Любовь по требованию и без... (СИ) - Ромм Дарина

- Эрик... – жалко скулю, потому что еще миг и меня опять не станет.

И чтобы выжить, подаюсь к нему бедрами, кусаю заросший щетиной подбородок, трусь, толкаюсь в его тело.

Он рычит и глухо матерится, и на миг отстранившись, входит в меня. Наконец во мне, со мной, вокруг меня. И теперь я живая, настоящая, снова чувствую.

Чувствую, как он начинает двигаться - во мне и вокруг меня. Длинно, остро и сильно. Так что я тоже рычу и хватаю воздух иссохшим горлом. Стискиваю его спину и скребу по ней скрюченными пальцами, оставляя красные полосы.

Развожу ноги еще шире, сгибаю в коленях, открываюсь для него – возьми, возьми, не щади меня…

Он берет все, что я даю. Жадно, ненасытно, взахлеб.

Влажно вколачивается в мое тело, заставляя мои ступни подскакивать вверх с каждым его толчком, вскрикивать с каждым его движением, растягивающим меня до невозможности. Заполняющим собой до предела, до боли.

До грани, за которой я больше не могу терпеть и разлетаюсь, взорвавшись фейерверком огненных конвульсий, разорвавших мое тело на части.

И его рычание и низкий стон вперемешку с бранью, когда он содрогается и догоняет меня на той вершине, куда взобраться могут только боги…

После мы долго лежали рядом, легко касаясь плечами, не думая, уже не чувствуя, просто существуя. Я таращилась в потолок и глупо улыбалась, зная, что живая. Просто, обыкновенно, волшебно живая.

И даже когда этот придурок повернул ко мне лицо и, насмешливо прищурившись, протянул:

- Снежо-ок, сваришь мне кофе? - я только хихикнула и, греясь под его ласковым взглядом, известила наглого небритыша:

- Признаешься, что секс был хорошим, - сварю.

Он странно посмотрел на меня. Помолчал, и подтянув к себе на плечо, крепко обнял. Потерся заросшим подбородком о мою макушку и негромко спросил:

- Думаешь это был секс?

Глава 15

- Снежанка, а чего у него глаза закрыты? Ты его что, того… замочила? – расстроенно прогудела Маря в трубку. – Жалко мужичка. Так-то он ничего, брутальненький такой. Опять же, щетина вон какая сексуальная… И плечи широкие.

Несколько минут назад я отправила подруге фото небритыша, и сейчас она, сопя и хмыкая, делилась со мной впечатлениями от увиденного.

Я насыпала кофе в турку, взгромоздила ее на плиту, и зашептала, косясь на плотно прикрытую дверь кухни:

- Маря, он просто спит. Зачем мне его… того?

- Ну-у, вдруг он начал до тебя грязно домогаться. – философским тоном предположила подруга. – А ты у нас дама высокой морали и непокобелимой нравственности, вот и пришила охальника.

Вспомнив, что этот охальник проделывал со мной сегодня утром, потом еще раз утром, и снова, но уже после завтрака, я покрылась стыдливым румянцем, и в ужасе вскричала:

- Маря, да как ты можешь такое говорить? Неужели бы я стала труп фотографировать? Я его… живого.

Подруга на том конце трубки зловеще замолкла. Видимо подсчитывала вероятность того, что я соврала, и все-таки прислала ей посмертное фото небритыша.

Потом тяжко вздохнула, так что даже до меня долетел шелест занавесок в ее спальне, раздуваемых движением могучих Мариных легких:

- Ладно, закину его фотку своим мальчикам, пусть по базе пошарят, может где проходил по криминалу.

- Маря, а просто, без криминала, ты узнала про него что-то? – зашептала я совсем тихо, потому что мне послышалось какое-то шевеление за дверью.

- Узнала, но не много. – пропыхтела подруга недовольно.

Маря терпеть не могла, когда у нее не складывался какой-то паззл. Мне кажется, она и бухгалтером стала, чтобы всегда иметь четкую картинку. Потому что бухгалтерский баланс, без вариантов, должен только сойтись. А если не сошелся до ноля копеек, значит паззл не сложился, начинай сначала.

Но, насколько я знаю, у Марьяны Эдвардовны не сойтись не может в принципе. Поэтому мне понятно, отчего сейчас в голосе подруги звучит такая маета и неуспокоенность.

