Пятая авеню, дом один - Бушнелл Кэндес
– Ох, не говори, – поморщилась вторая. – Я за две недели двадцать собеседований прошла, и все впустую. Даже пробовала пробиться к Филиппу Окленду, референткой с работой в Интернете. Я вообще не знаю, как там чего искать, но просто обожаю «Летнее утро». Только Окленду я не понравилась. Через десять минут он сказал, что позвонит, но не позвонил.
Лола встрепенулась. Она тоже читала «Летнее утро», этот роман был одной из ее любимых книг. Пытаясь скрыть явный интерес, она небрежно спросила:
– И что требуется от референтки?
– Да практически только искать всякую всячину в Интернете, это любой умеет. И в библиотеке тоже что-то подбирать. Работа просто класс – не в конторе и не с утра до вечера. Приходить нужно к нему домой, а берлога у него роскошная, с террасой, на Пятой авеню. К тому же Окленд до сих пор красавчик, ей-богу, хотя вообще я не люблю пожилых. А в подъезде я столкнулась с кинозвездой!
– С кем?! – восторженно заорала первая блондинка.
– С Шиффер Даймонд, которая играла в «Летнем утре»! Я даже решила, что это знак свыше и работа у меня в кармане, но вот – шиш...
– А как ты узнала об этой вакансии? – снова поинтересовалась Лола.
– От дочери одной маминой подруги. Она вообще тоже из Нью-Джерси, но работает в Нью-Йорке у литературного агента. Когда меня не взяли в референтки, у нее хватило наглости сказать своей мамаше, что Филипп Окленд предпочитает окружать себя красивыми девушками. Можно подумать, я некрасивая! Вот что значит Нью-Йорк – здесь все зависит от внешности. А в некоторых компаниях женщины ни за что не наймут эффектных девушек – боятся конкуренции или не хотят, чтобы мужчины отвлекались. Еще есть конторы, куда, если у тебя нулевой размер, можешь даже не соваться. Вообще, гады, шансов не дают. – Она смерила Лолу взглядом: – Сходи к Окленду. Ты поэффектнее, может, он тебя и возьмет.
Мать Лолы была дамой, достойной восхищения.
Дородная, но без излишней полноты, Битель Фэбрикан обладала привлекательностью, которая при правильном освещении могла сойти за красоту. У нее были короткие темные волосы, карие глаза и чудесная плотная и смуглая кожа, на которой не образуются мелкие морщинки. В своем городке она славилась превосходным вкусом, умеренной сентиментальностью и умением добиваться своего. Недавно Битель успешно завершила миссию по изъятию из школ автоматов с газированными напитками и сладкими батончиками, хотя ее собственное чадо давно закончило не только школу, но и колледж.
В целом Битель можно было считать прекрасным человеком. Если у нее и были недостатки, то совсем незначительные. Она всегда шла по жизни «вперед и вверх», тщательно отслеживая, кто и где на социальной лестнице находится. Последние десять лет Битель, Сим и Лола жили в особняке, выстроенном с большой претензией, этаком макмэншн [8] стоимостью миллион долларов в Виндзор-Пайнсе, новом пригороде Атланты. Отчего-то мадам Фэбрикан упустила из виду, что в наше время нужно владеть по крайней мере шестью тысячами квадратных футов и пятью туалетами, чтобы считаться человеком.
Стремление Битель иметь все самое лучшее распространялось и на дочь. Любые свои поступки мадам Фэбрикан оправдывала родительским честолюбием. Фраза из романа «Жизнь – это вопрос, а дети – ответ» стала девизом Битель: она рассудила, что идти на все ради своего ребенка – самая правильная и достойная стратегия.
С этой целью мадам Фэбрикан перевезла свою маленькую семью в просторный двухкомнатный номер модного отеля «Сохо-хаус». Первые три дня в Нью-Йорке прошли в интенсивных поисках подходящего жилья для Лолы. Мама с дочкой пытались найти что-нибудь в Уэст-Виллидже – как из-за очарования района, призванного вдохновлять молодые сердца, так и из-за соседей, среди которых, согласно журналам, значились кино– и телезвезды, модные дизайнеры, музыканты и певцы. Идеальная квартира еще не нашлась, но Битель, женщина неуемной энергии, уже начала ее обставлять. Она заказала кровать и множество простыней и полотенец в огромном магазине-складе АВС Carpet. Добычу сложили при входе в номер, и Битель без сил повалилась на узкий диван, глядя на свои опухшие ноги и соображая, что с ними делать.
