Светлана Петрова - Беспамятство
Может, там чего и нс хватает, откуда мне знать? Пенсию по инвалидности плотят, и ладно. Но я в дому много чего умею: и сготовить, и постирать. Нс прогадаешь.
Мне надо крышу перекрыть. Сможешь? - спросила Ольга.
Крышу — нет, высоты боюсь.
Тогда замуж за тебя не пойду. Не люблю пугливых.
Ничего. Полюбишь. Даст Бог - наступит и завтра. Погодим. Я рыбак терпеливый, Это густсрка с краснопёркой каждый день ловятся, а добрую рыбу нужно долго ждать.
Ну, хорошо. Пока ждёшь - разрешаю тебе помыть мою машину.
Они вышли во двор и Ольга показала на заляпанные грязью «Жигули».
Вот и ладно, - обрадовался Максимка, пошел за ведром и пропал, видно, по дороге увлёкся чем-то другим, а может, мытьё машины пришлось ему нс по вкусу,
Что это он? Сам напросился, - с удивлением обратилась Ольга к старухе, с театральным интересом наблюдавшей сцену, опираясь на забор снаружи.
Та пожала плечами:
Да кто ж его, малахольного, знает?
Машину Ольга в два счёта вымыла сама, стёкла в массньких окнах - тоже, причем так ловко, словно занималась этим всегда. Однако с непривычки устала, села па скамью пред входом и огляделась. Сквозь гнилые доски порожка высоко пробивались грубые листья конского щавеля, которых не было в прошлый раз. Сорняки по всему двору вели себя вольготно, подчёркивая ощущение брошенности. Сердце заныло, как будто встретило знакомое лицо, уродливо постаревшее за долгую разлуку. Ольга нс раз замечала, что чем приятнее человек выглядит в молодости, тем безжалостнее искажает его облик время.
Она прошла в запущенный сад, разросшийся и тенистый. Яблони, сливы, груши роняли пустые завязи, в изобилии валявшиеся под кронами, но много крошечных плодов висело на ветках, а значит, осенью поспеют фрукты. И ягоды. Это было неожиданно хорошо. Ольга никогда нс видела, как вызревают плоды. Можно будет рвать и есть, стоя прямо под деревом, нс отмывая в трёх водах, включая кипячёную.
Она немного воспрянула духом. Дом снаружи тоже совсем неплох, да и внутри нс показался таким ужасным, как в прошлый приезд. Конечно, комнаты маленькие, неуютные, не по городскому
тёмные, но если купить минимум мебели и повесить клетчатые занавески, станет веселее.
Неожиданно быстро на землю упал вечер. Тёплый, с ощутимо вкусным воздухом, который сам собой проникал в лёгкие и растворял грудь. Воздух кружил голову, как шампанское, делая сё невесомой. Неведомые насекомые, что днем безжалостно драли глотки в траве, замолкли. Собаки не гавкали, спокойно дремля в своих будках на сене, защищённые от блох полынью. Да и на кого злобствовать? Кругом свои.
Тишина была почти осязаемой. Луна и звёзды еще нс вышли. Синий мир плыл в безмолвии, забыв про кровь и страдания.
Настала пора идти в пустой дом с таинственными углами и ложиться спать, Ольга, громко стуча каблуками но половицам и хлопая ставнями, чтобы подбодрить хрупкое мужество, прошлась по комнатам, плотно закрыла окна и двери, опасаясь нашествия комаров, которых почему-то не ожидала встретить в деревне, считая их принадлежностью подмосковных дач. Там местность лесистая, а здесь - открытое пространство, продуваемое со всех сторон ветрами, Но, видно, комаров это нс смущало. «Надо срочно купить в Фиме москитную сетку», — подумала Ольга.
Она кое-как устроилась на самодельной деревянной кровати, в которой дед с бабкой зачали её мать, подтянула колени к груди и поняла, что позорно, как в детстве, боится темноты. Казалось, этот страх давно остался в прошлом, но вот, почувствовав её неуверенность, просочился в новую жизнь, обернувшись липким ужасом. Ольга кожей ощутила, что совсем одна. Реально, а нс теоретически. Одиночество уже не представлялось таким спасительным. Одиночество желанно среди толпы, маня тишиной и призраком свободы, а вне общества бесплодно. Она встала и затеплила найденный на кухонной полке свечной огарок в пустой консервной банке. Желтый язычок пламени освещал лишь малый круг, кривлялся, как живой, и вилял вслед за непонятно откуда взявшимся сквозняком, В гулкой пустоте раздавались скрипы, странные шорохи, которые Ольга не могла объяснить.
