Тереза Маммерт - Этот прекрасный сон
Мастер обошел стол и наклонился ко мне, чтобы лучше рассмотреть рисунок. Когда он снова выпрямился, я заметил, что он гораздо худощавее меня, но на несколько дюймов выше, хотя и мой рост – шесть футов.
– Надеюсь, ты не убитых считаешь? В таких случаях обычно выбирают слезу или несколько точек.
Татуировщик кивком указал на свое рабочее место.
Я рассмеялся:
– Нет, я считаю случаи, когда сам оказался на волосок от смерти.
– А я думал, только у кошек девять жизней. Видно, любишь ты искушать судьбу. Садись и расскажи.
Я плюхнулся в черное кресло, похожее на те, что стоят у зубных врачей, и описал случай с Эйвери. Конечно, я бывал и в более опасных передрягах. На этот раз все, в общем-то, вышли из воды сухими, но я боялся, что будет продолжение. Я содрогнулся при мысли о том, как Эйвери на моих глазах чуть не рассталась с жизнью. Это воспоминание мучило меня – как будто мне мало было картинок того дня, когда погибла моя сестра. Казалось, я с детства притягивал несчастья, и на меня накатывало чувство вины, когда я думал о том, как это эгоистично – всюду ходить за Эйвери. Ведь мое присутствие могло навлечь на нее новую беду.
Свою первую полоску я заработал в семь лет, хотя татуировку сделал в семнадцать. Мое проклятие заявило о себе, отняв у меня одного из самых дорогих мне людей. После этого моя жизнь стала нелепой и бесцельной.
* * *– Можно, я возьму Кейлу с собой на рыбалку? – спросил я у мамы, когда она месила тесто для праздничного пирога: моей сестричке исполнялось три года, и наши родственники должны были съехаться на ужин со всего округа Либерти.
– Кейла! – крикнула мама и провела по лбу тыльной стороной руки, оставив на нем мучной след.
Сестренка показалась из своей комнаты и, топая, стала спускаться по лестнице. Ее маленькая ручка сжимала лапу желтого плюшевого медведя Оливера.
– Ты дашь мне пирога?
– Попозже, милая. Я позову тебя, когда он будет готов. А пока иди поиграй с братом. Джош, приглядывай за ней как следует.
Кивнув в ответ на мамин строгий взгляд, я взял Кейлу за свободную руку и повел к задней двери. Мне не нужно было напоминать, чтобы я смотрел за сестрой.
Выйдя во двор, мы оба во весь опор побежали к лодочным мосткам (наш участок в Джорджии выходил на пруд). Кейла остановилась, как только носки ее теннисных туфель коснулись первой доски.
– Давай, ты уже большая девочка и можешь рыбачить. Учить тебя буду я, потому что папа занят.
Я взял две палочки, над которыми трудился целый день. К концу каждой была привязана старая леска и пластиковая наживка. Одну я протянул сестренке, и она улыбнулась от уха до уха.
– Идем, – позвал я и зашагал по мосткам.
За моей спиной раздавались мелкие частые шажки.
Мы сели, свесив ноги над водой. Жарко светило южное солнце. Поймать нам ничего не удалось: я знал, что мама рассердилась бы, если бы я взял для своих удочек отцовские крючки. Но сестренке это не было известно, и она все равно осталась довольна.
– Хочу есть, – сказала Кейла, надув губки.
Теплый ветер растрепал по ее лицу темные кудряшки, доходившие до плеч. Я обернулся: наш дом стоял совсем близко, за деревьями. Малышка могла пару минут посидеть одна, а я бы быстро сбегал в кладовую и обратно.
– Присмотри за моей удочкой, а я принесу нам крекеров.
Кейла кивнула. Передав ей свою палку, я встал и отряхнул штаны.
– Только сиди спокойно. Не танцуй и не прыгай, пока я не вернусь. Просто держи удочки.
Кивнув еще раз, она подняла на меня большие сияющие глаза. Ее личико, уже слегка порозовевшее от солнца, казалось очень счастливым.
– Заодно принесу тебе панамку, – добавил я и побежал через двор в кухню, радуясь тому, что скоро приедут гости.
Мама вздернула бровь и, не отрываясь от готовки, предупредила:
– Никакой синтетической гадости!
– Знаю, мама.
Схватив с полки коробку печенья, я открыл холодильник. В этот момент скрипнула передняя дверь: отец пришел с работы.
– Где моя именинница? – громко спросил он.
По голосу было слышно, что папа устал, но он все равно улыбался, чтобы порадовать Кейлу.
– На заднем дворе, играет, – ответила мама.
Наклонившись и поцеловав ее в щеку, отец посмотрел в окно:
– Где? На качелях никого нет.
– Она у пруда, папа. – Поднявшись на носочки, я показал пальцем на деревянные мостки. – Мы рыбачим.
Улыбка медленно сошла с моего лица: я искал взглядом сестру, но на досках валялся только желтый плюшевый мишка.
– Джон… – вопросительно проговорила мама, обращаясь к отцу.
Тревога сделала ее голос каким-то тяжелым.
– Я сказал ей, чтобы сидела спокойно, сказал, что скоро приду… – пробормотал я.
– Господи! – произнесла мама.
Отец уже вышел за дверь.
– Ее там нет! – вскричал он, бросаясь к воде через двор.
Миска выпала из маминых рук, и тесто для пирога забрызгало дверцы шкафчиков. Мама побежала за папой, а я беспомощно стоял и смотрел в окно. Казалось, что с того момента, когда они выскочили из дома, прошла целая жизнь. «Ох и попадет же девчонке за то, что не послушалась меня! – думал я и, чувствуя, как сводит живот от волнения, ждал, когда покажутся перепутанные темные кудряшки сестры. – Надеюсь, папа все-таки разрешит ей есть праздничный пирог. Если не разрешит, скажу, что это я во всем виноват. Не хочу, чтобы сестренка осталась без праздника».
На поверхности пруда показалась голова отца, по воде разошлись темные круги. И тут я увидел Кейлу. Папа держал ее маленькое тельце так, будто она снова стала младенцем. Мама, выбежавшая из дома босиком, едва не соскользнула с мостков, беря девочку из рук отца, чтобы он мог подтянуться и влезть на старые доски.
Мою сестру положили на траву, папа стал яростно нажимать ей на грудь. Время от времени мама переставала плакать и наклонялась к лицу Кейлы. У меня по телу пробежал озноб. Я затрясся, поняв, что что-то не так: сестренка не притворяется, родители испуганы. Я никогда раньше не видел отца испуганным – даже тогда, когда два года назад, на Хэллоуин, Рэдли устроили у себя в гараже дом с привидениями.
– Ну давай же, Кейла! – пробормотал я себе под нос и, не в силах больше ждать, неловко дернул ручку задней двери.
Несясь по двору, я чувствовал, что должен что-то сделать, как-то помочь сестре. Но когда я подбежал к пруду, мама уже рыдала, закрыв лицо, а отец, поникший, сидел рядом. Его руки лежали на коленях, с подбородка капала вода.
