Очарованный (СИ) - Дарлинг Джиана
Очарованный (СИ) - Дарлинг Джиана краткое содержание
Это был худший день в моей жизни.
Я знаю, что большинство людей говорят так о чем-то явно ужасном — первом разбитом сердце, обнаружении смертельной болезни или похоронах любимого человека, — но моя ситуация была немного другой.
Это был не только день моей свадьбы, но и день, когда я решила умереть.
Двое мужчин.
Первый, мой Хозяин, мой похититель и моя невозможная любовь.
Другой, его брат, мафиози, которого я должна была заманить в ловушку и погубить.
Если бы у меня была хоть какая-то надежда жить нормальной жизнью, воссоединившись со своей семьей, я должна была сделать выбор.
Покончить со своей старой жизнью, какой я ее знала, и начать новую, или уничтожить монстров, которые охотились на меня и преследовали моего Мастера.
В конце концов, решение никогда не было моим. Потому что Александр Дэвенпорт придет за мной даже после смерти.
К Дамме.
За то, что вырастил меня, любил меня и поддерживал все мои мечты.
«Как я могу быть существенным, если не отбрасываю тень? У меня должна быть и темная сторона, если я хочу быть целостным».
— К.Г. Юнг, Современный человек в поисках души
“Hurts Like Hell”—Fleurie
“Castle”—Halsey
“Nocturne”—Blanco White
“Don’t Forget About Me”—CLOVES
“Wasting My Young Years”—London Grammar
“Waiting Game”—BANKS
“La Traviata / Act 1: Libiamo ne’lieti calici”—Verdi
“Killer + The Sound”—Phoebe Bridgers & Noah Gundersen
“Primavera”—Ludovico Edinaudi
“Addicted”—Jon Vinyl
“Go Fuck Yourself”—Two Feet
“The Night We Met”—Lord Huron
“Start A War”—Klergy & Valerie Broussard
“To Build A Home”—Cinematic Orchestra
“Bad Guy”—Billie Eilish
“The Devil Within”—Digital Daggers
“Control”—Halsey»
«Smother”—Daughter
“If I had A Heart”—Fever Ray
“Chains”—Nick Jonas
“To Be Alone With You”—Sufjan Stevens
“Everybody Wants to Rule The World”—Lorde
“Let Me Love You”—Ariana Grande & Lil Wayne
“Siegfried Idyll” (Cosima’s symphony) — Richard Wagner»
Александр
На моей свадьбе были все представители британского высшего общества. Даже члены королевской семьи послали своим представителем принца Аласдера. Это было событие сезона, чертового десятилетия, и на нем присутствовали все, кто достоин внимания. Все, кроме моей невесты.
— Что ты имеешь в виду? — Процедил я. — Где она, черт возьми?
Риддик моргнул, сцепив руки за спиной и расставив ноги, как солдат перед генералом. — Она ушла, милорд. Никто не видел ее уже целый час. Я попросил Руперта проверить камеры, но за полчаса до этого они вышли из строя. Он только что подключил их к сети.
— Может ли он восстановить отснятый материал? — спросил я, несмотря на волну ярости, нарастающую в моей груди.
Кто-то что-то сделал с Козимой.
С моей женой.
Меня охватило первобытное желание бродить по переполненным садам и давить гостей, одетых в одежду пастельных тонов, разбросанных по траве, как цветы, у меня под ногами, пока они не признаются, кто ее похитил. Я хотел прочитать их признания в их крови, пролитой под ударами моих кулаков и тяжестью моей ярости.
Я хотел, чтобы каждый из них умер за то, что даже присутствовал на свадьбе, в то время как моей невесты не было.
— Мы… мы не можем быть уверены. Кто бы ни вмешивался в их работу, он знал, что делает, — признался Риддик, его глаза похолодели от собственной ярости.
Мой неумолимый слуга развил собственную одержимость Козимой.
Я не винил его. Как я мог, если я чувствовал дикую тоску по ней в каждый час дня, даже в те минуты, когда я был похоронен глубоко внутри нее.
Я никогда не мог подойти достаточно близко, трахать ее достаточно долго, проникнуть достаточно глубоко.
В ее голове, в ее сердце и в ее сладкой, тугой пизде.
А теперь она ушла.
— Это не совсем сужает список подозреваемых, Риддик, — тихо прорычал я. — Это мог быть кто угодно из Ордена, даже недовольный бывший сотрудник.
— Вы хотите, чтобы это был Данте, — заметил Риддик, потому что он хорошо меня знал.
