Александр Ройко - Всегда вместе Часть І "Как молоды мы были"
— Я не знаю, конечно, как всё сложится в следующем году, но, возможно, и приеду. Мне у вас очень понравилось. Спасибо вам и за приём, и за новое приглашение.
Правильно, что конкретного он может сказать за следующий год, когда он не знает как для него пройдёт и текущий год. Если он станет в моральном плане таким же, как и предыдущий, то ничего хорошего в этом не будет. Вопрос тётки у него сразу перевёлся в воспоминания о Любе. И как же ему быть дальше? Вопрос то был самому себе задан, но вот ответа на него Виктор не находил. И найдёт ли он его в будущем?
ГЛАВА 23
И вновь неудача
Пока Виктор коротал время в Белой Церкви, в Таращу с моря в средине августа вернулась Люба Великанова. Они отдыхали в уютном пансионате в посёлке Морское, расположенном на юго–восточном берегу Крыма, в 18 км от Судака. Люба, которая до того никогда не была на море, была просто восхищена подобным отдыхом и несказанно благодарна отцу, организовавшему всей семье такие великолепные три недели (чуть больше) беззаботной жизни в чудесном месте. В один из первых дней, по приезду с моря, Люба с Наташей посетили хорошо знакомый им пруд. Конечно, после отдыха на море сёстрам пруд, на котором они бывали уже за свою не столь уж долгую жизнь сотни раз, показался огромной лужей, но окунуться в его прохладную (точнее, не сильно нагретую) воду после хождения под палящими лучами солнца было, всё же, приятно. И шла Люба на пруд не столько в надежде увидеть Виктора, как просто повидаться с одноклассниками. У неё была просто масса впечатлений после поездки на море, и ей не терпелось с кем–нибудь ими поделиться. Но, как ни странно, никого из бывшего 11-Б она там не встретила. Поэтому на следующий после посещения пруда день она пошла в центр города в надежде кого–нибудь увидеть кого–нибудь из приятелей. Вышла она из дому одна (без Наташи, которая тоже делилась где–то впечатлениями о море со своими подружками), после обеда, ближе к концу рабочего дня (была пятница); в это время было больше шансов встретить кого–нибудь — если и не из студенческого общества, то тех таращанцев, которые работали в родном городе. Ей ведь, честно говоря, не столько хотелось рассказать о своём отдыхе, сколько услышать о том, как прошла встреча одноклассников, и кто из них на ней присутствовал. Великанова соскучилась по родному городу — год его не видела (зимой он был не очень привлекательным). А вот летом Тараща преобразовывалась — она покрывалась буйной зеленью, которая так украшала старые домики. Новые двух- или трёхэтажные дома не портили картину старинного городка с такими же неновыми постройками или одноэтажными домиками, которые, правда, были подремонтированы и имели довольно привлекательный вид. Но основным достоинством города были его первозданный уют и тишина, которая периодически нарушалась приятным щебетанием птичек. Без этих тихих, уютных, можно сказать, патриархальных домишек, улочек, переулочков и закоулков древняя Тараща была бы совсем иной.
Любе очень нравился её родной город. Ей сейчас вспомнилось одно из четверостиший неизвестного ей автора, которое она прочитала в районной газете, и которое было посвящено (на украинском языке) родному городу:
Ці ліси, ці поля, ці луги,
хіба є де у світі краще?
Ні, нема, бо найкраще ти,
рідне місто, моя Тараща!
Люба прогулялась по центру города с полчаса, но никого из знакомых, точнее, из нужных ей личностей, пока что не встретила. Знакомые, конечно, были — в маленьком городке ты, если и не половину жителей знаешь, то, по крайней мере, немалую их часть. А вот из её бывшего класса не видно было никого. Возможно, они именно сегодня загорают на пляже или ещё где–нибудь отдыхают. Бродить по городу в такое время (а было довольно жарко) особых желающих не наблюдалось. Люба бросила взгляд на свои часики. До окончания работы оставалось ещё около 40 минут. Ей уже тоже стало жарко и скучно ходить по нагретому, а местами и размягчённому, асфальту, и она решила заглянуть к Лене, благо та жила рядом.
На сей раз Любе повезло — Лена была дома. Обрадовались встрече обе — как ни быстро для студенток пролетел год, но соскучиться они успели, виделись ведь в Киеве всего один раз, на свадьбе Тамары Кириковой.
— О, Люба! — Обрадовалась Лена, выглядывая в дверь на звонок Великановой. — Давай проходи в комнату. Я сейчас на кухне закончу и поговорим.
— А чем ты занимаешься?
— Да вот мама попросила кое–что приготовить к ужину. Она ведь на работе, а я бездельничаю.
— А я тебе на кухне не помешаю? — Люде не очень–то хотелось долго задерживаться у Лены, может тогда пропустить возвращающихся с работы. — Я ненадолго. Может быть, тебе чем–нибудь помочь на кухне?
— Нет, помощь не требуется. Я скоро буду закругляться. Просто некоторые дела закончу, да ещё присмотреть нужно за готовящимся блюдом. Ладно, проходи на кухню, можем и там поговорить, если ты торопишься.
