Маленькая для Шопена (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena"

– И не только через желудок, – сказала я и насладилась ее мгновенным смущением. Почему-то злорадно подумалось о том, что с этим «не только» у них все паршиво, раз Барский ходит на сторону. Она слишком хорошая, приторно хорошая. Такие надоедают до оскомины на зубах. Ее вот эта покладистость совершенно не сочеталась с буйным нравом Барского.

Ничья его девочка. У. Соболева

Месячные стали для меня неким шоком, потому что я не задумывалась о своем теле. Да, я себя любила, да, я себе нравилась. Но многого, конечно, не знала и все мои познания о половой жизни сводились к тому минимуму, который вообще мог просочиться ко мне из-за стен моего дома с частными учителями, из обрывков разговоров, из телевизора и книг. А теперь вдруг вот это…И жгучий стыд, что именно ОН рассказал мне о том, что происходит с моим телом и именно он узнал об этом первым. Утром меня ждала увесистая книга о теле женщины и о сексе. Новая, с красивой обложкой, завернутая в папиросную бумагу и перевязанная ленточкой. Почему-то первым порывом было швырнуть ее в камин, второй в окно, а третий…Ну ведь я же любопытная. Я решила заглянуть. Потому что интересно.

Я прочла книгу от корки до корки. Потом перечитала, потом изучила. И мне понравилось то, что я узнала о себе. Я долго рассматривала себя в зеркале. На девушку я походила очень отдаленно. Едва набухающая грудь, пушок под мышками и в паху все, что могло более или менее сделать меня взрослой. Но под одеждой груди видно не было, а мое тело напоминало длинную палку с тонкими ногами, длинными руками и выпирающими со всех сторон костями. Еще и при маленьком росте. Все что вообще делало меня похожей на девочку это длинные светлые волосы и большие глаза. Они и правда были у меня как два блюдца на пол лица, вздернутый нос посередине, широкие высокие скулы и острый колючий подбородок. И самое последнее, о чем я думала это о своей внешности.

А потом…потом случилось нечто очень интересное. Шопен привел в дом женщину. Может быть она была и раньше. Ведь он мужчина и даже если и кажется мне старым, то это не отменяет его способности иметь любовниц.

Женщину звали Татьяна. У нее были красивые черные волосы до плеч, томные серые глаза и тонкая белая кожа. Ровный нос, губы сердечком, большая грудь, тонкая талия и полная задница. Я увидела ее и…в принципе ничего не испытала, кроме какой-то зависти, что она похожа на женщину, а я на мешок с костями.

А еще Шопен при ней казался мне другим. Я словно увидела его со стороны. Он преобразился. Нет, не внешне, хотя и внешне тоже. Он вдруг стал каким-то другим. Как будто изменился…ради нее. Нет, ни в коем случае он не стал менее опасен или менее страшен. Скорее наоборот. Он вел себя как хищник, который привел в свое логово добычу и эта добыча ему явно нравилась. Он смотрел на нее такими глазами. Я бы сказала плотоядными. Как зверь смотрит на антилопу. И эта игра слов, умение стать другим, перевоплотиться. Хотя для меня он оставался все таким же жутким, мерзким тюремщиком, но я видела, что для нее он другой. Она смотрит на него как на Бога. Раскрыв свой рот сердечком и распахнув свои красивые серые глаза.

- Это Лиза! – он бросил на меня хищный, предупреждающий взгляд, а я оскалилась ему в ответ, предупреждая, что законы в этом доме я знаю, но они распространяются только на него.

- А это Татьяна.

- Лиза твоя племянница?

Я ждала, что она назовет его имя, но нет…имени не было.

- Можно и так сказать. – ответил и прищурил один глаз.

- Ты удивительный человек. Взять под свою опеку сироту.

Удивительный человек? Черта с два! Он бил меня ремнем, он ставил меня на колени, он меня ломал и заставлял играть на пианино. Опекун хренов. Ловелас с улыбкой дьявола. Но с этой девкой мне он открывался с другой стороны. Проскальзывала какая-то мягкость, какое-то очарование и вызывало во мне одновременно отторжение и восхищение. Обхаживает ее. Сероглазую овцу. Она его не боится. Она им восхищена…да и я б была восхищена, бля, если бы он со мной так обходительно. Но меня можно мордой в пол, меня можно ремнем. Я шавка, я вещь, я зверушка. А она – его овца. Тьфу. Дура круглоглазая! И морда у нее как луна. Как у Ольги из Евгения Онегина. Только она по ошибке Татьяна.

