Я назову твоим именем сына (СИ) - Шолохова Ирина

— Чё ей надо? — Максимилиан, по-детски, указал пальцем в сторону девчонки.

— А! — отмахнулась Рита, — так, ни о чём!

На площадке перед корпусом никого не было. Максимилиан двинулся в сторону качели:

— Садись, я тебя раскачаю!

— А, давай! — Рита запрыгнула на сиденье, — до неба?

— Ага! — Максимилиан взялся за цепь, потянул качели на себя, потом отпустил. Жалобно взвизгнув, качели поднялись вверх, потом вниз - вздыхая и охая точно бабка, поднимающаяся пешком на пятый этаж «хрущёвки».

— Здорово! Сильнее! Выше! — ветер играл её каштановыми волосами, запутывал, набрасывал на лицо. Она смеялась, дула краешком губ на волосы, пытаясь освободить лицо. «Верх - вниз! Верх - вниз!» — отблески заката пламенели на её волосах.

— Ещё выше? — кричал Максимилиан, заражаясь её весельем.

— Да! Да! Да! Выше! — смеялась она, «пролетая», то вверх, то вниз.

Он отпустил цепь. Качель всё также пристанывая, замедлила амплитуду движения и, наконец, остановилась.

— Устал? — Ритка ловко спрыгнула с качелей.

— Не-а! — протянул Максимилиан, — просто надоело смотреть на твоё мельтешение, туда - сюда, туда - сюда! Вечером погуляем? — он склонился над ней, пытаясь заглянуть ей в глаза. Левой рукой осторожно убрал прядь её волос, упавшую на лицо. Она не дёрнулась, не отстранилась. Что это? Добрый знак - тот, которого он ждёт?

— А мы что делаем? — запоздало ответила она, двумя руками приглаживая растрепавшиеся на ветру волосы. Водолазка бледно-розового цвета, обтянула её точёную грудь.

Максимилиан не мог отвести взгляда - это было выше его сил. Громко сглотнул набежавшую слюну:

— Нельзя быть такой жадной!

— Ты о чём? — рассеянно спросила она Максимилиана. Она была здесь, на площадке, перед корпусом, в который её заселили вместе с отрядом, а мысли остались там - на эстраде, на танцплощадке. «Что он сейчас делает? Наверное, с рыжей ехидной обжимается!» — тоскливо щемило сердце.

— Надо делиться красотой! Ну, зачем тебе одной столько всего? — он положил руку на её плечо.

— Спасибо, что проводил, Максимилиан! — она убрала его руку, — и за то, что на качели покачал, спасибо! А сейчас иди к себе. Скоро отбой.

— Значит, вечером не пойдём гулять?

Она отрицательно покачала головой:

— Лягу спать, вчера почти не спала. Устала, да и ребят надо укладывать. «Разочарована! Впрочем, как и всегда! — думала она о себе, о том, что её показное веселье - фальшь и только. Она уже чувствовала приближение «грозы». Где-то в самых потаённых уголках её души, ураган приподнял голову, зарычал и злобно оскалился, готовый всласть поиздеваться над юным созданием».

— Не забудь им колыбельную спеть! — он двинулся прочь.

Она не ответила. Резко, отрывисто, прозвучал горн, сообщая, что пора укладываться спать. К корпусу стали подтягиваться ребята из её отряда.

— Ребята! Быстро по кроватям! — скомандовала она, бесстрашно загоняя несытое злобное существо, приподнимающее голову, вглубь своей души. Недовольно ворча, он откатывался, возвращаясь назад, но обещая вернуться тогда, когда она останется наедине со своими мыслями и уж тогда-то он сполна получит всё, что ему причитается.

В корпусе погас свет. За окном, прячась за деревьями, маячила длинная нескладная фигура Максимилиана, он, как и вчера, решил полюбоваться девичьими прелестями за окном. Вот в её комнате загорелся свет. «Молодец! — прошептал он, жадно вглядываясь в происходящее за окном. — Давай, давай! Снимай с себя сбрую!» Рита взялась за край водолазки, собираясь стянуть её через голову. «Ну! Ну! — жарко шептал Максимилиан, — снимай!» Рита опустила руки, подошла к окну, пристально всмотрелась в темноту ночи. Максимилиан слегка отпрянул, хоть и понимал, что ей ничего не видно - он в темноте, а она в ярко освещённой комнате. Она задёрнула шторы. «Ну, что ты будешь с ней делать! Блин! Жалко тебе? Да? Даже посмотреть не даёшь!» — он не двинулся с места, надеясь хотя бы полюбоваться силуэтом стройной девичьей фигурки. Не получилось. Свет в комнатушке погас. «Тьфу!» — с досадой выругался Максимилиан и пошёл к себе.

