Людмила Леонидова - Отыскать любовь среди холода
Однако я чувствовала себя счастливой. Сын умный растет. Муж — начальник. Как только приподняли занавес, стал за границу ездить, вещички нам с Андрюшей привозить. Заграница почему-то рисовалась в моем воображении чем-то старовечным, несовременным. Казалось, что там дамы ходят только в вечерних платьях, на высоких каблуках, а мужчины в смокингах. Это я книг Стендаля и Золя начиталась!
— Не может быть, что там по улицам ходят в кроссовках и джинсах, — поначалу удивлялась я рассказам Сережи. Не верила, что во многих странах благодаря движению «зеленых» натуральные шубы — плохой тон. Конечно, хотелось все посмотреть воочию, самой. Первое время Сережа приглашал:
— Поедем со мной в командировку. Партнеров попрошу, приглашение тебе пришлют. Я все равно в номере один живу.
Но то Андрюшу не с кем было оставить — мама никак не соглашалась, — то с работы не отпускали. Мы с Леней перешли от Иволгина в солидный Медицинский американский центр. Иволгин состарился. Да и Кашпировский порядком дискредитировал нашу профессию. Леня в центр и свою жену, и друзей пристроил. Когда Андрюша взрослым стал, муж приглашать перестал. То ли во вкус холостяцкой жизни вошел, то ли привык один ездить. Доездился.
— Наталья, — мои размышления прервал довольный голос Лени, когда моя полуторная смена подходила к концу, — я тебе не успел сказать, твой пациент-философ, он родственник одного из учредителей нашего центра.
— Ну и что? — напряглась я, ожидая неприятностей.
— Так вот его весьма влиятельный дядюшка очень доволен результатами твоего лечения.
Мне было приятно это слышать. Особенно когда все так плохо. Ленька, молодец, никогда не забывал поблагодарить.
— Результаты хорошие, — согласилась я, — философ вместо Гегеля начал Фрейда читать.
— А то, — добавил Леня, — я сам удивлен, ему даже Юлечка из хирургии понадобилась. К жизни вернулся. С балкона сигать передумал.
— Какая же я умница!
— Ты большая умница. Философ дядьке этому передал, что не стал бы иметь дело с врачами, которые интеллектом ниже его самого.
— Вот это похвала!
— Ты ему Ницше цитировала?
— Нет. Я ему «Про это» рассказывала. Помнишь, такую передачу по НТВ когда-то показывали?
— Нет, уже не помню. Надеюсь, вместе с любовницей он свою жену в ванной не утопит, как в фильмах Хичкока?
— Нет. Он ее просто задушит, потому что я цитировала ему Шекспира в подлиннике: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?»
— Это хорошо, что в подлиннике. Даже очень.
— Почему?
— Английский знаешь.
— Я, Ленечка, английскую школу закончила.
— Я тоже.
— Однако власть хоть что-то хорошее должна была для интеллигенции сделать? У мужа с женой разногласия на социальной почве.
— Ты о своем пациенте?
— Да.
— Можешь уже о нем забыть. Я тебе что-то интересное сообщу.
— Да?
— Поступило предложение руководства отправить двух рядовых врачей на месяц в Америку.
Пауза.
— Ты чего молчишь?
— Жду продолжения.
— Пионерские времена помнишь?
— А как же!
— А слово «слет»?
— Угу, мир, дружба.
— Правильно, чувствуется, что еще и в комсомоле побывала.
— Так точно. Даже в армии успела. Младший лейтенант медицинской службы.
— Ну, это в Америке не пригодится.
— В Америке?
— Да. В Сан-Франциско будет проходить симпозиум на тему: «Врачи за экологию».
— А про что это?
— Ты как ребенок. Природа, воздух, натуральное питание и прочие буржуазные прибамбасы. В общем, тусовка на халяву.
— Ты едешь? — догадалась я, решив, что Ленька хвастается передо мной шикарной поездкой. И так знала, где чего хорошего дают, там он в первых рядах. Правда, понимала, что не без оснований.
— И ты тоже.
От неожиданности я онемела.
— У тебя что, ступор?
— То есть мы вдвоем?
— Нет, втроем. Еще один мужик из руководства нашего центра.
— Ленечка, а как же мой ремонт? Так мы с Андрюшей никогда не переедем.
— Мне кажется, что твой Андрюша замечательно прижился с королевой-мачехой. Она его на сколько старше?
— Года на три-четыре.
— Видишь, общие интересы.
— Не шути так.
— Не буду. А на ремонт, конечно, прораб понадобится. Что-нибудь придумаем.
— Я уже придумала.
— С прорабом познакомилась?
— Нет. У меня отец всю жизнь прорабом работал.
— Ну да? Что ж ты раньше молчала? Мы бы ему такую денежную работу нашли.
— Лучше не надо.
— Понял. Ну хоть тебе поможет.
— Наверное, — не очень уверенно проговорила я.
Когда я рассказывала сыну, что еду в командировку в Сан-Франциско, меня переполняла необычайная гордость. Мне стало казаться, что именно статус и благосостояние отца перетягивают сына на его сторону. Андрюша стал намекать, что не прочь и дальше оставаться с Сережей. Он даже не поехал смотреть наше новое жилище, где полным ходом шел ремонт. Страшившее пустотой нутро поднебесного апартамента превращалось в уютную обзорную квартиру. Вид из окон напоминал ресторан «Седьмое небо» на Останкинской башне. Когда-то школьницей я ходила туда на экскурсию. Вокруг прозрачное стекло, и ты внутри, словно витаешь в облаках. Теперь мы с сыном будем так жить! Чувство, что я смогла, что я тоже чего-то стою в жизни, придавало уверенности в себе. Прямо накануне отъезда вновь приехал Сережа и опять, глядя куда-то в сторону, пробубнил:
— Андрей сказал, ты уезжаешь в командировку.
— Да.
— Не могла бы ты перед отъездом… — я чувствовала, что он не знает, как продолжить, но помогать ему совсем не хотелось, — в общем, перевезти свои вещи, чтобы мы могли сюда перебраться? — Наконец он перестал смотреть в угол и взглянул на меня… отчужденно и безразлично. Мне стало не по себе. — По возвращении сразу получишь деньги, — с облегчением, что самое трудное позади, выдавил он.
— Нет проблем, — делая вид, что действительно так оно и есть, отозвалась я, — коллега давно меня приглашает пожить у себя.
«Коллега» — не то женского, не то мужского рода, что-то расплывчатое. Я нарочно подобрала такое слово, хотелось досадить. А вообще-то я предвидела такую ситуацию и на всякий случай договорилась с одной медсестрой. Правда, в комнатке без окон, некогда служившей для прислуги, в старом, под снос, доме, так что фактически я сняла у нее угол. Она нуждалась в деньгах. Собрав только носильные вещи, я попросила Андрея перевезти мой чемодан. Когда я развесила свои платья на гвоздике в темной каморке, обклеенной газетами, и села на колченогий топчан, из глаз сами по себе брызнули слезы.
— Наталья Евгеньевна, вы что? — заглянула в мою нору молоденькая сестричка. — Хотите, я вам свою койку в большой комнате уступлю? — Но я мотала головой и беззвучно рыдала. Она, не выдержав, села рядом и заплакала тоже. Это подействовало на меня.
