Предатель. Вернуть любимую (СИ) - Дали Мила

Предатель. Вернуть любимую

Глава 1

— Мирон, ты обещаешь меня любить? Искренне… по-настоящему?

— Обещаю.

— Оберегать, уважать и от всех защищать?

— Конечно.

Наш с ним диалог всплывает ярким воспоминанием, но перебивается женскими стонами, когда я осторожно вхожу в номер.

Мужчина, которому я доверила свою жизнь, вечером уехал на открытие помпезного отеля и обещал вернуться домой к полуночи. Только слово свое не сдержал.

А я ждала.

Ранила себя без ножа, просматривая в интернете ролики с пиршества, где веселились гости и шампанское текло рекой… Это был единственный способ хотя бы одним глазом подсмотреть, ведь жених меня с собой не взял. Видео публиковала бывшая девушка Мирона…

И так, оказывается, тоже бывает.

Я замираю в просторной прихожей президентского люкса и беззвучно молюсь: пусть все, что происходит сейчас, будет нелепой случайностью.

Молюсь, чтобы на роскошной постели занимался сексом другой человек. Кто угодно, только не Мирон.

— Ах! А-а-ах! Да! Д-а-а… — слышится так близко.

Кусая губы от напряжения и страха, я на цыпочках прохожу дальше.

В номере полумрак. Тускло горит лишь один бра.

Вцепившись в дверной проем, зажимаю рукой свой рот, чтобы ненароком не закричать. Вижу на кровати загорелую длинноволосую блондинку, скачущую на мужчине. Она вся извивается на нем, кричит.

Поза наездницы — одна из самых любимых у Суворова. Он получает особый кайф, когда девушка сверху, показывает себя во всей красе. Но сегодня его удовлетворяет другая.

Как же мне неловко и мерзко. Не знаю, куда себя деть. А они настолько увлечены, что не замечают меня.

— Да, я твоя любимая малышка, Мирон! — опять стонет блонди.

Малышка…

Именно так ласково называл меня Суворов из-за разницы в возрасте. В груди болезненно колет. Решаюсь подойти еще ближе.

Лучше бы я этого не делала…

Успеваю заметить профиль Мирона. Мой жених расслабленно откинул голову на подушку. Его глаза закрыты.

Увидев самое страшное, что могло случиться этой проклятой ночью, пячусь и нечаянно стучу каблуком.

Блондинка замирает, услышав посторонний звук, и оборачивается. Виталина… Бывшая Мирона.

— Ой, а что ты здесь делаешь? — удивленно, с отдышкой, спрашивает она, не прекращая откровенных движений.

Это кошмар. Ужасный позор и стыд. Я только что застала неверных за занятием сексом. Они голые.

Я стою, потеряв дар речи от непередаваемого шока, а Виталина даже не думает останавливаться.

Не знаю, что ответить. Какие слова подобрать.

— Кыш-кыш отсюда! — хохочет Виталина.

Мне недавно исполнилось восемнадцать, но такое чувство, что за эти две минуты, пока нахожусь в номере, я постарела лет на десять.

А поразительнее всего, что Мирон совсем никак на меня не реагирует. Ему настолько все равно? Так нравится драть тайком бывшую, что не хочет прерывать процесс ради такой незначительной мелочи вроде меня?

Виталина ёрзает на Суворове и, широко улыбаясь, смотрит на меня. Собой загораживает от меня Мирона.

— М… какой ахренительный у тебя член, Мироша, — мурлычет она. — Я хочу, чтобы ты в меня кончил!

Что я вообще делаю здесь? Фу! Вот просто — фу! Я не знаю. Меня сейчас вырвет прямо на персидский ковер. Перед глазами мутится от этой отвратительной картины.

Впрочем, даже пассивное отношение Суворова к своей бывшей девушке, то, что он ее не обнимает и не целует, а только позволяет трахать, меня ни капельки не успокаивает.

Это все равно гадко. И я невольно ощущаю себя какой-то грязной. Схватившись за голову, разворачиваюсь и выбегаю из комнаты. Хлопнув дверью, застываю в коридоре отеля.

Что-то я совсем не соображаю. А мне точно не показалось? Затаив дыхание, прислоняюсь ухом к деревянному полотну.

— Ты такой горячий, Мироша! Возьми меня жестче, как я люблю!

