P.S Сводные (СИ) - Вашингтон Виктория "Washincton"
Никак не комментирую, просто смеюсь. Причина, по которой Вася не пришла на тот выпускной – Золоторёв. Целый год прошёл с тех пор, как он стал закрытой темой и за это время ничего в этом плане не изменилось.
Правда, многое изменилось в личной жизни Васи. Она продолжила общение со своим соседом – Антоном. И, на моё огромное удивление, всё начало вытекать во что-то серьеёное. Долгое время доверие к нему с моей стороны было на нуле. Да какой там… Ниже, гораздо ниже.
Была убеждена, что он не просто так трётся с Васей, а для вполне очевидных целей. Но шли месяца, а они так и продолжали гулять вместе практически каждый день, он помогал ей во всём, чем требовалось, и мои подозрения постепенно начали пропадать.
Первые полгода они гуляли исключительно держась за руку, лишь потом он позволил себе первый поцелуй. Собственно, на сегодняшний день дальше они и не продвинулись. Вася в этом плане правильная и хотела дождаться совершеннолетия, а Антон никак не торопил её. Даже намёками не напрягал. Наверное, этим и подкупил моё доверие и спокойствие.
Казалось с ним Васька могла стать счастливой. И вроде так и есть, но на днях мы гуляли по городу и наткнулись на Золоторёва. Он тоже гулял по набережной. Не один, а с девушкой. Они лишь встретились взглядами на несколько секунд, да и Вася первая отвела глаза в другую сторону и прошла мимо… Вот только ночью того дня она
осталась у меня с ночёвкой, и полночи прорыдала на моих коленях. Мы молчали, я поглаживала её по спине и тишину комнаты разбавляли лишь её надрывистые всхлипывания.
— Так говоришь, придёт посмотреть на тебя? — спрашивает она.
— Не на меня, — твердо заявляю. — В целом на последний звонок.
— Ну да, — усмехается Вася с уловимой иронией в голосе. — Он ведь никогда не видел, как проходит данное мероприятие.
— Прекрати, — вздыхаю и закатываю глаза. — Может, хочет увидеть учителей или кого-то из знакомых. — Ладно, — сжаливается она надо мной. — А Роман наш что? Звонил, писал? — Куда без него? — смеюсь. — Решил покорить меня необычными свиданиями. Сегодня приглашал в планетарий.
— Разве это необычное место для свидания? — удивляется подруга.
— Для двадцать первого века – более чем. Я ни разу в жизни не была в планетарии.
— Так нужно было соглашаться, — подстрекает она.
— Сегодня же Софе полгода, — напоминаю причину моего отказа. — Ну да, точно, — уверена, она активно махает утвердительно головой. — А вчера, когда он звал тебя кататься на лошадях у тебя тоже был прекрасный повод – Софии было пять месяцев и тридцать дней, да? — Вась, — тяну её имя. — Ты же знаешь моё отношение к таким, как Рома. Слишком смазливый, спортивный и общительный. Ну соглашусь я и что? На сколько его внимания потом хватит? На недельку, чтобы потешить своё самолюбие? Ему просто нравится добиваться, пока я не отвечаю взаимностью.
— У тебя предвзятое отношение ко всем парням вокруг, — Вася говорит чистую правду, которую я не готова признать. — Нужно хоть немного доверять людям. Может, паренёк и правда втрескался по уши?
— Не думаю, — вдыхаю. — Да и ладно, через час репетиция – там и увидимся.
Прощаюсь с подругой и кладу трубку.
Следующие дни летят ещё быстрее. Проходит последний звонок, следом волнительный выпускной, а затем и длинная череда сложных вступительных экзаменов. К слову, Демьян не появляется ни на одном из этих событий и неожиданно для самой себя, которая ничего и не ждала, это болезненно ранит. В очередной раз.
17
— Не может быть, — по моим глазам непроизвольно текут слёзы. — Просто не может быть! — повышаю голос и едва не начинаю кричать на ничем неповинного человека.
— Сияна, я понимаю, что она для тебя, как мать, но утешить мне нечем. Ничего не изменится и тебе нужно принять факт, как данность, — мужчина оставляет последнее слово за собой и уходит, тихо хлопнув за собой дверью танцевальной студии.
