Стану ему женой. Ребенок от монстра (СИ) - Устинова Мария

— И то, что мертв, тоже не говорит.

— Да. Вы ни с кем не связывались, не звонили домой из Пекина?

— Клянусь, что нет.

— Как он вас нашел? Это невозможно, — Эмиль повторял мои мысли. — Под фамилией Макина вы неизвестны. Даже если бы Ремисов раскололся, о новых документах он не знал.

Я прикусила губу.

Еще раз имя мне меняли в Китае.

Я уже понимала, почему. Эмиль знал, что Андрея взяли. Неизвестно, убили его, ушел он или его забрали и подвергли пыткам, чтобы выбить информацию. У них с Эмилем был уговор. Даже Андрею не сказали, куда нас увозят. Документ нам с дочкой меняли из тех же соображений — старую фамилию Андрей знал. Эмиль поменял несколько букв, чтобы мне было привычнее. Окончательно запутал след. Андрей не знал о нас ровным счетом ничего.

— Я нарисовала убийцу, — добавила я. — Пришлю, вдруг вы его знаете…

— Вам нужно уезжать.

Я оглянулась на измученную температурой, спящую Анюту, и мысленно согласилась.

— Через два дня я буду в Москве, можете улететь со мной в Пекин. Оставайтесь в гостинице, никуда не выходите. Я позвоню.

— Спасибо, — искренне прошептала я, всегда помня, что он мог отказаться.

— Пока не за что.

Он первым бросил трубку. Я сфотографировала рисунок рядом с лампой, чтобы света было побольше, и выслала Кацу.

Пришло сообщение: «Выясню, кто это».

Я отключила телефон и осторожно легла с дочкой. Голова гудела, свинцовые веки опустились сами. Я к этому состоянию привыкла, когда родилась Аня, и даже овладела волшебным даром засыпать, как только голова коснется подушки. Кукла оказалась между нами. Я обняла игрушку с другой стороны, как дочка.

Как его не хватает… Не хватает тепла, руки на щеке, поцелуя в темя. Придется вернуться в Пекин. Если он погиб: он сделал это ради нас, чтобы со мной и Аней все было хорошо. А если жив…

Я открыла глаза, устало глядя в потолок.

Если Андрей жив, и на меня вышли, используя почти шахматную комбинацию — тем более я должна уехать.

Не стоило приезжать.

В Пекине было сложнее, но там я думала об Андрее меньше. Москва пробудила воспоминания. Вместе с ними пришла боль.

Неизвестность так тяжела: постоянно дает ложную надежду, а затем отбирает. Иногда ужасный конец предпочтительней — его можно принять. Пройдет ли моя тоска по нему? Или до конца жизни я обречена переживать это?

Я засыпала со слезами на глазах. Во сне пришел он, чего уже давно не случалось, сидел на кровати рядом и гладил волосы, разметавшиеся по подушке. Шептал на ушко, и, казалось, еще чуть-чуть и я начну разбирать нежные слова. После вчерашнего я боялась кошмаров. Андрей забрал на себя часть моих тревог, впрочем, как всегда, когда… был жив.

Я проснулась через несколько часов: дернулась, как от тока и проверила лобик дочери. Жар понемногу спадал. В окно робко заглядывало пасмурное утро. Слипались глаза, и я снова прилегла рядом. С перерывами мы проспали почти до обеда.

Затем я попросила на ресепшен послать курьера в аптеку. Покупала с запасом: лекарства для Ани, дети ведь так неровно болеют, жаропонижающее еще может понадобиться… Еды на три-четыре дня, молоко… Голова шла кругом. Я была намерена дождаться отъезда, не выходя из отеля.

Аня проснулась немного вялой, но температура спала. Я не спешила радоваться, зная, как обманчивы детские болезни. Дочка попила молока, сползла с кровати и заинтересованно огляделась — пока еще робко в незнакомой обстановке. У меня отлегло от сердца. Остаток дня мы играли, бегали, потом пришлось переезжать — я брала номер на сутки. Альтернативу предложили даже лучше: номер был просторнее, в другом крыле, на этаж выше. В соседний въехала семья с детьми, и я совсем успокоилась. Младшему было около двух, они с Аней заинтересовались друг другом и делили кубики на ковре. Я смогла немного выдохнуть.

Когда выдавалась свободная минутка, я смотрела новости. Ничего нового. Убийство обсуждали, но уже известные факты. Ничего о загадочном стрелке.

