Ширли Конран - Кровное родство. Книга вторая
– Скотт, приезжай, прошу тебя!
– В этом нет нужды. А тут мне и вздохнуть некогда. Постарайся понять это, детка. Пожалуйста!
– Скотт, я хочу быть с тобой… Уже столько месяцев, как мы не были вместе в постели. Неужели ты не помнишь, как нам бывало хорошо?
– Медовый месяц ни у кого не продолжается вечно, детка. Бурная страсть, когда люди способны сутками не вылезать из постели, со временем превращается в другую любовь – спокойную, заботливую.
– Ты хочешь сказать, что больше не хочешь меня? – взвизгнула Аннабел. – Ты не любишь меня?
Скотт почувствовал, что он теряет терпение.
– Ты стала нервной, дерганой, паникуешь по любому поводу и занята только собой, – едва сдерживаясь, проговорил он. – Все это трудно любить, Аннабел.
Дверь кабинета распахнулась.
– Тебя просят подойти в монтажную!
– Спасибо, иду! – откликнулся Скотт, а в трубку сказал нежно, насколько мог: – Тебе просто не следует принимать все это так близко к сердцу, детка. Такие ситуации иногда случаются в жизни.
– Это еще не все. – Аннабел сглотнула, потом с трудом выговорила: – Думаю, у меня сердечный приступ.
– Что?!!
Однако, чуть успокоившись, Скотт справедливо решил, что, будь у Аннабел действительно сердечный приступ, она вряд ли смогла бы говорить по телефону.
– Почему ты так думаешь, детка? – осторожно спросил он.
– У меня сердце прямо грохочет! И мне тяжело дышать – не хватает воздуха.
– Ты просто разволновалась, – мягко сказал Скотт. Голос у Аннабел прыгал:
– У меня в голове все смешалось, как будто ураган пронесся. И я ничего не могу с этим поделать. Я вся натянута как струна, и меня просто колотит!
– Ты вспотела? Руки влажные? Желудок сводит?
– Да, – прорыдала Аннабел.
„Еще один приступ паники", – подумал про себя Скотт.
– Адам еще не уехал? – спросил он. – Позови его к телефону, дорогая.
Еще одна голова просунулась в дверь:
– Они не могут без тебя начинать монтаж, Скотт. Скотт уже открыл рот, чтобы сказать: „Моя жена заболела", но вовремя одумался – на его счету было уже немало подобных случаев. В конце концов, жены других сотрудников не названивали без устали на телестанцию, как Аннабел.
Наконец в трубке послышался приглушенный расстоянием, но обнадеживающе спокойный голос Адама:
– Я могу чем-нибудь помочь, Скотт? Аннабел, кажется, расстроена. Мы думали, что она пошла спать. У нас здесь почти полночь.
– Аннабел говорит, что у нее сердечный приступ.
– Не думаю, – твердо ответил Адам. – Я сейчас же отведу ее к ночной сиделке Элинор – надеюсь, она даст Аннабел что-нибудь успокаивающее. Ситуация здесь все это время была довольно напряженной. Понятно, что Аннабел немного… переволновалась.
„Он хочет сказать, что она истеричка", – подумал Скотт.
– Скажи мне прямо, Адам. Просто „да" или „нет", – попросил он. – Как на твой взгляд, похоже, что Аннабел действительно плохо?
– Нет.
– Я просто между двух огней. Конечно, я немедленно прилечу, если Элинор…
– В этом нет никакой необходимости, – так же твердо отвечал Адам. – Элинор поправляется, а у меня здесь все под контролем.
– Я в этом не сомневаюсь, – со вздохом облегчения проговорил Скотт.
Среда, 28 июля 1965 года
Неделю спустя, как раз перед тем, как Элинор подали в постель ее ленч, Адам принес ей на подпись документы, связанные с компанией.
Кладя перед ней двадцатичетырехстраничную Декларацию об основании компании, он объяснял:
– Здесь все, как мы договаривались, за исключением одной детали. Поскольку Пол будет являться акцептантом,[2] наши партнеры по „Суизин, Тимминс и Грант" считают, что попечители должны быть не из нашей фирмы. Мы сделаем это через наших партнеров на Бермудах.
– Ты говорил еще раз с Клер? – Адам видел, что Элинор очень слаба и ее не слишком интересовали тонкости, изложенные Адамом.
– Да. Боюсь, что она уперлась.
Элинор на минуту задумалась, потом с усилием подняла голову.
– Помни: я не хочу, чтобы Клер знала, что тоже включена в число бенефициариев компании, – до тех пор, пока не попросит у меня прощения! Пусть не думает, что ей все сойдет с рук, после того, что она тут наговорила. Где я должна подписать? А ты пока позови Шушу и эту мрачную сиделку, чтобы засвидетельствовали мою подпись.
Тем же утром, в семь двадцать, Скотт снимал репортаж с места довольно необычного происшествия: полицейская патрульная машина насмерть задавила двух пожилых людей, а еще один, хоть и остался жив, сильно пострадал. В полдень Скотт вернулся в студию с отснятой пленкой, которой хватило бы на двадцать минут экранного времени, а ужать сюжет предстояло до двух минут и пустить его как бы в качестве дополнения к основному материалу.
– Давай пристегнем это к другому похожему сюжету, – предложил редактор. – Материал только что доставили: двое негритят в неуправляемой машине наехали на четверых детей – правда, травмы незначительные. Этих черных ребят вывели к журналистам в наручниках.
Скотт заинтересовался.
– Полицейские, которых подозревают в преднамеренном убийстве двух стариков, задержаны, но не арестованы, хотя мне сказали, что эти подозрения не лишены оснований. Однако обвинение им до сих пор не предъявлено. Значит, давай…
Дверь приоткрылась.
– Тебе звонят из Европы, Скотт.
Скотт ничего не ответил. Да и что ему было говорить? Вся телестанция знала о его семейной ситуации. Он поспешил в свой кабинет. Там он еще раз выслушал ее мольбы и рыдания и еще раз, насколько мог спокойно, объяснил, что приехать никак не может.
Вечером Скотт занял свое место за столом ведущего программы новостей и привычно пробежал глазами сценарий. Перед самым выходом в эфир поступил новый материал, и, чтобы впихнуть его в программу, урезали кое-что из старых.
За минуту до эфира Скотт обменялся улыбкой с другим ведущим, взглянул в сторону аппаратной и кивнул.
Напряжение в студии, казалось, достигло предела, но стояла полная тишина. Из аппаратной известили:
– Готовы!
Ассистент режиссера указал на вторую камеру и принялся отсчитывать:
– Четыре, три, два, один. Стартуй, Скотт!
На второй камере загорелась красная лампочка.
– Добрый вечер. Я – Скотт Свенсон с программой сегодняшних новостей…
Даже во время эфира работа в редакционной комнате не прекращалась ни на минуту. Репортеры передавали свои только что написанные тексты редактору, который просматривал их, правил и сообщал по телефону ведущему о любых изменениях в программе:
– Скотт, сними сюжет из Москвы – у нас тут появилось кое-что получше, так что убери его совсем… Скотт, придержи номер седьмой, о врачебных злоупотреблениях: пустим его позже. Этот парень только что скончался, так что надо освежить материал…