Нет, не показалось.

Я очень растеряна. Мне еще никогда в жизни не изменяли. У меня в принципе не было никого, кроме Суворова. Он стал моим первым мужчиной, лишил девственности — еще и месяца не прошло, и тут такое…

Чувствую себя уязвимой и одинокой. За короткий промежуток времени Мирон стал для меня всем миром, и вот теперь его нет. Осталась лишь пустота.

Странно, мне почему-то даже плакать в этот момент не хочется, внутри все пылает страшным огнем, сердце будто превратилось в горстку пепла, а слез нет. Такой сильный шок? Неистовый и неконтролируемый.

Я не чувствую собственных рук, ног, которыми медленно переступаю по полу. И самого пола не чувствую — иду как по зыбкому песку. В глазах темнеет, словно отель заволакивает черным дымом. Я не помню, как спускалась по лестнице, как очутилась в холле…

— Я же сказал тебе не соваться в номер, — цедит мужской бас под ухом.

Антон… Высокий блондин с холодными голубыми глазами – личный водитель Суворова и его правая рука. Подсовывает мне под нос стаканчик с водой.

Очнувшись, обнаруживаю себя сидящей на диване недалеко от ресепшн.

— Убери, — шепчу.

— Рит, прости меня, пожалуйста, — вздыхает. — Я не должен был допустить, чтобы ты так расстроилась. Нужно было сразу увезти тебя домой, хоть силой. Лучше бы ты считала меня уродом, чем Мирона Олеговича.

— Не сокрушайся. Ты все сделал правильно. Это я, дура, поверила, что такой богатый мужчина выберет меня — девчонку из неблагополучной семьи, без денег, приданого и прославленных родственников. Кто я по сравнению с этой белокостной любимицей всего города Лактионовой? Никто. Пыль. Понимаешь? Какая Суворову выгода встречаться со мной?

— Не говори так… Ты лучшая девушка из всех, кого в своей жизни я знал. Ты искренняя, добрая, светлая и…

— Ой, не надо! — выпаливаю и, придерживаясь за подлокотник дивана, шатко встаю. — Я уже слышала подобные комплименты от твоего босса. У меня теперь уши болят от этих слов. Молчи.

Если сначала я вся горела, до стойкого ощущения ожогов на внутренних органах, то сейчас мне убийственно-холодно. Морозит так, что зубы стучат.

Перебираю заплетающимися ногами к выходу из отеля. Еще каблуки эти надела… Хотела произвести впечатление, показать, что я ничем не хуже Виталины. Господи, какая я идиотка.

Антон догоняет меня и через секунду мои плечи укутывает чем-то теплым — помощник снял с себя пиджак, чтобы согреть меня.

— Меньшее, что я могу для тебя сделать, Рита, это увезти домой.

Горько усмехаюсь.

— А где теперь мой дом? Родители по приказу Мирона от меня отказались. Предлагаешь и дальше жить под одной крышей с предателем?

— Все решаемо, поверь. — На крыльце подает руку, опасаясь, что я могу навернуться со ступеней. А я действительно могу — колени будто задубели. — Что ни делается — к лучшему. Знаешь такое выражение?

— Знаю, Антон. Но меня это не утешает.

***

— Ты подозрительно спокойна, — замечает, виртуозно маневрируя по дороге. — Я думал, мне придется не только управлять тачкой, но и тебя утешать.

— А почему я должна реветь? — насколько могу твердо отвечаю. — Пусть плачет Мирон. От горя, что потерял меня… или от счастья. Теперь ему ничего не мешает снова воссоединиться с Виталиночкой. А такая незначительная деталь его жизни как я самоустранится.

На самом деле мне очень плохо. И слезы застыли в глазах, но я отворачиваюсь к окну. Не хочу их показывать.

Я с детства привыкла замыкаться в себе. Никому не жаловалась, когда отчим ремнем безжалостно «воспитывал из меня человека», и когда пьяная мать не слышала, что я стучу в дверь, и мне приходилось ночевать в подъезде. В первые разы было страшно, а потом я привыкла.

И теперь мне совсем не хочется выворачивать душу наизнанку, тем более перед Антоном.

Хотя если сравнивать физическое наказание и предательство, я бы выбрала, чтобы Суворов выпорол меня за провинность, чем вот так подло, низко, тайком развлекаться с другой женщиной.