Его сравнение моего тренера по танцам с родной матерью больно кольнуло в области сердца. Маша за последние два года стала для меня роднее матери, которая так и не удосужилась выделить время для встречи. Слишком занятая и погруженная в работу. Хотя, главной причиной она выделяла совсем другое – разные города. Ведь так сложно, чёрт возьми, купить билеты и провести в дороге пять часов. И мне ничего не стоило сделать всё самой, пойти навстречу, но прекрасно осознавала – меня никто там не ждёт. Так постепенно и опускаются руки.
Вглядываюсь в собственное отражение в зеркале на всю стену. Потёки туши под глазами и на щеках – ни черта не водостойкая, очередное наглое вранье! Беспомощность стискивает горло и удушает. Желание что-то сделать, чтобы исправить положение, оглушает своей силой, но оно такое бесполезное в сложившейся ситуации, что становится невыносимо тошно.
Слёз давно нет, но они отчего-то безустанно продолжают катиться по щекам – уже даже не ощущаю их, а сначала они обжигали щёки и шею. Провожу ладонью по стене, выкрашенной в небесно-голубой цвет и, невольно всхлипывая, присаживаюсь на корточки и завожусь новым приступом истерики, сжимая собственные ноги и утыкаясь лицом в колени.
Будто слёзы могут помочь хоть чем-то. После них единственный результат – жуткая головная боль и апатия.
Но и сил остановиться и взять себя в руки не нахожу. Нет их, совсем нет.
«Никогда больше не сможет танцевать и преподавать» - снова и снова проносится в моей голове, словно выстрелом в упор – беспощадным и убийственным. Перед глазами проносится всё детство, которое я мечтала заниматься танцами и бесконечные года, за которые я не могла найти контакт ни с одним тренером. Не знаю, почему, но получалось именно так. У меня был свой подход к танцу, абсолютно индивидуальное виденье и чувство музыки. Было самым важным, чтобы во мне не душили эту индивидуальность. Вот только выходило наоборот – абсолютно каждый новый тренер пытался в меня, словно в губку, впитать свой подход, свой стиль, свое чувство такта.
Маша стала первой, кто разглядел во мне индивидуальность и нашла в себе силы найти такой подход, чтобы не душить её, а наоборот развивать и направлять в правильное русло.
Её травма отозвалась во мне такой болью, будто вовсе не она попала в автомобильную аварию, а я сама. Помню, как она радовалась подарку собственного мужа. Машину он подарил, как только она удачно сдала на права – готовилась целый год, перед тем, как пойти в автошколу и не зря. Она всегда добивалась поставленных целей своим усердством. Более целеустремлённого человека мне не приходилось встречать.
И мне хотелось винить всех на свете: бухого в стельку придурка, севшего за руль и влетевшего в её машину на полной скорости, мужа, который подарил ей злополучный подарок, человека, что вообще придумал автомобили. Весь мир. Казалось, что он ополчился против меня, и я не в силах выдержать его напора.
Сердце болезненно сжималось, стоило лишь подумать, каково ей. После длительной реабилитации Маша до сих пор восстанавливается в больнице, а я так и не решилась прийти к ней, после того, как она пришла в сознание – до этого буквально ночевала в её палате, пока позволяли добрые медсестры.
На её лице появились шрамы. Не много, не страшно, но останутся навсегда и будут постоянным напоминанием того страшного дня.
Ей предстоит сложный курс, чтобы снова начать нормально передвигаться на ногах – они пострадали больше всего. Гарантии, что она будет ходить стопроцентные. И точно такие же гарантии на то, что к танцам она не сможет вернуться никогда, потому что настолько восстановиться не сможет.
В голове болезненно пролетают воспоминания о всех наших посиделках и душевных разговорах. Становится слишком душно. Удушающе. Столько стремления и целей стёрлись в порошок в один день из-за какого-то конченого урода. Впиваюсь ногтями в собственную ладонь едва не до крови. С сегодняшнего дня студия больше не принадлежит ей. Договор аренды расторгнут, и это моя последняя возможность побывать в помещении, которое подарило мне самые сильные навыки, эмоции и цели. Страшнее всего даже не это – студию можно поменять и привыкнуть к другой, а вот тренера нет. Уже сейчас прекрасно понимаю, что без Машиного участия ставлю на себе крест. Без неё не получится – она залог всех моих успехов. Все достижения – заслуга её стараний надо мной.
