Гылман Илькин - Восстание в крепости
Возница свернул в кусты. Его попутчик, оставшись на дороге один, остановился, стараясь сообразить, куда исчез возница.
Аршак подбежал к нему.
— Стой! Не уйдешь! Выворачивай карманы, не то худо будет!
Человек повернул назад и во весь дух помчался по шоссе к городу. Аршак гнался за ним, однако так, чтобы не догнать. Наконец сделал вид, что не может больше бежать.
— Не уйдешь! Все равно не уйдешь! — крикнул он. — Лучше остановись, а то шкуру спущу!
Но бежавшего уже и след простыл.
Тем временем возница вылез из кустов и отвел подводу за хлев.
Через полчаса винтовки были надежно спрятаны в густых зарослях, метрах в трехстах от развалин хлева.
Узун Гасан посадил Дружина и Сусанну в фаэтон, и они двинулись к Цнори.
Возница же погнал подводу к чайхане, которая находилась неподалеку, у дороги.
Близился рассвет. Бахрам и Аршак поспешили в город.
Глава двадцать девятая
Через несколько дней, под вечер, на окраинных улицах Закатал появился ослик, груженный длинными вязанками хвороста. Обычно торговцы хворостом продавали свой товар всем, кому угодно, но этот почему-то изменил своему правилу и расхваливал хворост лишь на определенных улицах, перед определенными домами. Из дома выходил хозяин и, не торгуясь, приказывал погонщику заводить ослика во двор. Спустя два дня торговец опять начал продавать свой товар всем. Впрочем, надо сказать, что желающих находилось мало, так как в летние месяцы спрос на хворост невелик.
Как-то под вечер Бахрам постучал в ворота дома, хозяин которого на днях приобрел несколько вязанок хвороста.
Открыв калитку и увидев кузнеца, он приветливо сказал:
— Проходи, проходи. Рады гостю. Жена только что испекла вкусный чурек. На тех углях, что из нового хвороста. Недавно купили по дешевке.
Бахрам улыбнулся.
Они прошли в сад и сели на развалинах глинобитного забора. Хозяин дома сообщил Бахраму, что оружие, находившееся в вязанках хвороста, спрятано в надежном месте.
— Я слышал, твоим соседям тоже привезли хворост?
— Ты не ошибаешься, только они потом передумали и все уступили мне. Все вязанки у меня.
Убедившись, что оружие, которое они спрятали ночью в кустах старого хлева, доставлено в город и находится в надежных руках, Бахрам попрощался с хозяином дома и пошет к Лалезар-ханум. Он попросил ее написать Виктору Бондарчуку записку следующего содержания: "Для вас приготовлены свежие фрукты. Можете взять их в любой момент. Если задержитесь, не беда: они не испортятся".
Вот только каким путем передать эту записку по назначению?
На рассвете Бахрам пришел к дому пастушонка Азиза. Тот уже встал и подвязывал чарыки во дворе, под тутовым деревом. Бабушка Маема хлопотала у печки.
Азиз, догадавшись, что Бахрам пришел неспроста, сразу подбежал к калитке.
Кузнец передал ему записку.
— Только поосторожней, Азиз. Дело важное, — предупредил он мальчика, с грустью смотря на него. Он увидел худое, бледное лицо, под глазами — синие круги, щеки впали.
Подошла бабушка Азиза.
— Доброе утро, Масма-хала! Как поживаешь, как здоровье?
— Как здоровье, говоришь? — Старушка махнула рукой. — Нашел о чем спрашивать! Какое может быть здоровье, если живешь впроголодь? Чем так жить, лучше умереть! В могиле хоть спокойно, лежишь себе, вытянув ноги, никто тебя не терзает. Как живем? Забыли даже вкус масла и сахара. О себе я не говорю, — мальчика жалко!
— А что с ним! Такой смышленый, толковый мальчуган!
— Голова вечно чем-то забита, до самой полуночи где-то пропадает… Я говорю ему: сынок, ведь ты пастух, встаешь на рассвете, — и ложиться должен пораньше. Думаешь, он слушается меня? Все равно что вот этой печке толковать. Боюсь, как бы с ним какой беды не приключилось!..
— Ну, с чего это ты о беде заговорила? Домой поздно возвращается! Ведь он парень, Масма-хала. Играет где-нибудь с товарищами. Уходит из дома утром, возвращается в сумерки. Когда ж ему с ребятами-то поиграть?! Я часто его на улице вижу, когда возвращаюсь домой. — Бахрам вынул из кармана две рублевые бумажки, протянул старухе. — Вот, Масма-хала, возьми на хозяйство.
Старушка стала отказываться, но Бахрам заставил ее взять деньги.