Рита нырнула в кровать, с наслаждением вытянулась, прислушалась к ощущениям - грусть, как обычно, вцепилась в её душу железными когтями, пытаясь накинуть на шею удавку. «Плевать я хотела! — произнесла она в полголоса, чтобы за стеной никто не услышал её слов. — Плевать я хотела на него! — не очень-то веря своим словам, убеждала, уговаривала она себя, — пусть идёт… к ехидне или к другой дуре, а я ещё встречу свою любовь. Да такую, что ему и представить невозможно». Она приказала себе: а сейчас - спать! Утро вечера мудренее!

***

Резко скрипнула дверь - Максим мгновенно проснулся, но не подал вида. Так и есть, пригнувшись, чтобы не долбануться о притолоку, в комнату вошёл Максимилиан, покосился в сторону кровати Максима, увидел его спящего, сгрёб кучу набросанной на кровать одежды и бросил её на стол, а не на пол, как предполагал Максим, сбросил с ног обувь и, не раздеваясь, улёгся на кровать. «Не получилось! — радостно ворохнулось сердце Максима, — ничегошеньки у тебя не получилось! Максимилиан мне друг, но Рита мне дороже!» — мысленно переиначил он известную фразу Сервантеса. Ему, вдруг, стало легко, он понял - Максимилиану ничего «не отломится» от неё. Максимилиан резко сел на кровати. Максим, в свете луны, сквозь полуприкрытые веки наблюдал за его действиями. Максимилиан разделся, небрежно бросил одежду на пол. Лёг на кровать, длинные ноги зябко торчали из-под слишком короткого для него одеяла. Поворочавшись немного, затих. Через несколько минут с его кровати послышалось ровное дыхание - заснул.

Максим полежал ещё недолго в кровати - сна не было. Поднялся, торопливо оделся и вышел, беззвучно притворив дверь. Бледная луна с интересом рассматривала его сквозь кроны деревьев. Максим поднял голову вверх, взглянул на бледно-жёлтую и, как ему показалось, грустящую в одиночестве на небе, луну: «Взгрустнулось? — сочувственно произнёс он белому диску луны, фыркнул, и, сотрясаясь хохотом, от нелепого каламбура, пришедшего в голову, добавил, — ещё и взбледнулось?» Он обхватил себя за плечи, постоял так несколько секунд, вздрагивая от нового приступа смеха. И пошёл по темноте спящего пионерлагеря. «Надо объясниться! — обдумывал он свои действия, на ходу, — ситуация может кардинально поменяться. Долговязый шаг за шагом, всё ближе и ближе подбирается к телу, обидевшейся на меня, девчонке. Конечно, я сглупил, пошёл на поводу мужской физиологии. Но всё ещё можно исправить. Пока, — уточнил он сам себе, — надеюсь, пока ещё можно исправить. Девчонки такие влюбчивые! Марго, не дай, бог! Тьфу - тьфу - тьфу! Может влюбиться в два метра сухой дранки. Придётся срочно принять меры, не допустить разворачивания событий в ненужное мне русло». Он подошёл к тёмному прямоугольнику окна Ритиной комнатушки. Постоял, спрятав руки в карманы, нерешительно покачиваясь с пяток на носки, вытащил правую руку из кармана и тихонько постучал в окно. Ответа не было. «Спящее царство!» — Максим огляделся по сторонам - темно, тихо и сонно. Он ещё раз, на этот раз уже сильнее, постучал в окно. Через несколько секунд, шторы занавешивающие окно заколыхались, раздвигаемые невидимой Максиму рукой. Из окна выглянуло испуганное лицо Риты: «Что случилось?» — безмолвно спрашивали её огромные глаза на бледном лице. «Выйди! — шевельнул он губами и выразительно махнул рукой, — поговорить надо!» Рита не слышала его слов, распахнула окно и прошептала:

— Что случилось, Максим?

— Выйди! — повторил он тихо, — поговорить надо!

Она сунула ноги в шлёпки и выскочила, в чём была, на улицу. Он подошёл к крыльцу, она метнулась ему навстречу:

— Что случилось, Максим?

Он небрежно пожал плечами:

— Ничего! Всё в порядке! Просто мне надо поговорить с тобой! Это очень серьёзно!

Он смотрел на неё: в свете бледной луны, она казалось призрачной, почти невесомой. Прозрачные тоненькие ручки взметнулись над головой, пытаясь привести в порядок, всклокоченные во время, сна волосы. Смешная пижамка делала её похожей на Мальвину - героиню детской сказки. Штанишки чуть ниже колен, с рюшечками по низу, свободная кофточка с точно такими же рюшечками по вороту и низу рукавов - фонариков.