Саймон Монтефиоре - Сашенька
Когда Снегурочку забирали, она билась в рыданиях.
«Лала, ты же обещала, Лала, помоги, Лала!» Она хотела остаться со мной, со своим братом. Наконец нянечки и охранники усадили ее в машину. Она билась и плакала: «Лала, ты же обещала!» Ее новые родители сели в машину, и они уехали. Я опустилась на пол и завыла как раненый зверь на глазах у всего детского дома…
Катенька очень устала, но несмотря на весь трагизм повествования, почувствовала охотничий азарт.
— Эта пара из Одессы, должно быть, Либергарты. Роза — это Снегурочка.
Но Лала продолжала свой рассказ, как будто не слыша.
— То же было с Карло и крестьянами.
— Крестьянами? — переспросила Катенька, записывая.
— Семейной парой, которая усыновила Карло. Как только Снегурочку увезли, он расплакался: «Где Снегурочка? Хочу поцеловать Снегурочку! Лала, ты же меня не бросишь, правда, Лала?» Я с трудом пережила этот день. Он вырывался, когда его забирали. Я до сих пор слышу их голоса. В некотором роде ему было проще — он был еще маленьким, всего три годика. Я молилась, чтобы он забыл Сашеньку и Ваню, — вероятно, так и произошло. Ему должны были дать другое имя. Говорят, три года — пограничный возраст между тем, что ты помнишь, и тем, чего уже не помнишь.
Катенька снова взяла Лалу за руку.
— Лала, у меня для вас прекрасная новость.
— Какая? О Сашеньке? — Она стала всматриваться в темный проем двери. — Сашенька здесь? Я верила, что она вернется.
— Нет, Лала. Я не знаю, где Сашенька.
— Она мне так часто снится. Я уверена, она жива. Мы все думали, что Самуил умер, а он вернулся из царства мертвых. Найди ее, Катенька! Приведи ко мне.
— Я сделаю все, что в моих силах, но у меня для вас другая новость. Я думаю, мы нашли Снегурочку. Фамилия семьи, которая ее удочерила, — Либергарт, они назвали ее Розой. Я позвоню ей сегодня и привезу к вам. Тогда вы сможете ей все сами рассказать.
Лала посмотрела на Катеньку и отвернулась, прикрыв рукой глаза.
— Я знала, что ждала не напрасно. Этот Сатинов — ангел, ангел, — прошептала она. Потом выпрямилась, повернулась к Катеньке. — Я хочу встретиться со Снегурочкой. Но не тяните. Я не вечная.
Катенька встала, у нее кружилась голова. Казалось, она сама пережила эти трагические расставания.
— Я должна вернуться в гостиницу, позвонить Розе. Но пожилая женщина протянула к ней руку.
— Нет-нет… останься со мной. Я так долго ждала, я боюсь, что ты не вернешься. Что это только сон. Сон, который так часто мне снился: Самуил с бокалом грузинского вина ведет меня в старую библиотеку, где полно старых книг и разных диковинок, в пустом доме, увитом виноградом и сиренью. И Сашенька на санях с бубенцами мчится по Петербургу, смеется и кричит: «Быстрее, Лала, быстрее…» И я просыпаюсь в этой маленькой комнатке, одна.
— Конечно, я останусь, — ответила Катенька, присаживаясь назад в уголок в кресло. Она была рада, что не придется возвращаться в пустую гостиницу на окраине Тбилиси.
Теплой ночью ее разбудила Лала, которая сидела в кровати. Ее арестовали у ворот института, барон. Да, жандармы ее арестовали… Чем сегодня займемся, Сашенька? Поедем кататься на коньках, дорогая? Нет, если будешь хорошо себя вести, купим печенья в английском магазине на Невском. Пантелеймон, запрягай сани…
Катенька подошла к кровати. У Лалы глаза были открыты, к груди она прижимала фотографию: Сашенька в белом переднике — форме Смольного института.
— Лала, спи, спи, — успокаивала ее Катенька, гладя по голове.
— Сашенька, это ты? Ой, моя дорогая! Я знала, что ты вернешься, как я рада тебя видеть… — Лала откинула голову на подушку. Катеньке показалось, что ее спящее лицо не постарело, она все та же милая девушка, которая приехала из Англии много-много лет назад.
Катенька вернулась в свое кресло и расплакалась, сама не понимая почему, пока снова не заснула.
15
В Тбилиси наступило благоухающее весеннее утро.
Когда Катенька проснулась, шторы были уже открыты.
Лала, в заношенном розовом халате, держала чашечку кофе по-турецки и лаваш.
За окном грузины по пути на работу пели «Сулико».
Грузины так любят музыку! Из сада снова поднимался такой характерный для Грузии запах цветов ткемали — смесь миндаля и яблок. Из кафе шел густой аромат свежего кофе, доносилось звяканье ножей и вилок.