Далее начались взаимные расспросы. Чтобы сократить время на беспорядочные взаимные вопросы, ответы, рассказы, Великанова сказала:
— Так, Лена, давай я тебе вначале коротко расскажу о своей поездке на море, а ты потом, уже более подробно расскажешь мне о встрече с нашими, — сразу взяла инициативу в свои руки Великанова. — У меня–то новости небольшие, а вот рассказ обо всех новостях одноклассников, наверное, времени много займёт. Да, кстати, а ты на море ездила или ещё поедешь? Твоя мама говорила, что вы, возможно, тоже на море поедете.
— На море мы в этом году не смогли вырваться, точнее не смог отец вырваться, а мы хотели поехать все вместе. Так что поездка на море переносится на следующий год. Хорошо, договорились — давай о себе.
Люба начала рассказывать свои новости. Как ни странно, впечатлений об отдыхе было много, а вот рассказ получился коротким. Тем более что Лена с отдыхом на море была знакома — один раз, когда она перешла в девятый класс, они семьёй ездили на море. Конечно, не в то место, где отдыхала Великанова, но это не имело особого значения — впечатления о крымском море, о пляжах и окружающей обстановке были подобны. А вот рассказ Лены был несколько более длинным, но и он закончился гораздо раньше, нежели Люда ожидала. Странно, но рассказывать о новостях других тоже совсем не просто. Тогда Великанова начала ставить, так сказать, наводящие вопросы: «Что? где? кто? с кем? когда? и т. д.» — и дело пошло веселее. В итоге Люба, вроде бы, обо всех всё (то, что знала Лена) выяснила. Она уже знала, что на встрече был Виктор, но не знала, присутствует ли он сейчас в родном городе. Но не знала этого и Лена.
— Ты, знаешь, я многих наших после встречи видела, а вот Самойлова — нет, — протянула как–то даже удивлённо Лена. — Странно, как–то.
— Вообще–то он домосед, и чаще всего ходит только на стадион, в других местах его застать непросто.
— Да, это, как я поняла за год учёбы с ним, действительно, так. Но всё равно странно — именно его я и не видела. А вообще, когда тебе кто–нибудь срочно нужен, то, как назло, всегда попадаются другие.
— Ну, ничего, Лена. Я побежала. Может быть, сейчас кого–нибудь встречу ещё, тех, кто работает в Тараще и у кого сейчас работа заканчивается. Ты просто, если что–то узнаешь о Викторе, дай мне знать. Самой мне не очень хочется расспрашивать о нём других.
— Я понимаю. Ладно, иди. Если что–то узнаю — сообщу.
Люба, попрощавшись, ушла, а Лена замыслилась о том, правильно ли она поступила. Нет, не о согласии что–либо разузнать о Самойлове. Совсем по другому поводу, ведь она ни словом не обмолвилась Любе о рассказе Ларисы и Насти про случайную встречу в Киеве. Она не хотела и огорчать Любу, и не хотела передавать сплетни. Да, она это считала сплетнями, потому что в её понятии какие–либо непроверенные разговоры со слов других — это и есть настоящие сплетни.
Люба этих сплетен, по крайней мере, пока что — не знала, и голова её была забита другим. Она спешила увидеть кого–нибудь возвращающегося с работы. На почту к Денисовой она идти не хотела, вряд ли тёзка знает что–либо о Викторе, а её место работы лежит в стороне от других районных производств. Многие женщины и девушки работали на плодоконсервном заводе, который располагался в другом конце Таращи (от дома Панасенко), в развесистом райончике Козаковка (укр. Козаківка) на юге Таращи (по ул. Будённого). Это было одно из основных мест работы местных жительниц, наравне с мельницей и автопарком, но вот там работали преимущественно мужчины, а из их класса никто из ребят работать в Тараще после школы не остался — институты или армия. Правда, были ещё мебельный комбинат, маслозавод, ремонтный завод или хлебокомбинат. Работали девушки также в кафе, магазинах, а также в школах (было в городе ещё и две 8-летние школы) и техникуме. Но в последних работали преимущественно люди с высшим образованием. Таким образом, больше всего надежды было, всё–таки, на плодоконсервный завод. Да, располагался этот завод далековато от центра, но, если пройти к перекрёстку улиц Богдана Хельницкого и Розы Люксембург, то вряд ли кого–то пропустишь — до этого перекрёстка практически все рабочие идут по ул. Богдана Хмельницкого, а уж дальше расходятся кто куда. Улица Богдана Хмельницкого (Ивановская) в Тараще — это, собственно, отрезок в пределах города дороги Белая Церковь — Звенигородка, или, если брать более масштабно — Киев — Новомиргород-Одесса. Улица Богдана Хмельницкого — улица–труженица. На ней наиболее оживлённое движение. С утра и до вечера по ней снуют грузовые и легковые автомобили, автобусы. И Люба поспешила по знакомой ей дороге. По пути к указанному перекрёстку немного в стороне она увидела Виктора Лемберта (тот её, кажется, не заметил), мило беседующего с девчонкой из их школы, как помнилось Любе, года на два моложе её.