После долгих споров семейство решило искать квартиру за три тысячи долларов в месяц, что, как подчеркнул Сим, было больше среднего ежемесячного ипотечного взноса. За эту сумму они рассчитывали снять просторные апартаменты с террасой, но им показывали исключительно маленькие грязные комнаты под самой крышей. Если Лола будет жить в такой дыре, на нее, чего доброго, нападут на лестнице с ножом! Так не пойдет. Малышке нужно обеспечить безопасность. Ее квартира должна быть чистой и напоминать уменьшенную копию отчего дома.
У другой стены на кровати лицом вниз лежал Сим. Битель закрыла лицо руками.
– Сим, – позвала она. – Ты заказал столик в «Иль Посто»?
С кровати донесся приглушенный подушками стон.
– Значит, забыл? – уточнила Битель.
– Как раз собирался позвонить.
– Сейчас уже поздно. Консьерж сказал, в ресторане «Марио Батали» места заказывают за месяц.
– Можно поесть тут, – с надеждой сказал Сим, хотя и знал, что после очередного ужина в отеле жена и дочь будут целый вечер обдавать его арктическим холодом.
– Мы ужинали здесь уже дважды, – заворчала Битель. – Лола так хотела в «Иль Посто»! Это важно! Если она хочет добиться здесь успеха, ей нужно появляться в лучших ресторанах. В Нью-Йорке главное – засветиться в элитных кругах! Большинство друзей Лолы наверняка ходят в «Марио Батали» или хотя бы в «Бобби Флей».
Симу Фэбрикану слабо верилось, что вчерашние выпускники регулярно посещают рестораны, где ужин на одного стоит две с половиной сотни долларов, но по опыту знал – лучше не спорить.
– Я позвоню портье, – покорно произнес Сим. «И буду держать кулаки на счастье», – добавил мысленно.
Битель закрыла глаза и поджала губы, словно удерживая разочарованный вздох. В этом весь Сим: согласится взять что-то на себя, но будет тянуть так долго, что захочется плюнуть и сделать все самой.
Нетерпеливый жужжащий звонок – словно оса просится в комнату – немного разрядил напряжение.
– Лола пришла, – с облегчением сказала Битель, поднимаясь с дивана и ковыляя к двери. Лола с большой желтой сумкой для покупок на плече вихрем влетела в комнату и оживленно сунула руки матери под нос:
– Смотри, мам!
Битель внимательно осмотрела дочкины пальцы.
– Черный? – с ударением спросила она, имея в виду лак для ногтей.
– Тебя никто не заставляет делать черный маникюр, так что не бурчи. – Лола опустилась на колени и достала из сумки обувную коробку. – Смотри, какая прелесть! – Она сняла крышку и, шурша тонкой бумагой, двумя пальцами подняла за голенище золотой сапог на платформе с каблуком не меньше пяти дюймов.
– Но, детка... – в смятении начала Битель.
– Что?
– Сейчас лето.
– Ну и что? – возразила Лола. – Пойду в них на ужин. Мы же идем в «Иль Посто»?
Золотые сапоги и упоминание «Иль Посто» подняли Сима с кровати. Это был коротенький кругленький человечек, напоминавший лесной орешек. Наиболее заметной чертой Сима была выработанная за годы супружеской жизни привычка сливаться с фоном.
– Да кто же летом сапоги покупает? – укорил он дочь.
Лола проигнорировала замечание, сбрасывая черные кожаные босоножки с каблуком из люцита [9] и натягивая сапоги.
– Очень мило, – похвалил Сим, подхватывая тон остальных членов семьи. Пробыв в браке четверть века, он предпочитал лишний раз не подчеркивать свою принадлежность к мужскому полу, а вести себя нейтрально и иногда проявлять энтузиазм. Поддерживать хрупкое равновесие он выучился много лет назад, когда родилась Лола. Насколько он помнил, после рождения дочери его половая принадлежность была эффективно нейтрализована, за исключением четырех-пяти раз в год, когда супруга допускала его к своему телу.