Говорят, девочки моего возраста романтичны, очаровательны, стеснительны. Ничего подобного во мне не было. Я и романтика совершенно несовместимы. И меня совершенно не умиляли улыбочки его овцы, ее жеманство и то, как Шопен улыбался ей уголком рта, не спуская с нее глаз. Книжка о сексе лежала в изголовье кровати, и я внимательно ее прочла далеко не один раз. Так что я понимала, что именно хочет от нее Шопен и то, чего она хочет от Шопена, тоже понимала.

Только ни хрена я не думала, что там вплетена какая-то любовь. Скорей всего овцу интересуют его деньги, а Шопена интересуют ее сиськи. Это такой вот взаимовыгодный обмен. Потому что любовь…она должна быть какая-то другая. У нее другие взгляды, другие слова. Она слишком ядовитая и острая. В ней нет слащавости. Она как у Кэтрин и Хитклифа, она как в Горькой Луне. Она не скучная. И мне хочется крикнуть в лицо овце. Ты рядом с монстром, беги, дура! Он тебя сожрет и не подавится!

Интересно…зачем она ему? Зачем он привел ее в этот дом? Если это его девка, то можно где-то в другом месте с ней зажигать. Но если привел домой значит не просто девка. Тогда кто?

- А вы телка Шопена?

Острый взгляд светло голубых ледяных глаз и вместе с адреналином мурашки по коже. Он уже полоснул меня мысленно ремнем, а я мысленно потерла задницу и все равно осклабилась. Давая понять, что не боюсь его, хотя это был блеф и я боялась. Но желание задеть оказалось намного сильнее. Овца захлопала серыми глазами и перевела взгляд на Шопена.

- Таня моя невеста.

- А это не одно и тоже? – переспросила я, невинно улыбаясь.

- Нет, это не одно и тоже. Тебе пора заняться музыкой, Лиза! – с нажимом сказал мужчина и посмотрел на меня исподлобья.

- С удовольствием…До свидание, Татьяна. Надеюсь вы любите Моцарта.

***

Когда она уехала, он ворвался ко мне в комнату, щелкая ремнем в обеих руках. Сложив его пополам. Злой, бледный.

- Я предупреждал тебя, что с гостями надо быть вежливой.

- Предупреждал.

С вызовом ответила я и испытала какое-то коварное наслаждение от того, что его разозлила и задела его овцу.

- И что это было?

- А что было?

- Я сказал тебе, что Таня моя невеста, а ты назвала ее телкой!

- Я назвала ее телкой до этого!

Пожала плечами, но он вдруг сгреб меня за шиворот.

- Сегодня мы будем учить новые уроки, маленькая. Наизусть. Новые законы в этом доме.

С дрожью в теле поняла, что состоится разговор с Фредериком, и задница заныла и сжалась. Еще один щелчок ремнем, и я судорожно глотаю слюну.

- Если эти законы новые, то как я могла их знать?

Щелкнул и прищурился, всматриваясь мне в глаза.

- Верно…не могла. Но ты знала, что должна быть вежлива с моими гостями.

- Но она не гость…она твоя тел…невеста.

Поправила себя после того, как он сверкнул глазами.

- Правильно. Невеста.

- Как пафосно звучит. Насколько она младше тебя твоя невеста?

- Считаешь меня старым?

Улыбка скривила уголок губ. НО уже не злая, а скорее насмешливая.

- На кладбище прогулы ставят.

Заржал запрокидывая голову и выпуская ремень из одной руки, а я с облегчением выдохнула. Кажется моей заднице сегодня очень повезет.

- Мне сорок.

- Почти как восемьдесят, - огрызнулась я, а он продолжил смеяться. Потом вдруг резко схватил меня за плечи и сдавил их сильными клешнями.

- Слушай меня, маленькая. Ты относишься к Тане с уважением, ты не грубишь ей, не хамишь, не говоришь гадостей. Услышу – будет очень больно. Пожалеешь! Поняла?

Кивнула, видя его лицо совсем рядом я почему-то оторопела. Мне стало неловко. Как и от прикосновений его пальцев.