У меня не было друзей, но если бы они были, Риддик был бы лучшим из них.
— Да, — кипел я, мои руки сгибались так сильно, что я чувствовал, как сухожилия сжимаются от напряжения. Боль заземлила меня. — Все во мне верит, что это он, но мною не будут управлять эмоции. Если это он ее похитил, ей не должна угрожать никакая опасность. Если это кто-то другой, если это кто-то из Ордена набрасывается на меня за какое-то воображаемое нарушение, она может умирать, пока мы разговариваем.
Я проигнорировал то, как мое сердце забилось при мысли о том, что кто-то причиняет ей боль, кроме меня. Было глупо жениться на ней, но раньше я был достаточно глуп, чтобы поверить, что брак — единственный способ защитить ее от монстров, которых я принес в ее мир.
Шервуд был где-то в толпе, без сомнения, готовый зачитать мне акт о нарушении Кодекса.
Мне было плевать. Женившись, я дал Козиме свое имя, потому что против нас действовало нечто большее, чем Орден. Имя Дэвенпорт было щитом, титулы Грейторн и Торнтон — копьем и мечом. Я поддался желанию убедиться, что она вооружена для битвы, даже когда меня не было рядом, чтобы защитить ее.
Шервуд не стал бы меня убивать. Он не мог себе этого позволить. Я был одним из самых богатых и влиятельных людей в Великобритании. Дэвенпорты были членами-основателями Ордена Диониса, и каждое поколение заседало в его совете.
Чтобы они меня не убили.
Возможно, меня бы шантажировали, преследовали и калечили.
Но все это вызывало меньше возражений, чем мысль о том, что Козима подвергнется суровым воздействиям моего мира. Я утащил ее с собой в ад, но не оставил бы ее одну в темноте.
Мой желудок свело судорогой при мысли, что она сейчас одна где-то, где сыро и темно и даже ее яркий свет не может уберечь ее разум от этой заразы.
— Александр.
Я обернулся, чтобы взглянуть на отца, который шел ко мне, поправляя манжеты на своей безупречной белой классической рубашке, как будто его камердинер еще не выровнял их идеально.
Годы скрытой горечи глубоко укоренились в моем нутре и породили ярость.
Я подскочил к нему прежде, чем он успел застыть, и ударил кулаком по сильной линии его носа с такой силой, что почувствовал, как кости ломаются, словно яичная скорлупа, под моими костяшками пальцев. Кровь хлынула из его ноздрей и залила тонкий лен его костюма. Прежде чем он смог прийти в себя, я схватил его за горло и жестоко прижал к стене дома.
Я поднял его в воздух так, что моя рука превратилась в железный стержень, удерживающий его в воздухе. Его лицо порозовело, затем розовато-лиловое и приобрело приятный фиолетовый оттенок.
У меня все еще был вкус жены на языке, пот на лице и кровь отца на кулаке. Ярость превратила меня в язычника, и мне было плевать.
— Где она, черт возьми? — Я вскипел, глядя на краснеющее лице Ноэля.
Он бесстрастно моргнул, хотя я крепче сжал пальцы вокруг его шеи.
— Скажи мне или помоги мне, иначе я разорву тебя голыми руками там, где ты, черт возьми, стоишь, — кипел я, желая, чтобы каждое твердое слово было пулей в его дьявольском мозгу.
— Так, — прохрипел он, — драматично.
Моя рука сильнее сжалась на его шее. Мне хотелось сжать его позвоночник как бисквит между пальцами и смотреть, как кость рассыпается в прах у моих ног.
Но другой, более сильный инстинкт побуждал меня позволить ему дышать.
Я провел все свои тридцать с лишним лет, превращаясь в сына своего отца. Я был рожден, построен и запрограммирован для работы в его системе. Несмотря на то, как отвратительно он обращался со своими рабами, на ту боль, которую он причинил моей матери своими многочисленными любовными связями на стороне, и на то, как неэтично он вел свой бизнес, я чувствовал себя связанным с ним на первобытном, жизненном уровне. Если я был большим деревом, то он был землей, связывающей мои корни. Я никогда не мог сбежать от него, а надеяться на освобождение означало надеяться на смерть.
Сознательно решив не делать этого, я разжал пальцы и освободил его горящее горло.
— Ты скажешь мне, где моя жена, — сказал я глубоким гортанным голосом. — Ты скажешь мне прямо сейчас.
— Ты всегда был импульсивным, — спокойно отругал Ноэль, как будто мы сидели в его кабинете, а я был всего лишь молодым парнем. — Я никогда не мог найти способ выбить это из тебя.