Эмиль обещал о нем узнать. Но рисунок — это не фотография, плюс займет время. Этот человек интересовал меня еще и потому, что мне казалось, он знает Андрея. Моей смерти он не хотел. К тому моменту, как Геннадия Александровича застрелили, киллер знал обо мне все: мог похитить меня, шантажировать, так бы поступил враг Андрея.

Со мной это уже проделывали.

Около девяти я попросила мамочку из соседнего номера присмотреть за Анютой минут пятнадцать и вернулась в номер.

Быстро приму душ и пора укладываться.

День прошел — и слава богу. Еще день, две ночи и я буду в безопасности…

Свет не стала включать, сразу направилась в душевую. Она располагалась немного под углом к комнате и была направлена к входной двери. Я хотела иметь возможность все слышать, пока принимаю душ. Вдруг Аня расплачется, или ко мне постучат? С закрытой дверью, под душем, я этого не услышу.

Я включила воду и подставила ладонь. Упругие струи ее защекотали. Теплая. Предвкушая отдых, развязала гостиничный халат и забралась в кабину. Во мне боролись материнские чувства, которые торопили: «Мойся скорее!», и желание расслабиться. Только когда я завела своего ребенка, поняла, что сделала для меня мама. Как она вообще справлялась? Я ужасно выматывалась. Завидовала всем молодым мамочкам, когда видела, что они с мужьями, бабушками, родней.

Пятнадцать минут на душ — это целое сокровище.

Я провела по волосам, помогая воде скорее пропитать их. Запрокинула голову, ощущая нежные струи на лице. Последние сутки превратили меня в сжатую пружину, а душ снял напряжение и усталость. Несколько минут просто стояла, затем выдавила в ладонь немного гостиничного шампуня, пахнущего вишней, и вымыла волосы. Смыв пену, замерла: из-за шумящей воды не слышно, что происходит, приходилось прислушиваться, не плачет ли Аня в соседнем номере, не тарабанят ли в дверь…

Тихо.

Детский плач я бы сразу услышала. Моя крошка умеет реветь, как иерихонская труба.

Я мылась, спиной стоя к двери, плюс стенки кабины глушили звуки из номера. И словно ощутила на себе взгляд. Глупость… Дочки нет, дверь не открывалась… Кто бы смотрел на меня из темноты? Но я резко обернулась, автоматически прикрыв грудь. Показалось, там кто-то есть. Я что-то почувствовала!

Отодвинулась от потоков воды, пытаясь увидеть, что там. Ладонью провела по запотевшей стенке — пластик скрипнул. И застыла. Вдоль позвоночника пробежали мурашки, словно меня ударило электрическим током.

В глубине коридора притаился мужской силуэт.

Он просто стоял… и смотрел на меня.

Глава 9

Я оцепенела от страха.

Плечистая, рослая фигура в глубине прихожей не двигалась. Лица я не видела: он глубоко надвинул капюшон на голову. Как в прошлый раз.

Но я его узнала.

Киллер мог достать оружие, застрелить в упор и преспокойно уйти, а я бы даже пискнуть не сумела. Не могла пошевелиться. Он просто смотрел, пока я умирала от страха. Острые струи воды били сверху, через запотевшую стенку просвечивало мое тело. Сколько так стоит и смотрит? Я не слышала, как открывалась дверь: он уже был в номере, когда я пришла…

А потом поняла, что он не просто смотрит.

И онемела от удушливого, жуткого ужаса. Сжалась в комок, прикрывшись руками, словно это могло что-то исправить. Дышала паром, надо мной шелестел душ, и от страха появилось ощущение, что все происходит не со мной. Не я смотрю, как незнакомый мужчина в коридоре онанирует на меня, словно на разворот порножурнала.

Закричи, сказала я себе.

Выключи воду, надень халат, который валяется на полу рядом с душевой кабиной. Привлеки внимание! Он уйдет!

Но я молчала и не двигалась.

Это было гадко.

Я чувствовала себя объектом, сексуальной игрушкой на витрине, но не человеком, потому что людей не используют вместо порноролика вот так.

Но молчала, чтобы не стало хуже. Он только смотрел и не прикасался, кто знает, сколько это длилось, пока я от усталости наслаждалась душем… Все это время он мог стоять за спиной. Если не провоцировать, уйдет сам, а если начну орать… Он может застрелить меня. Или тех, кто прибежит на крики.