Не прощай мне измену (СИ) - Май Анна

Парню откровенно неловко. Он смущённо проверяет бланк заказа, не выпуская ирисы из рук, и смотрит на номер соседней квартиры, убеждаясь, туда ли он вообще попал. Туда. И, на мою беду, решает использовать последний шанс:

— Тимур Власов вообще здесь живёт?

Всхлипываю.

Всё-таки добил.

Отрицательно мотаю головой и захожусь в рыданиях. Не живёт. Больше не живёт. Мне адски стыдно, но я ничего не могу сделать, чтобы остановить истерику. Хочется наорать на курьера за то, что задаёт такие страшные вопросы, но я закрываю лицо ладонями и сползаю по двери вниз. Не надо больше вопросов, пожалуйста.

Шорох пакета в районе тумбы:

— Всё оплачено, я оставлю здесь… — торопливые шаги, уходящие в тишину.

С годовщиной, Сим-Сим.

Глава 16

Оставив подарок лежать на тумбе, запираю дверь на четыре оборота — снаружи не открыть. Теперь это моя крепость. Выключаю звук на мобильном и откладываю сторону, но экран оживает фотографией Лёхи. Тоже хочет поздравить? Спасибо, его друг уже постарался. Зависаю в раздумьях отвечать или нет, после истерики вместо мозга — сплошная вата. Сбрасываю.

Вибрация входящего сообщения:

Лёха: Симыч, как ты там?

Опять вопрос, на который не могу ответить даже себе. Гипнотизирую экран с сообщением, даже после того, как он погас. Мысли, лениво ворочаются, подбирая слова для ответа. Лёха знает, что Тим ушёл? Если знает, то почему спрашивает как я? Как я могу быть? На корпоративе стало понятно, что он в курсе каких-то… деталей, но физически не могу сейчас разматывать этот клубок. Активирую экран, чтобы написать ответ, но прилетает сообщение от него же:

Леха: Со вчера тебе не дозвониться, не дописаться. Если не ответишь, еду к вам.

Неееет, этого точно не надо. Я бы и к курьеру не вышла, если бы знала, что это не консьерж, и посмотрела в глазок. Сил на гостей сейчас просто не наскребу. Соберись, Сима, успокой его и снова окажешься в одиночестве.

Звоню.

Леха, видимо, уже не ожидал, что наберу, потому что ответил шёпотом и попросил пождать, пока переместится в удобное для разговора место. Долго шуршал одеждой и, видимо, вышел в подъезд — хлопнула дверь и слова приобрели гулкое эхо.

— Симыч, привет, как ты там? — быстро спускается по ступенькам.

— Нормально всё, Лёш. Прости, замоталась, не успела перезвонить, — стараюсь не переборщить с оптимизмом в голосе.

— Ты заболела, что ли? В нос говоришь, — писк замка открывающейся подъездной двери.

— Есть немного, не страшно, — мысленно добавляю: “Но лучше не видеть”. Рассматриваю в зеркало лицо в красных пятнах от слёз. Дня два еще буду "красивая".

— Как отпуск? — звук автомобильной сигнализации, хлопок двери, старт двигателя.

— Из-за него и замоталась…

Дальше Лёха, пока едет по своим делам, начинает монолог о совершеннейшей ерунде, комментирует движение, иногда шутит. Ответов особенно не требуется, и я даже благодарна ему за кусочек нормальной жизни среди моего безумия.

Через какое-то время Лехин тон меняется — уходит беззаботность и появляются паузы. Слышу, что доехал, уже готова прощаться, но звонок домофона, который я слышу в трубке телефона, одновременно раздается на видеопанели у меня в коридоре.

— Симыч, открывай, я внизу.

Ну вот зачем.

Не открыть после разговора будет неадекватно. Хотя, когда окружающие узнают о нашем с Тимом разрыве, право на неадекватность я приобрету, только оно идёт строго в комплекте с сочувствием и жалостью. В лучшем случае. А ещё осуждением, делением на “лагеря” и группы поддержки… Морщусь. Хотелось бы максимально оттянуть этот счастливый момент.

Лёха — первая ласточка, за которой неизбежно последуют остальные. Правда, если мне пока не позвонила мама, значит, муж не сообщил своим. Наши родители общаются между собой чаще, чем мы с ними. И я очень надеюсь, что Тим спешить не станет — хвастаться ему нечем, а свекровь — весьма властная женщина — если уж кого приняла в семью, то будет защищать до последнего. Меня приняла и по головке сына не погладит. Так что хотя бы тут есть время.

