Клыч Кулиев - Чёрный караван
Вошла Элен, осторожно, точно сделанную из хрупкого стекла, положила на стол пухлую кожаную папку. Генерал вынул из нее телеграмму, прочел и искоса поглядел на меня.
— Лондон запрашивает характеристику на Фунтиков а.
Я ответил шуткой:
— Дать на него характеристику несложно! В прошлом железнодорожник. Сейчас один из видных руководителей эсеров Закаспия. Не слишком далекого ума человек..
Генерал прервал меня:
— Больше всего на свете любит водку и женщин… Так?
Вместо ответа я громко рассмеялся.
Генерал вынул из папки другую бумагу и начал читать. Мы с Элен обменялись сочувственными взглядами. Она была отлично настроена. Выразительные глаза ее весело улыбались. Чувствовалось — только что выпитые бокалы шампанского сказываются.
Генерал, не отрывая глаз от бумаги, тихо заговорил:
— Интересно!
По его просиявшему лицу можно было догадаться: он получил приятную весть. Что это может быть? Я терялся в догадках. Элен взглядом давала понять, что бумага касается меня. Это еще больше подзадорило мое любопытство.
Генерал, удовлетворенно вздохнув, протянул мне бумагу:
— Копия телеграммы Председателя Совета Народных Комиссаров так называемой Туркестанской республики Ленину. Прочтите… Это может послужить вам хорошим ориентиром.
Я сел и начал читать телеграмму. В ней говорилось:
«Туркестанская республика во враждебных тисках. Фронты: Оренбург — Асхабад — Верный[11] Атмосфера накалена. Рабочие массы спровоцированы, антисоветское движение растет. Часами опереться не на кого, армия без снарядов и оружия, деморализована. Денег нет. Положение катастрофическое…
В Асхабаде восстание приняло грандиозные размеры; захвачены военные склады, правительственные учреждения. По линии железной дороги рассылаются провокационные телеграммы с призывом к свержению власти. Успех на стороне провокаторов. Послана чрезвычайная делегация, о судьбе которой не осведомлены. Сегодня прервано сообщение с Верным. Ташкент отрезан.
В момент смертельной опасности жаждем слышать Ваш голос. Ждем поддержки деньгами, снарядами, оружием и войсками. Сообщите о положении власти в Российском масштабе, особенно юга, юго-востока и Сибири. Информируйте о судьбах наших делегаций в Москву. В каком положении чехословацкое движение? Что предпринято для ликвидации оренбургских событий?
Председатель Совнаркома Туркестанской республики Колесов»[12].
Прочитав телеграмму, я холодно улыбнулся:
— Ценная информация. Смело могу поставить свою подпись.
— Это не информация, а вопль отчаяния, — сказал генерал и тут же протянул мне вторую телеграмму: — А вот ответ Ленина.
Я поспешно прочитал телеграмму. Она была коротка:
«Принимаем все возможные меры, чтобы помочь вам. Посылаем полк. Против чехословаков принимаем энергичные меры и не сомневаемся, что раздавим их. Не предавайтесь отчаянию, старайтесь изо всех сил связаться постоянной и прочной связью с Красноводском и Баку. Предсовнаркома Ленин».
Генерал, видимо, куда-то торопился. Он тут же спрятал телеграммы обратно в папку, отпустил Элен. Затем, подозвав меня к окну, сочувственным тоном заговорил:
— Теперь, дорогой Чарлз, сколько бы мы ни жаловались, не найдется человека, который взял бы на себя часть груза с наших плеч. План составлен, роли распределены. Остается позаботиться лишь о том, чтобы уйти со сцены неопозоренными. Особенно тяжел твои груз. По поверь мне, нет никого, кто выполнил бы это задание лучше тебя. А задание, сам видишь, очень сложное. Хотя бы уже потому, что силы, на которые мы должны будем опираться, слишком разрозненны. Слишком разношерстны. В этих условиях самое главное — глубокая разведка создавшегося положения. Объективная оценка обстановки. Мы, конечно, все хотим, чтобы большевизм был уничтожен в зародыше, чтобы он был раздавлен навсегда. Однако это благородное желание не должно помешать нам трезво смотреть на реальную действительность. Спокойная оценка положения… Точная информация о соотношении борющихся сил… Все это имеет первостепенное значение для успеха нашей миссии.
Я исподтишка поддел генерала:
— Судя по этим телеграммам, дни большевизма в Туркестане сочтены.
— Не думаю, — твердо сказал генерал. — Эпидемия, к сожалению, быстро распространяется, но медленно исчезает. Большевизм — это эпидемия. Страшная эпидемия! Он может сегодня в одном месте погибнуть, а завтра возникнуть в другом. В этом его опасность!
