Ирина Комарова - Скрипач не нужен?
Светлана была рада за брата, становившегося в Хвалынске все более популярной и влиятельной личностью, но бывали, и не так уж редко, моменты, когда ей хотелось бы, чтобы Кирилл вовсе никуда не уезжал. Вот, например, сегодня. Она все еще смотрела на билет и чувствовала, как прекрасное настроение стремительно портится. Так, надо срочно садится за работу. Пока еще помнится та забавная сценка, которую она придумала. Позавтракать, в конце концов, можно и потом. И прибраться. Главное, не думать ни о чем неприятном и сохранить остатки хорошего настроения.
Несмотря на все старания, к вечеру навалилась тоска. Не помогло даже то, что Светлана легко сделала почти двойную норму, а придуманная сценка легко вошла в повествование и оказалась не просто забавной, а действительно смешной. Не помогла и уборка – вычищенный палас и сияющие полированные поверхности не радовали. Не помог даже приятный прохладный душ. Пора было собираться в театр, а из зеркала на Светлану смотрела угрюмая непривлекательная женщина в халате. Неужели из нее можно сотворить нечто такое, что не стыдно выпустить на улицу? Может, ну его совсем, этот концерт, не пойти туда, да и все. Тем более, что за билеты не плачено, даром достались. Ха, если Кирилл узнает, что она могла послушать Тернова, но не пошла из-за плохого настроения, убьет на месте, это точно. Или самого кондрашка хватит. Ладно уж, пожалеем любимого братца. И вообще, если только по настроению из дома выходить, то она мхом здесь обрастет. Нет, конечно надо перестать хандрить и идти на концерт. Тем более, что в шкафу дожидается своего часа великолепное красное платье с цветами, вытканными тонкой серебряной ниточкой – длинное, правда, зато открытое и без рукавов – в нем будет вполне комфортно и не жарко.
А то, что отражение в зеркале не нравится, так это исправить можно, запросто. Вот только косметичку открыть… немного крема в основу… тушь, хотя и не «Max Factor», но очень приличная и никакой аллергии. Тени, как учили – внутренние уголки у глаз посветлее, по краю века вдоль ресниц – под цвет глаз, внешние уголки чуть тронeм в тон платью… так, хорошо, все очень аккуратненько прорисовано. Теперь румяна… помаду, пожалуй, надо взять поярче, здесь подойдет коралловая… Ну, и кто сказал, что эта мордашка не привлекательна, какой дурак? Угрюмость? Угрюмость это ерунда. Сейчас мы улыбочку, вот так, пошире, пошире. И зубки можно показать, зубки хорошие, леченые в дорогой клинике, такие показать не стыдно. Теперь личиком просветлеть, глазками просиять, ресничками взмахнуть мило… какая такая угрюмость?
Время еще есть? Прекрасно. Особенно сложную прическу не сделаешь – стрижка коротковата, но слегка начесать, расправить, брызнуть лаком… Можно переходить к платью. Слава богу, нигде не морщит, нигде не тянет, сидит, как влитое. Серебряные босоножки очень уместны. Нет, что ни говори, а барышня получилась, хоть куда. Единственное, чего не хватает, это столь же эффектного кавалера.
Но что ж теперь, раз нет, то и взять негде. Светлана положила пригласительный билет в сумочку, в последний раз с отвращением посмотрела на телефон, громко сказала ему:
– Да тьфу на тебя!
Проверила ключи и вышла, захлопнув за собой дверь чуть резче, чем требовалось.
В небольшой гримерной они были вдвоем. Мебелью комнатушка не была перегружена – пара столов, на одном из которых сейчас, в раскрытом футляре лежала скрипка, три кресла, стул. В стены вмонтировано несколько зеркал.
– Олежек, я действительно не понимаю, почему ты так психуешь? – Михаил полулежал в удобном кресле, положив вытянутые ноги на придвинутый мягкий стул. Лакированные черные туфли стояли на полу рядом. – Рядовой концерт. Приехали, отыграли, уехали. Или тебя смущает губернатор в зале?
– Что я, губернаторов не видел? – буркнул стоящий у окна Олег, не потрудившись повернуть голову.
– Вот и я говорю, – благодушно поддержал его аккомпаниатор, – что нам губернаторы?! Как сейчас помню, играли мы перед английской королевой…
– Мишка, прекрати! Не играли мы с тобой перед английской королевой.
– Ну хорошо, перед английской не играли. А перед датской играли, какая разница? Тоже дамочка в короне.
Дверь в комнату распахнулась и вошла Эля.
– Миша, почему ты босиком? Что за манера, все время снимать туфли?!
– А они мне жмут, – улыбнулся Михаил и с удовольствием пошевелил пальцами.
– Бога ради, зачем же ты покупаешь сороковой размер, если носишь сорок первый?
– В сороковом нога аккуратнее выглядит, – спокойно объяснил очевидное Михаил.
– Может ты тогда и на сцену в носках выйдешь? Через семь минут начало, между прочим!
– Эля, что ты шумишь? – Олег продолжал пристально смотреть в окно. – Ты же сегодня не поешь.
– Если бы я сегодня пела, – зловеще ответила она, – я бы не просто шумела. Я бы такое тут устроила… вы бы у меня, как тараканы, по щелям… Олег! Я с тобой разговариваю, что за безобразие! В конце концов, куда ты уставился?
– Вот-вот, – оживленно сказал Михаил, – он уже минут пять, как прилип к этому окну. Что такое там можно разглядывать столько времени? Живые картины? Голые девушки? Купание красного коня?
Олег промолчал и Элеонора, в три больших шага пересекла комнату и встала с ним рядом. Вид из окна был приятный – на небольшой, скверик с еще не начавшими желтеть деревьями и аккуратными цветочными клумбочками. Люди были представлены несколькими пожилыми женщинами, сидящими на лавочках в тени, двумя, увлеченно беседующими молодыми мамами с колясками и седобородым старичком углубившимся в газету. Ничего из ряда вон выходящего.
– Ну? – требовательно спросила Эля.
Олег покосился на нее и неохотно сказал:
– Тополь видишь, прямо перед окном?
– Это липа.
– Хорошо, липа. А на ветке, видишь, две вороны сидят? Сначала только одна была, вон та, встрепанная, а потом вторая прилетела, села рядом.
– Ну?
– Так и сидят теперь, вдвоем.
– Да и черт с ними, пусть сидят! Тебе-то что за дело? – она схватила его за плечи, развернула к себе, заглянула в глаза. – Так. Только не говори мне, что высмотрел в зале очередную блондинку.
– Она не совсем блондинка, – Михаил спустил ноги со стула и с пыхтением надевал туфли, – я тоже на нее взглянул. Она… уф-ф… я не знаю, как такой цвет называется. – Он встал и потопал ногами. – Но симпатичная, только слишком тощая. Хотя Олежке как раз такие нравятся.
Олег мрачно взглянул на него, потом на Элеонору. Она молча убрала руки, сделала шаг назад.
– Послушай, играть Сен-Санса в таком настроении… я просто не представляю, что у тебя получится.
– Значит это будет совершенно новая, оригинальная трактовка.
Он взял из футляра скрипку, смычок и, держа их в одной руке, вышел.
