Atlanta - Forbidden Sweetness (СИ)
– Эйд, мне уже шестнадцать, а не еще. В моем возрасте многие спят с парнями. А я даже ни разу не встречалась, – стараюсь вразумить его, пользуясь самым мягким тоном, имеющимся в моем арсенале.
– И не будешь, черт возьми!
– Да почему? – первый раз ссорюсь с братом и это неприятно.
– Потому что я так сказал.
Что? От абсурдности этой фразы глаза удивленно распахиваются. Хочется истерически рассмеяться. Они издеваются, да? Одна меня чуть ли не на панель посылает, а второй в монашку превратить решил?
– Ты не прав. Это не аргумент, а твоя прихоть. Сам-то уже треть школы перепробовал. Что? Думаешь, до меня не доходят сплетни о том, как ты хорош? В какие-то моменты люди забывают, что ты мой брат, и при мне рассказывают какой ты любовник. А мне даже посмотреть на парня нельзя, чтоб не поставить его здоровье под угрозу. Это не честно!
– Срать я хотел на честность, – кажется, мой монолог разозлил его еще сильнее. – Не смей к нему приближаться. Поняла?
Отворачиваюсь к окну, не в силах вынести его взгляд. Не стану отвечать. Пусть сначала успокоится, а потом и поговорим.
– Я спросил, ты меня поняла, Теа?
Взяв меня за подбородок, Эйд поворачивает лицом к себе. Глупо было надеяться, что он позволит мне отвернуться. Не знаю, что он видит в моих глазах, но в его неожиданно появляется раскаяние.
– Черт, – зло выдыхает брат, резко прижав к себе еще сильнее. Рука его зарывается в моих волосах, поглаживая. – Прости, малышка. Я не хотел на тебя кричать.
Знаю. Видимо что-то до этого вывело его из себя, а мой рассказ об Итоне стал последней каплей. Именно поэтому я не обижаюсь.
Прильнув к нему и положив голову на грудь, стараюсь успокоить.
Успеваю уверовать в собственную способность сделать это, но Эйд резко отстраняет меня, окинув каким-то затравленным взглядом. Выдает еще раз свое коронное 'Черт', взлохмачивает себе волосы, и вылетает из комнаты.
Да что с ним?
Глава 4. Изменить все.
– Повтори.
Стакан вновь заполняется золотисто-коричневой жидкостью, непроизвольно напоминающей мне глаза Теи. Никогда не замечал, что они похожи цветом на игристое виски. Надо же.
Откуда-то из глубины души вырывается смешок. Чертов хриплый смешок, способный передать все то, что сидит во мне. Те противоречивые чувства и эмоции, что борются где-то в сердце, пока я напиваюсь в этом гребаном клубе.
Что-то хорошее во мне, какая-то нежность, просыпающаяся лишь в присутствии Теи и исключительно для нее, старается подавить мои низменные инстинкты. Взять верх.
В кои-то веки голос подает даже совесть, с которой мы расстались слишком давно без какой-либо надежды на примирение. Оказывается, так думал только я, она же все это время отсиживалась так глубоко, что я не мог ее чувствовать. Выбирала подходящий момент, чтобы напомнить о себе и вот теперь, когда я хочу слышать ее меньше всего, проснулась, прихватив с собой чувство вины. Слишком сильное.
А ведь я еще ничего не сделал, чтобы чувствовать себя виноватым. Уверен, малышка уже простила мне мою несдержанность, найдя ей тысячи объяснений. И готов спорить – верного среди них нет. Да и откуда ему взяться? Она слишком чиста, слишком невинна, чтоб предположить даже намек на какие-то чувства к ней, превышающие братские. И это обнадеживает. Она словно раз за разом дает мне еще один шанс на сохранение ее реальности, где нет той грязи, о которой грежу я. Дает мне шанс не рушить и ее жизнь, но я слишком эгоистичен.
К черту всех, кто кричит о настоящей любви, при которой ты можешь отпустить любимую. Не верю в подобные чувства. Как можно жить, понимая что та, кто тебе нужен, счастлива с кем-то кроме тебя? Как, черт возьми, можно радоваться, понимая, что она не рядом? Не с тобой? На такое способны либо мазохисты, либо те, кто не любит по-настоящему. Так, что каждая минута не рядом убивает. Так, что каждый раз закрывая глаза, кажется, чувствуешь ее рядом, ее касания, улыбку… даже запах. Так, что в каждой встречной видишь только ее.
Я так не смогу. Даже пытаться не стану. Какого хрена? Почему я должен отдавать свою девочку кому-то? Черта с два.
– 'Решил покалечить и ее жизнь?' – проносится мысль в голове, заставляющая вздрогнуть.
Черт, да ведь я ничего не сделал.
– 'Но сделаешь'.
Твердая убежденность, с которой бесполезно спорить. Бесполезно спорить с самим собой. Силы не равны. Ты все равно проиграешь своим желаниям. К черту самообман.
– 'Ты ведь поэтому сбежал. Понял, что еще минута, и ты сделаешь шаг, наплевав на последствия'.
Чертова правда вызывает лишь злость. Воспоминания о том, что я испытал пару часов назад, почувствовав доверчиво прижатое тело, пугают. Мысли, что крутились тогда в голове, слишком неправильны. Все неправильно. Я был зол, нет не зол – взбешен. Ее слова дезориентировали, выбили почву убежденности в том, что она еще маленькая, дарящую мне силы для отсрочки неминуемого, из-под ног.
Надо же, так слепо верить, что Тее нужно повзрослеть, при этом трахать ее одногодок, если не младше. Глупая ошибка.
– 'Мне уже шестнадцать, а не еще', – словно в насмешку над моей глупостью проносятся ее обиженные слова.
Она сама не понимает, на какую опасную дорожку ступает, дразня зверя внутри меня. Видимо девочка и в самом деле взрослеет, раз готова спорить со мной из-за парня. Из-за обычного знакомого, показавшегося ей милым.
Только я встречу его… А я встречу. Непременно встречу. И враз выбью всю его милость, как и желание приближаться к Тее. Моя ревность опасна для окружающих. Для всех, кроме ее виновницы. Во всяком случае, пока она не сделает чего-то, что я не смогу простить. Хотя нет, простить я смогу все, но не забыть. Надеюсь, что Теа не станет делать лишнего. Лучше ей меня услышать.
А Итона я найду.
– Пьешь в одиночку?
– Имеешь что-то против? – поднимаю предупреждающий взгляд на появившегося из ниоткуда друга.
– Мне то похрен, травись, спивайся, – а я ведь знаю, что за безразличным тоном кроется обеспокоенность моим состоянием. – Вот только как твоя принцесса к этому отнесется? Не боишься разочаровать Тею?
Чертов ублюдок. Он точно знает в какое место бить и беззастенчиво пользуется этим.
– Что тебе нужно, Кай?
– Мне – ничего. А вот тебе не мешало бы проветрится. От тебя несет, как от алкаша со стажем, знаешь ли.
– Иди на хуй.
Какого черта он приперся?
– Мы не настолько близки, Эйд.
Ржет, сука. Вмазать бы ему, да только он прав. Теа вряд ли обрадуется моему пьяному состоянию, да еще и синякам в придачу. А они точно появятся. Кай не даст себя лупить безвозмездно даже мне. И мое пьяное состояние его не смягчит.