Я промолчал. Генерал закурил и добавил:
— Если все будет хорошо, через месяц встретимся в Асхабаде. Ты с Екатериной простился?
— Нет… Обещал зайти в одиннадцать часов.
— Сходи… Непременно сходи. Мне показалось, что она недовольна тобой. Объяснись… Она умная женщина, через нее можно добиться многого.
Мы обнялись на прощанье.
* * *В коридоре мне встретилась Элен. Она взяла меня под руку, утащила в свой кабинет и заговорила, многозначительно улыбаясь:
— Наконец-то я увидела твою Екатерину. Она мила… Очень мила!..
— Понравилась тебе?
— Да… Она любому мужчине понравится.
— А чем ты хуже ее? — Я правой рукой обнял Элен и привлек к себе. — И ты нравишься всем мужчинам.
Элен ловко вывернулась из моих объятий и, грозя пальцем, сказала:
— Господин полковник! Не забывайте наш уговор!
…Многолетняя сотрудница миссии, мисс Элен была старой девой, чувства которой давно охладило время. Хоть ей шел уже четвертый десяток, она все еще была не замужем и, видимо, не очень стремилась изменить свое положение. Впрочем, она и теперь не утратила привлекательности— у нее была тонкая талия, стройные, красивые ноги. На всегда улыбающемся лице не было заметно предательских морщинок. Светлые волосы изящно оттеняли нежную кожу. Одевалась Элен скромно, но со вкусом. Разговор с ней всегда был приятен: она много читала, была знакома даже с восточной литературой. Но самое бесценное качество мисс Элен состояло в том, что она исключительно добросовестно относилась к работе. Любое поручение выполняла не жалея сил. К тому же была очень добра. Поэтому у нас искренне жалели мисс Элен, видя, что она до сих пор обречена оставаться в одиночестве. В самом деле, многие гораздо менее достойные внимания девицы давно нашли себе мужей, обзавелись семьей. А она лучшие годы свои проводит в четырех стенах миссии, как в монастыре. Я пытался вернуть к жизни чуть тлеющие чувства Элен — водил ее в рестораны, в театры, в кино, часами просиживал возле нее в нашей миссии, но так и не смог добиться взаимности.
Из Дели в Мешхед мы ехали вместе с Элен. В песках Белуджистана автомобиль потерпел аварию. Поблизости не было никакого жилья, поэтому пришлось расположиться на ночлег прямо в пустыне. В довершение всего тут оказалось множество москитов. Мы устроили Элеи в отдельной палатке. Она пригласила меня поужинать вместе. Откупорив бутылку коньяка, мы долго беседовали. Между прочим, я сказал ей о том, что в миссии ходят всяческие толки о ее интимной жизни. Помолчав, она взглянула на меня в упор и ответила:
— Поверьте, Чарлз, тут нет никакой тайны. Вы сами знаете, семейная жизнь приносит человеку либо счастье, либо несчастье. У меня нет уверенности, что счастье мне улыбнется, а несчастья я боюсь. Вот в чем весь секрет. И больше ничего.
Элеи еще помолчала, а потом добавила:
— Допустим, завтра я выйду замуж. Он меня будет любить. А я? Вдруг мои чувства будут разбиты при первой же встрече?.. Вдруг тот, кому ты отдашь свое сердце, окажется человеком недостойным?.. Что тогда?
Я невольно улыбнулся. Элен нахмурила брови:
— Напрасно вы улыбаетесь! Разве мало несчастных, которые ради того, чтобы получить мужа, позволяют обрубить себе крылья?
— Откуда вы знаете, что именно на вашу долю выпадет несчастье? А вдруг вы найдете свое счастье?
— А если не нанду? Если все надежды разлетятся вдребезги, как простое стекло? Что тогда делать?
Я молчал. Элен продолжала:
— Лишиться свободы для того, чтобы стать чьей-то женой… Рабыней… Ночи проводить в слезах, дни в бесплодных жалобах… Нет, чем такой брак, лучше…
Элен глубоко вздохнула н не закончила. Я постарался продолжить разговор.
— Но разве непременно нужно выходить замуж? Ведь можно жить, не связывая себя и в то же время давая свободу чувствам…
— Например, с вашей помощью… Так?
— Допустим, так… А что тут постыдного?
— Нет, это не стыд. Это просто глупость!
— Почему?
— Потому что вы, мужчины, любите опьяняться страстью. А я такое опьянение ненавижу!
— Ха-ха-ха! — я не удержался и громко захохотал. — Любим опьяняться страстью!
— Но разве это не правда? Самое большее с месяц вы уделите мне. Ну, допустим, вашей страсти хватит даже на год. А что дальше? Раскрыть объятия навстречу другому полковнику?