Осталось договориться с Лёхой. В его отношении ко мне есть что-то такое, проявлений чего я тщательно избегаю, поэтому держу дистанцию, и все наши контакты происходят в присутствии Тима. Наедине мы не встречались ни разу, зачем сейчас приехал?

Жму клавишу на домофоне и открываю дверь в свою крепость, стараясь не смотреть на ирисы, которые продолжают лежать на тумбе. Лёха обводит их заинтересованным взглядом и очень цветисто матерится, глядя на меня. Всё-таки знает? Или сейчас понял? Ещё несколько секунд обмениваемся взглядами, и я опускаю глаза. Не хочу, чтобы видел меня… такую. Не только он, вообще никто.

Натягиваю на пальцы рукава домашнего кардигана и прячу руки в карманы. Делаю шаг назад, опираюсь бёдрами на консоль — внутрь не приглашу. Мне и так стыдно за то, что он видел мой прошлый момент слабости на корпоративе, и совсем нет желания скормить ему ещё один. Просто смотрю на его покрасневшие с мороза костяшки пальцев и молчу.

— Сим, этот кретин со вчерашнего вечера у меня дома. В полных “дровах” и с чемоданом…

Глава 17

— Сим, этот кретин со вчерашнего вечера у меня дома. В полных “дровах” и с чемоданом…

Поднимаю на Лёху поражённый взгляд. Как это у него? Так вот почему Тим не отвечал на звонки курьера.

— У тебя?..

— Да. Он несёт какую-то чушь про то, что ты его никогда не простишь. Сим?.. — его взгляд пробегает все открытые участки моего тела: лоб, скулы, шею, ключицы… Дальше всё скрыто одеждой и остаются только босые ступни. Поджимаю пальцы.

Он подаётся ко мне и аккуратно тянет руку к карману. Я рефлекторно отшатываюсь — рука замирает в полёте, а потом оживает и движется дальше, как будто Лёхе это тоже стоит усилий, но надо. Достаёт мою ладонь, бережно оттягивает манжет и осматривает запястье.

— …он тебя… не обидел?

Вата в голове медленно обрабатывает информацию, и до меня с трудом доходит, что Лёха имеет в виду. Вырываю руку, снова прячу в карман.

— Боже, нет! Нет, конечно! Это же Тим!

Лёха кивает, будто соглашаясь, но взгляд закипает злой иронией.

Усмехаясь, откидывается на противоположную стену.

— Не хочешь ещё что-нибудь у меня спросить?

Понимаю, что он имеет в виду. Тот мой вопрос на корпоративе в “Агате”, серьёзно ли у Тима с Алёной. И хотя я слышу горечь в его голосе, мне становится страшно, потому что Лёха видит меня сейчас и всё равно готов сделать больно, ещё больнее.

Кончится когда-нибудь это бесконечно утро? Больше всего сейчас я хотела бы быть не здесь. И чтобы чемодан Тима лежал не у друга в квартире, а в багажнике нашего рейнджа, рядом с моим. И мы ехали в отпуск. Никак не могу отпустить эту мысль — хочу каждой клеткой. Тру лоб, чтобы избавиться от наваждения.

Конечно, у меня есть вопросы: почему к нему, а не к Алёне, почему “в дровах”, если за всю нашу общую жизнь он перебирал с алкоголем считаные разы — просто не любит терять контроль, даже над собой. Что говорит, что собирается делать, разлюбил ли меня?.. Лёха всем своим видом показывает, что ему есть что сказать, и он готов щедро делиться содержимым ящика Пандоры. Но, пожалуй, откажусь от этого предложения.

— Спасибо, Лёш, лучше спрошу у него.

Он сдувается. Снова кивает, не глядя на меня. Потом поворачивается — в глазах сожаление.

— Извини, Симыч, я тоже кретин. Не надо было мне…

Перебиваю, пока он не продолжил.

— Не волнуйся, Лёш, я правда в порядке, — опять ироничный взгляд, но уже с положительным зарядом, — насколько могу вообще быть.

В шутку задираю рукава до локтей, демонстрируя чистую кожу. Тяну улыбку, хотя мы оба понимаем степень её искренности, но это максимум, на который я сейчас способна, чтобы успокоить его.

— У меня есть просьба. Не распространяйся, пожалуйста, о том что мы с Тимом… — спотыкаюсь на формулировке. Как это произнести? — Ну, что Тим со мной… Не со мной больше, в общем.