KnigaRead.com/

Анастасия Цветаева - AMOR

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Анастасия Цветаева, "AMOR" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Я пойду, — отвечала Ника, — но если вы так поступаете, — вы меня потеряете. — Её голос был холоден. — Я пойду, но не потому, что вы так сказали. Я воды не трону, потому что я более не имею отношения к вашему дому!

Она вышла. Правота душила её. Она шла, не разбирая дороги. Ещё в ней бушевала мысль, что он не понял её: ему надо было дообъяснить, что происходит, как он вредит. Она вернулась. Он не хотел говорить, но она досказала свое, слово за словом… Бешеный тон спал. Они вдруг улыбнулись оба.

— Давайте не будем об этом! — сказала Ника. — Прошлое прошло. Будем о будущем.

У Морица было милое, сконфуженное лицо. Обожание этого человека сжало её тисками.

— Чего вы от меня хотите? — спросил Мориц. — Я больше не могу глядеть на то, как вы работаете с водой. Два дня глядел, хватит!

С глаз Ники пала пелена. Сознание перегибалось под углом 180 градусов: она думала, что он за внешний мир продает её страх за его здоровье, отдает её в тоску и тревогу, — а это была забота о н е й… Она еле владела собой. Сын оказался сыном. Но с такой гордыней, что скрывал пружину своих действий. Что за характер!

— Видите, — сказала она, — иногда бывает смысл дискутировать. Можно договориться… Но, не войди я к вам с одной фразой — я была бы несчастнейшим человеком… Вы, не снизойдя объяснить, обвините меня в жестокости. Я подчиняюсь!

Лицо Морица было совсем новое, и бежали по нему тени… Уже хмурость. Но хоть кратко во мраке жизни, но на одно мгновение раскрылся маленький рай…

Слухи о переброске, об этапе продолжались… И Ника металась. Но говорить с Морицем наедине не удавалось. Она написала ему письмо. Разуверяла его в словах, брошенных ей на ходу: "Никуда вас не тронут. Нонсенс!" Напоминала, что предупреждали, что собак могут убить — он не верил… Так же не поверит её предупреждениям? Приедет — а её нет… И если она нужна ему — пусть, во–первых, ей это скажет, и если не скажет — будь что будет…

Письмо она передала Морицу — вечером. И полночи пролежала с "глазами в ночь", как она раз о себе написала.

Утром он, проходя мимо нее, сказал по–английски:

— Ответ под вашей чертежной доской. Сейчас же его возьмите — от случайности! — И ушел в Управление.

"Для чего эти слова, — спросила себя Ника, — точно я могла не взять его сейчас?"

С письмом она прошла в свою от женского барака отделенную комнату. Через бумагу просвечивали чернильные строчки. Сейчас она их прочтет — и все станет уже безвозвратно!

"Какой удивительный миг, — сказала она себе, изучая себя как писатель, — внутри — ничего нет, пустота! Это миг острой прозы! Читай! Второго такого мига уже никогда не будет, значит… — она пыталась определить смысл промедления, — значит, худшего, чем сейчас, — не будет, сейчас — самое плохое… спокойно — читай!" Она развернула листок:

"Странный Вы человек, — писал Мориц, — если Вы не нужны мне, то кому же тогда Вы здесь нужны? Вы просите, чтобы я честно ответил. Этот мой ответ совершенно честен".

Эта была, должно быть, радость — тот обух, который уда рил её… Она рухнула на колени лбом в постель.

"Спасибо, — сказала она, не зная кому, — мой сын Мориц оказался добрым и честным… (в сказке это бы сказал ангел-хранитель). Но за другим плечом горькой надменностью отозвался бы её душе — демон: "А ведь он лукаво ответил… Даже решив согласиться на это "нужны" — он подал сие так, что только глупцу от его ответа — не горько… Чего радуешься? Что тут сказано? Тут, во–первых, не сказано, что ты нужна ему. Тут даже лексически написано — вчитайся! — "Вы не нужны мне" — а только спереди приставлено "если". Составлено так хитро — не подкопаешься! Как будто бы сказано, что — нужны… Если так хотите понять! Но ведь продолжение фразы тоже идёт двойной нитью: "кому же тогда вы здесь нужны" (как не мне — подразумевается). Потому что можно понять и иначе: "Уж скорее мне, чем им, если уж кому‑нибудь человек должен быть нужен… а впрочем, где это сказано? Человек может быть и вообще никому не нужен… это, как витающее сомнение, присуще любому составителю фразы!"