Но было не только страшно. Она чувствовала тихую гордость от того, что смогла переступить некую грань, сойти с типовой стези, нарушив табу людей своего круга. Её желания и ракурс восприятия мира теперь зависели только от неё самой. Она сделалась
полностью вольна в своих мыслях и поступках, могла спать и не спать, есть и не есть, говорить или молчать. Вообще нс думать - ни о том, что было, ни о том, что будет, Ольга нервно вздрогнула, поймав суть: не вспоминать, не мечтать - вот ради чего она здесь! Вышло ли так против воли, под давлением обстоятельств, или у нес хватило характера - ис важно. И главное - отступать уже некуда. Это хорошо, а то ведь можно струсить и опомниться, тогда спасительное беспамятство обернётся фарсом.
Она нырнула под одеяло с головой. Прохладная подушка тут же нагрелась, нос уловил особенный запах чистой простыни, весь день висевшей на солнце во дворе вместе с другим московским бельём, и в груди разлилось что-то приятное, облегчающее. Ольга легла поудобнее, улыбнулась и на мгновение почувствовала себя счастливой. Настоящее давало лёгкого пинка прошлому.
Заснула быстро и спала глубоко, без сновидений, пока сквозь щели в ставнях не проник ясный утренний свет, а уши не наполнились бесцеремонными криками воробьев — рассохшиеся рамы свободно пропускали звуки снаружи. Ольга вскочила в панике, с мыслью, что проспала на работу (и откуда только вспомнилось - ведь она давно не ходила в институт), потом её пронзила боль оставленности, но тут она окончательно проснулась, с облегчением увидела, где находится, и вспомнила о неотложных делах, как о спасении, возможно временном, Дела предстояли очень важные, малознакомые, непривычные, но настоятельно требовавшие разрешения. Иначе пе перезимовать. Почему-то забылось, что она свободна и может ничего нс делать.
Дни стояли погожие, теплые, по климат средней полосы России ненадёжен, дождь даже летом способен хлынуть без видимых причин в любую минуту, а когда устанет идти - угадать трудно, может и нс остановится до самых холодов. Пока нет дождей, нужно спешить с крышей. Она съездила в Фиму и привезла мастера, тот сделал мелкую решётку из реек и укрыл скаты сначала плотной плёнкой, а по ней — искусственной черепицей. Закончил аккуратным коньком. «Какая прелесть!» — восхитилась хозяйка. Лёгкая и красивая крыша сидела на старом доме, как шляпка на английской королеве. Тот же плотник согласился за небольшую доплату починить ступени и перильца крыльца. Даже подкову, принесенную Максимкой, пристроил над входом по всем правилам
— нс повесил болтаться на гвозде, как делают несведущие дачники, а прибил рожками кверху.
Ольга обещала премию, если мастер закончит работу за неделю без перерыва на выпивку. Он работал всё светлое время суток с небольшими перекурами и закончил за пять дней - так у него горела душа. Даже до Фимы не в силах был добраться, купил бутыль самогона у Катьки Косой и выпил в один присест, закусывая солёными, еще крепкими прошлогодними огурцами да ржаным хлебом, купленным в Фиме несколько дней назад и сохраненным свежим в льняном полотенце.
Все бабы, способные передвигаться самостоятельно, пришли поглазеть на новейшее чудо - нс железное крашеное, даже нс оцинкованное, сверкающее на солнце, не привычный серый волнистый шифер, тем более не дешёвый и ненадёжный чёрный толь. И цветом, и формой материал более всего походил на красную черепицу, да только и не черепица тоже. Матвеевна подняла с земли гибкие обрезки и другим дала пощупать. Так пигмеи рассматривали первые в своей жизни стеклянные бусы. Проспавшийся у Катьки мастер сказал чуть хриплым, но счастливым голосом:
Металлочерепица.
Ишь ты! И не выговоришь, А красиво. Плотно так лежит, нс промокнет. Вот только мороз выдержит ли?
А как же! С гарантией. Хотите и вам сд,елз.к>.
Бабы зашумели - хотеть никто не запрещает, да платить
чем?
Сидевшая чуть поодаль рассудительная, обычно молчаливая старуха скривила губы:
— Ты про гарантию нам нс сказывай. Тут дачник бензиновую косилку для сена привёз. С гарантией. Так та косилка на другой день и сломалась.
Высказавшись, неспешно пошла восвояси, словно ради общего дела нарушила обет молчания - ну и будет на сегодня.
Звали эту аккуратно прибранную благообразную старуху (возможно, лет сорок-пятьдесят назад даже красавицу) Плагонихой - по имени мужа, настолько давно покойного, что иные и позабыли, как он выглядел, только и осталось от него, что прозвище жене. А ведь когда-то был Платон знатным совхозным комбайнёром, победившим на областных соревнованиях таких же, как он, стриженных
под бокс молодцов, сидевших в открытых солнцу, ветру и пыли кабинах своих грохочущих железных коней* За что получил грамоту и право вступить в партию без политического экзамена, которого из-за серости никогда бы не выдержал* Однако по моральным критериям Платон подходил под образ строителя коммунизма без оговорок - не пил, не курил, с чужими бабами не баловал. Такая достопримечательность в Филькино была числом одна, но, как всякое слишком положительное и выходящее из ряда вон явление, продержалась недолго. Платон умер совсем молодым.
