раскаявшихся.
— Хочу надеяться, вера поможет перенести последние минуты, когда обезболивающие перестанут помогать. Держится на одних уколах.
5
Ночью долго не могла заснуть. Из головы не выходило мамино обещание поговорить, о чем не решалась всю жизнь. Назвать отца? На фиг он нужен теперь, когда я вполне самостоятельна, а маме остались считанные месяцы или дни. Раньше ему следовало вспомнить об оставленной любимой жене и дочери. Сегодня будь он Министром, Председателем правительства или американским миллиардером, мне наплевать. Перечислит не состоявшихся моих отчимов? Было их немало, многих я помню. Мама и сегодня, если бы не болезнь, женщина в самом соку — сорок семь лет! Могла бы еще замуж выйти. С высоты сегодняшнего положения, я её хорошо понимаю и не осуждаю, всю жизнь она нуждалась в мужской ласке! Меняла мужчин? Значит, были на то причины. Достойных мужчин не оставляют и сами они не сбегают.
Когда, наконец, уснула, приснились любовники мамы, видела ее молодой и красивой. Потом мама вдруг превратилась в сегодняшнюю — живой скелет с желтым лицом. Я заплакала от отчаяния, что ничем не могу помочь, и проснулась с больной головой. В последние дни ночные кошмары мучили меня. Видела Валерия с Кириллом и Эльзой, приходила молодая мама. Встала, выпила Но-шпу с анальгином, и снова легла. Что-то еще продолжало сниться, не могу вспомнить. Разбудил Игорек. Часы показывали девять. Проспала! Не стала принимать обычный контрастный душ, а помогла Даше кормить Игоря. Позвонила маме, спросила, как она, пообещала часа через полтора, а может раньше — как доберусь, быть у неё. Не задерживаясь у зеркала, чуточку подкрасилась, уложила волосы, и, выпив стакан сока, повезла сына к Комаровским — старшим. Пора к маме, я и так задержалась.
В коридоре больницы встретился мамин врач и подтвердил мамины опасения. Опухоль продолжала катастрофически расти, и медицина не в силах остановить. Я вошла в палату и в глаза бросилась застланная соседняя кровать Марии Васильевны. Первая мысль — мама уговорила ее оставить нас одних для серьезного разговора. Она, прочитав в моих глазах вопрос, объяснила.
— Умерла во сне. Я ничего не слышала, проснулась, а кровать пуста. Нянечка сказала Господь призвал. Последние дни её не мучили боли, как меня. Часто молилась, вспоминала детство, подолгу молча лежала, не слышала меня. Мне бы Бог дал провести последние дни без боли! Тихо умереть во сне, как Марии Васильевне!
— У неё было безнадежное состояние, а у тебя есть еще шансы, — соврала я.
— Не сочиняй! Я все знаю.
Она закрыла глаза и надолго замолчала, думая о чем-то своем, я не решалась заговорить.
— Алена! — тихо произнесла она, нарушив тишину. — Обещай простить меня.
— За что прощать тебя? Всю жизнь посвятила мне. Не дала выйти замуж за Ваню — давно простила. Выйди я за него, ты не лежала бы в этой палате, окруженная вниманием врачей. Я люблю тебя, мамочка и не переживай. Как бы то ни было, последние годы мы с тобой жили прекрасно.
— Я, а ты — нет. Думаешь, не видела? Видела! Не была ты счастлива с Валерием. И Кирилла не любишь. Любишь всё еще своего Ваню. Найди его, и будьте счастливы, я благословляю вас!
— Поздно, мама! — Я поправила у нее подушку под головой, поцеловала. — Почистить мандарин? Принесла еще персиков и виноград.
— Старые не съела, нянечке отдала.
— Вот и хорошо, поешь свежих. Я положила в холодильник.
— Алена! — она замолчала, собираясь с мыслями, никак не решалась заговорить. Вдруг заплакала и сквозь слезы прошептала. — Никогда не простишь. Не поймешь. У тебя должна была быть сестра. — Мама снова замолчала.
— Ты сделала аборт? — нарушила я молчание.
— Если бы… Аборты я делала. Вы родились близняшками. Две девочки. Тебя я взяла, а ее… променяла на квартиру. Дура была, какой ум в семнадцать лет?
— Променяла на квартиру? — не сразу дошло до меня. — На какую квартиру, что ты говоришь!
— Квартиру, в которой ты выросла.
— Как ты могла, мама?!
— Двоих не подняла бы. Отец твой бросил меня, как только узнал, что беременна.
До меня медленно доходил смысл сказанного.
— А бабушка, дедушка, они не знали?
— Они и настояли.
— Сестра моя жива, где она?
— Надеюсь, жива. Пять дней провела с вами в роддоме, грудью кормила обоих, а домой поехала с тобой одной. Где твоя сестренка, не знаю. Взяли добрые люди, у которых не могло быть детей.
Постепенно я приходила в себя, переваривая свалившееся на меня известие. Поняла, что мучило маму все годы, почему вдруг решила вызвать священника, исповедоваться.
— Как всё было? Уверена, взяли хорошие люди, воспитали, вырастили?
Ничего о судьбе сестры мама не знала. Рассказала длинную грустную историю. Будь я киносценаристом, написала бы душещипательную мелодраму в стиле бразильского сериала.