И сказано — и не сказано! Король и одет будто — и гол… "Ложь", — сказал бы сказочный ангел. Если бы он так сказал, он добавил финал: мой ответ — честен… И если так… "Легко веришь, — продолжал голос вражды, — а ведь он тебя ещё и лягнул: ты, мол, здесь никому не нужна… Не забывай, пожалуйста. Хитро, и накормлена твоя требовательность — и ничего не уплачено за корм. Твое малодушие тебе шепчет успокоение. Слышу. Что у каждого человека есть особенности и с ними надо считаться? Так почему же он не считается с твоими особенностями?" — продолжал шептать дух сомнения.

"Нишкни! — сказал сказочный ангел устало. — Дай дочитать".

"Я ненавижу повторения, — писал Мориц, — я не приемлю ультиматумов, я от всей души стремлюсь в разговоре с вами сохранить дружеский тон…"

"Стоп, — сказал демон сомнения и иронии, — это не тогда ли, когда в ответ на вопрос "Кашу будете кушать?" — он отвечал через плечо: "Допустим"…

"…но Вы делаете все, чтобы взорвать меня, — продолжал Мориц, и резкие взрывы его почерка красноречиво взлетали над строчкой, — Вашими повторениями, Вашими спорами, Вашими преувеличениями…"

"И вот почему, — сказал неумолимо дух недоверия и осуждения, — он повторяет, на самом для тебя мучительном месте, слова свои размеренно, как дятел… чтобы тебе помочь? тебя успокоить? чтобы…"

"Ложь, — сказал сказочный ангел, — у человека такой характер, который не позволяет сказать добрую вещь — добро, он должен сказать — зло…"

"А кто же мешает ему сказать ей — добро? Кто заставляет сказать ей — зло?" — все ещё не сдавался голос.

"Да ты же!" — провеял сказочный голос в умиротворявшейся, настрадавшейся душе Ники. Здесь полностью сказано: "Ты нужна мне" — но только с почти небесной грацией сказано, застенчив о…

"Ну, ч–т вас знает, сказал ч–т, поперхнувшись добром, как костью, с вами, людьми, с ангельскими штучками вашими сам ч–т ногу сломит"…. Но это были уже не слова, а так, чуть провеяло в комнате…

Так! Все укрощено (спасительно углублено). Трезвость! И тотчас же решение: черпать воду. К демонам все сострадания, сомненья — работать! Дав волю своей страсти подвижности, видимой деятельности, она неким психологическим чудом обрела вес, в нем — ритм дню, и все подчиняются: столы отодвинуты, вдруг кроткий Матвей и она черпают и выносят воду из‑под поднятых половиц. Дверь в жилую комнату закрыта. Мориц, с утра температуривший, лег, спит. Час перерыва. Все разбрелись, не мешают. Вода уменьшается. Ника чувствует; она не отдаст Морицу написанного ему письма — все меж них тоньше и убедительней — взятого ею тона. Их дружба иррациональна — и что в ней поделает трезвый тон?! Дверь распахивается — входит Виктор. Он бросается помогать — но с водой уже кончено.

— Мне надо с вами поговорить… Вот только кончим с Матвеем уборку! Идите к Морицу, он уже проснулся… И тут же, с размаху — Жоржу, который стал на дороге: — Проходите, товарищ, вы же мешаете — разве не видите, убираем…

Тон её обращения, "товарищ", краткое и повелительное, он не простит. Но Нике сейчас море по колено! В душе Мориц, Сережа — оба её сына с нею (сейчас Виктор во взлёте её благожелательности — тоже почхи сын…)

Тряпки выжаты, руки вымыты.

Блаженный мир одиночества (сейчас придут все!). Сжав ладонями виски, Ника стоит, улыбаясь. Точно солнце ворвалось в день…

"Понимает ли он, что со мной делается?" — спрашивала женская душа Ники про мужскую Морицеву душу! Неужели не понимает? Какой ответ получить было хуже — она не знала. Как в глубокой простуде человек избегает кашлянуть, чтоб не изранить острым стеклом в груди, — она не додумывала, старалась не кашлянуть. Это Мориц называл "из всего делать драму". Но то редкое сито, через которое ему было желательно вольно пропускать события дня, было для Ники — собственно, отсутствием сита — все можно было объяснить, оправдать при наличии права на душевную беззаконность. Тут Никино дыхание останавливалось и прекращалась жизнь… Его письмо жгло ей бок: после строки "буду стараться, чтобы исключения были редки, буду выполнять "режим", он, вместо того чтобы после срочной ночной работы лечь, по её окончании, рано, просидел в накуренной комнате до часу за домино. Как всегда в горе, она была на высоте внешнего поведения, но головная боль обручем сжала лоб. Опять потухло электричество. Достали лампу. Накануне свеча прочадила всю комнату.

— А вы думаете, лампа меньше начадит? — спросил кто‑то.

— Ну конечно. И потом, светлей же… — отвечала она, и в тамбур Матвею: — Иди, Матвеюшка, лучше за молоком, чем за керосином. Я сварю ему кашу!

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*