— Это мой долг Азизу. Я уж три месяца не платил за своего буйволенка! Не горюй, старая, рано или поздно кончатся наши беды, настанет светлый день, когда и беднякам счастье улыбнется.
Масма-хала вздохнула, поникла головой.
— Когда же этот день придет, сынок? Видно, уж после того, как наши кости в земле истлеют!..
— Нет, бабушка, это случится гораздо раньше! Увидишь, скоро жизнь изменится. Не вечно богатеи будут притеснять нас!
Подошел Азиз и подсел к скатерти, разостланной на крыльце. Масма-хала налила ему чаю. Азиз стал есть хлеб, макая его в катыг.
— Садись и ты, Бахрам, выпей чаю, — предложила старуха.
— Спасибо, не откажусь.
— Азиз, подлей в чашку кислого молока, угощай гостя.
От катыга Бахрам отказался наотрез, сказал, что позавтракал дома.
Когда он уходил от Азиза, вершины лесистых гор были еще в тумане. Несмотря на ранний час, парило. Денек обещал быть жарким.
Бахрам расстегнул ворот рубахи и мимо лавочек медников пошел к церковной площади. Сегодня он не спешил в свою кузницу. Настроение у него было веселое. Удача сопутствовала в последние дни ему и его товарищам. Если Азиз сумеет передать сегодня его записку Бондарчуку, тогда вообще все будет в порядке.
На улицах было много народу. Одни спешили на работу, другие — на базар за покупками. Бахраму попадались незнакомые мужчины и женщины с пестрыми сумками в руках. Это были дачники, приехавшие в Закаталы из Баку и других мест. Видно, в других краях погода стояла еще жарче, чем в Закаталах.
Бахрам шел по улице, где были расположены лавки торговцев мануфактурой. Сейчас они были еще закрыты.
На углу внимание Бахрама привлекла толпа.
Бахрам остановился, прислушался. То, что он узнал, неприятно поразило его. Люди говорили, что старый Минасян уже два дня не показывается в своей лавке: пристав по нескольку раз в день вызывает его в участок.
Чтобы проверить правдивость этих слухов, Бахрам направился к Усубу, лавка которого находилась по соседству с лавкой Минасяна. "Надо полагать, портной знает, что происходит в доме лавочника", — решил он.
В мастерской Усуба посетителей не было. Портной, как обычно, сидел на прилавке, поджав под себя ноги. Увидев Бахрама, он смекнул, что того интересует, и, не дав ему даже открыть рта, сказал:
— Увы, то, что ты слышал, правда. Кто-то донес приставу, что дочь Минасяна приехала в Закаталы с бакинским революционером. Уже два дня Минасян не покидает полицейский участок.
— Кто же донес?
— Доносчиков хватает! Мало ли желающих выслужиться перед приставом?
— А чего от него хотят — не знаешь? Дочь-то не арестовали?
Бахрам был обеспокоен: не стало ли Кукиеву известно об их встрече в доме Лалезар-ханум.
— Я разговаривал со стариком, говорит, пристава интересует не его дочь Сусанна, а ее жених. Хотят знать, куда они уехали.
— О чем они еще спрашивают?
Портной покачал головой.
— Не знаю… может, и спрашивают о чем-нибудь, да Минасян не говорит.
Бахрам не стал задерживаться в мастерской Усуба.
"Известно ли приставу, что мы собирались в доме Лалезар-ханум? — думал он по дороге в кузницу. — Если да, то почему до сих пор не вызвали на допрос учительницу Лалезар-ханум? Надо разыскать Узуна Гасана, может, он что-нибудь знает".
Он решил подождать на церковной площади. Скоро показался знакомый фаэтон. Из фаэтона вышли Тайтс и Хачатурянц и направились к церкви. Бахрам с минуту переждал, затем вскочил в фаэтон. Узун Гасан стегнул кнутом лошадей.
— Тебя вызывали к приставу? — спросил Бахрам.
— Вызывали… Только что от него.
— О чем они спрашивали?
— Интересовались, куда я возил дочь Минасяна и их гостя. Я сказал все, как было. Пристав начал запугивать меня, а я знай свое твержу! Не пришлось даже врать, рассказал, что отвез молодых людей в Цнори и сразу назад.
— А кто донес, не знаешь?
— Неужели ты еще не догадался? Или ты не видел, кто вышел сейчас из фаэтона вместе с Тайтсом? Хачатурянцу, собака! Мутит воду, натравливает людей друг на друга, шпионит!..
Фаэтон медленно катил по тихой улице. Когда им встречались прохожие, оба умолкали.
— Ты не знаешь, зачем Тайтс и Хачатурянц пошли в церковь? — поинтересовался Бахрам.
— Я так понял, что им надо потолковать со священником.