— Доброе утро, дитя, — поздоровалась с ней Лала. — Я сбегала вниз, принесла кофе.
Катенька расправила плечи, протерла глаза. Ей нужно было вернуться в гостиницу и позвонить Розе. Ее работа близка к завершению, хотя остались еще белые пятна. Жив ли Карло? И еще очень хотелось знать, что стало с Сашенькой и Ваней. Будто прочитав ее мысли, Лала сказала: Я в глубине души знаю, что Сашенька жива. И знаю, кто может помочь ее найти.
* * *
К десяти утра следующего дня Катенька уже была в Москве, шла по Тверской. В студенческие годы она была завсегдатаем книжного магазина на Тверской.
Сейчас она позвонила в третий подъезд знакомого здания. Дверь щелкнула и открылась, девушка оказалась в пустом каменном парадном с обычным запахом капусты, поднялась в крошечном шатком лифте на самый верх. Но когда створки со стоном отворились, Катенька задохнулась от удивления: вместо лестничной площадки с тремя-четырьмя квартирами она увидела просторный, с высоким потолком холл, изящно отделанный сосной. Квартира была наполнена той темной благородной старинной мебелью, какую обычно можно встретить только в музеях. Вдоль стен — книжные шкафы, сплошь заставленные книгами и журналами советского времени, а на стенах — картины в золоченых рамах.
Здесь не было того подавляющего величия, какое исходило от апартаментов маршала, зато эта квартира была аристократически изысканной и уютной, как жилище утонченного эстета царской эпохи.
— Добро пожаловать, Катенька, — пригласила женщина, стоящая посреди комнаты. Прекрасно одетая, с крепкой фигурой, большой грудью, в одном из тех твидовых костюмов, которые носила Марлен Дитрих в сороковые. И прическа в том же стиле, которая ей настолько шла, — хоть сейчас на обложку модного журнала. Катеньку поразили ее прекрасные карие глаза, высокие скулы, густые брови и волосы, выкрашенные в черный цвет, — она была похожа на актрису или оперную певицу.
— Я Софья Цейтлина, — представилась женщина, протягивая руку. — Отец называл меня Мушь. Проходите, я покажу вам квартиру. Это кабинет моего отца…
Она провела Катеньку в маленькую комнату, все еще заваленную бумагами и книгами, кивнула на горы томов.
— Это его труды. Вы можете помнить из юности — или, вероятно, вы слишком молоды…
— Нет, мне знакомо его имя, — ответила Катенька.
— В библиотеке моего отца есть все книги Гидеона Цейтлина, они стоят в одном ряду с Горьким, Эренбургом, Шолоховым…
— Титан советской эпохи, — заметила Мушь, которая говорила по-русски как дворянка. — Вот!
Она указала на черно-белые фотографии на стене: на них был запечатлен черноглазый мужчина с седеющей бородкой и такими же глазами и улыбкой, как у дочери.
— Это мой отец с Пикассо и Эренбургом в Париже, а это он с маршалом Жуковым в канцелярии Гитлера в 1945 году. А это он с одной из своих подружек. Я называла его папа-момзер. Что касается нас, моя сестра с мамой погибли во время блокады Ленинграда, но мы с отцом выжили, прошли через войны, революции, репрессии, не утратив чувства юмора. Честно говоря, мне неловко говорить об этом, но мы процветали. Выпьем чаю? — Они прошли по внушительному коридору, и Катенька оказалась за большим кухонным столом. — Вы пишете об отце?
— Не совсем, я пришла не поэтому… — Катенька зарделась, но Мушь отмахнулась.
— Разумеется, нет, с чего бы это? Новое поколение. Но вы упоминали, что вы историк. — Она закурила сигарету «Голуаз» в серебряном мундштуке, предложила пачку Катеньке.
— Нет, благодарю. — Катенька рассказала Муши о встрече с Розой и Павлом, всю историю, вплоть до вчерашнего свидания с Лалой. — Она направила меня к вам. У нее был адрес. Думаю, она сохранила его после смерти Самуила. Теперь нам известно, что моя клиентка Роза Гетман — Снегурочка, Сашенькина дочь.
— Господи! Снегурочка! — Мушь, утратив все свое высокомерие, разрыдалась. — Поверить не могу! Как мы хотели найти эту девочку! А Карло?
— Надеюсь, мы найдем и его.
— Но Снегурочка жива и здорова? Поверить не могу! — Мушь подпрыгнула и кинулась обнимать Катеньку, как будто она сама давно потеряла родных. — Вы ангел, принесший добрую весть! Я могу ей позвонить? Когда с ней можно увидеться?
— Надеюсь, очень скоро, — ответила Катенька. — Но осталось еще много вопросов. Я пришла не только сообщить вам добрую весть, но и спросить: вы когда-нибудь разыскивали Сашеньку и Ваню?