- Мутная там история, с этим новым хозяином. – наконец выдавила она из себя. – И Лерка божится-клянется, что ничего не знает, и мои мальчики ничего особо не накопали. Ясно только, что домик этот совсем недавно сменил хозяина.

Причем старый пердун, владевший им до этого, приходится твоему спящему бруталу родственником. Вроде как двоюродным дедулей по маминой линии.

Зовут твоего красавца Эрик Игоревич Раевский. Лет ему тридцать семь. Имеет двойное гражданство – наше и швейцарское. Про детей и жен информации нет, и вообще почти ничего нет.

Единственное, мелькнула мутная история с отмывом денег несколько лет назад. Но там ничего не доказали, или не захотели копать слишком активно.

Выдав информацию, Маря надолго замолчала. Зная, что в такие моменты подругу лучше не сбивать с мысли, я тоже помалкивала.

Осторожно помешивала поспевающий кофе, косясь в окно, где с самого утра сыпал снег, укрывая белой ватой хмурые елки и стоящие ровной шеренгой голые рябины.

- А вы с ним, как вообще, контачите? – наконец отмерла Марьяна и шмыгнула носом – верный признак, что она чем-то расстроена. – Он тебя не того, не разоблачил?

Я сняла турку с плиты, отошла к окну и прижалась к стеклу лбом, наблюдая за кружащими в воздухе белыми хлопьями.

Новый год скоро, а праздника и радости ни в каком месте не ощущается.

- Раз еще не выгнал из дома, значит все нормально. – оптимистично возвестила я. - В доме чисто, курицу ему вчера приготовила, чего еще мужику надо.

А том конце повисло тяжелое молчание. Наконец голос Мари недоуменно, с расстановкой протянул:

- Что ты сделала, подруга? Ты приготовила…?

- Курицу. – подтвердила я. – В духовке. Катя вчера принесла…

- Фух! Так это Катя постаралась. - облегченно выдохнула Марьяна. – А то я уже перепугалась, что ты там в своей глуши в Иное превращаться начала.

- Зря ты, Маря, не веришь в меня, – обиделась я. – Между прочим, я сама вчера духовку выключила. И продукты в холодильнике красиво разложила.

- Умница моя, – ласково протянула подруга. Так что я сразу растаяла и решила ее за все простить – на друзей ведь не обижаются.

- Снежан, – осторожна позвала Марьяна. – У твоих сегодня годовщина, может мне съездить к ним?

- Зачем? – спросила гораздо резче, чем хотелось.

- Ну как, родители твои все-таки. – протянула Маря жалобно. – Мне они тоже не чужими были. Прибраться может на могилках, цветочки от тебя привезти, вообще помянуть... Пять лет ведь прошло.

Я отложила телефон в сторону, уперлась ладонями в подоконник и широко открыв рот, начала с силой втягивать в себя воздух.

Набрала полную грудь и долго держала, пока не начала задыхаться, и только после этого с шумом выдохнула.

Снова взяла телефон и ответила тревожно алёкающей Маре:

- Съезди, если хочешь, только от меня ничего им не привози.

Я как раз налила себе кофе и размышляла, добавить в него молока или нет, когда дверь распахнулась, и в кухню ввалился довольный по самое немогу Эрик.

Отобрал у меня чашку, и устроившись напротив, отхлебнул ароматной жидкости. Довольно прищурился, и осчастливил меня:

- Все-таки ты не безнадежна, Снежок. Кофе - высший класс. Теперь давай-ка, рассказывай, что ты делаешь в моем доме. От кого прячешься. И даже не думай врать…

Глава 16

Где-то в Подмосковье... Эрик Раевский

Я сделал еще глоток отличного кофе, который Снежа умеет варить лучше любого бариста самых модных ресторанов, и принялся рассматривать ее задумчивую мордаху.

Интересно, что ты в этот раз придумаешь, мастерица художественного вранья?

Она встала, взяла еще одну чашку из шкафчика и вылила в нее остатки кофе из турки. Села, и грея о кружку ладони, принялась бродить взглядом по кухне, словно до этого ни разу не видела.

- Удивительно, - наконец вынесла вердикт, - весь интерьер дома такой нафталиновый, как из позапрошлого века, а кухня – высший класс. Будто вообще не от этого места. Ты давно им владеешь? Домом?