Александр Грог - Время своих войн 1-2
— А мне всю и не надо, мне только ту, что делу поможет! — говорил позднее Сергей — Извилина, но даже себе не пытался объяснять — какому именно делу…
В милиции чешут затылки. В справке очень четко черным по белому указано — гений! С гениями они еще не сталкивались, как себя держать не знают, и чуточку скребет на душе — не облапошивают? Сергей эту внутреннюю мимику насквозь читает, потому сразу же предлагает:
— Книгу дайте!
— Какую книгу?
— Да любую вашу книгу.
Находят. Редко художественную, чаще какой–нибудь формуляр.
— Откройте, где хотите. Дайте посмотреть!
Глянет мельком — секунду–две, не больше.
— Теперь держите, проверяйте сверху вниз!
Читает, словно в лист глядит — вслух, громко, и цифры перечисляет все — одна к одной, без ошибки.
Зовут с других отделов — те тоже книги подсовывают. Показывает и другие фокусы… В иных местах, если бы по руке гадал, да морщинам на лбу, веры было бы больше, но только не в милиции. Они этих гадальщиков как раз и вылавливают, наравне с карманниками, разницы между ними не видя никакой. И правильно делают, всякий гадальщик по сути карманник и есть. В глаза смотрит и душу карманит.
— Слушай, малец, вырастешь, иди к нам работать!
Сергей не отказывается. Взросло спрашивает — что за паек, какой отпуск, и есть ли льготы.
Потом кто–нибудь ведет его к себе ночевать, и там тоже показывает, как какую–нибудь диковинку.
А утром или ночью Сергей уходит, потому как знает, что после завтрака уйти будет сложнее. Утром он уже не та диковинка, и у всякого милиционера (такая уж работа) есть утреннее недоверие, мысли проявляются: куда–то звонить, что–то выяснять, потом отправлять… Сомнительный малец — слишком уж не того возраста, чтобы гулять вольно…
Сережа какое–то время считается пропавшим без вести. Обычно детдомцев находят у родственников — чаще они же и сообщают. Реже попадаются на маршруте. Тогда из детоприемника при «Детской комнаты милиции» — есть такое отделение — работой не завалены. По адресу отправляют какого–нибудь воспитателя, иногда даже очень далеко — на другой край союза, он привозит обратно. Меняют белье, замазывают болячки. Стригут наголо, чтобы избавить от вшей, но скорее гнид, которых, как не вычесывай, не пропускай между ногтей каждую волосину, к которой они лепятся, а все равно не избавишься. Но считается стригут как в наказание… С Сережей все не так.
Был в жизни Сережи один прославивший его эпизод. Провалился под лед и нашли, достали его только спустя полчаса, а может и час — некогда было замерять. Кто видел — долбили, сламывали лед, стоя по пояс в воде, шурудили палками, надеясь зацепить, и было это на том пруду, что образовался в карьере, брали там какой–то особый песок. Много народа в этом участвовало. Сережа помнил, как искал выход, но тыркался в лед, который его топил, отбрасывал, помнил, как не хватало воздуха, как припал ко льду и стал из под него сосать тонкую воздушную пленку, и закоченел с мыслью, которую никак не мог вспомнить…
— Я уже мертвый, — пугает Сережа девчонок. — Мне ничто не страшно!
И те верят.
Второй раз прославляется, когда с побега заявляется спустя полтора года — сам! — и все такой же: чистый, выстриженный, словно ушел вчера, той самой одежде, словно из прачечной, внешне не повзрослевший…
Расспрашивают и даже подключают милицию. Куда–то увозят и привозят обратно. Сережа упрямо твердит, что ничего не помнит. Показывает шрам на голове — легкоразличимый под короткой стрижкой, волосы еще русые. Возможно за этот шрам и то, что может ответить на любой вопрос, получает прозвище — Извилина, но это позже. А пока учится как все — средне, ничем не выделяется, только задумчивостью и странной улыбкой.
Потом опять пропадает — уже навсегда.
----
ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):
/07.03.2007/
«Депутат от «Родины» Сергей Глазьев предложил исключить бюджет из повестки заседания, так как предложенный правительством проект «не поддается улучшению». В первом чтении депутаты «согласились выбросить на ветер 1,5 трлн рублей», объяснил Глазьев, имея в виду профицит бюджета, который запланирован на следующий год в размере 1,5 трлн рублей. Он целиком пойдет в Стабфонд, то есть средства будут изъяты из экономики и вложены в зарубежные ценные бумаги.
" — На фоне таких проблем, как детская беспризорность (а мы не можем обустроить полмиллиона детей), развал инженерной инфраструктуры ЖКХ, выбрасывать 1,5 трлн на ветер просто аморально. А занимать при этом 300 млрд рублей на рынке — просто глупо», — возмущался Глазьев. — Доходы бюджета в следующем году запланированы в размере 6 965,3 млрд рублей, расходы — 5 463,5 млрд рублей. Профицит составит 1 501,8 млрд рублей… Если мы не хотим войти в учебники по психиатрии как пример коллективной шизофрении, давайте поручим комитету более серьезно отнестись к этому вопросу…»
Глазьев предложил отправить бюджет на доработку профильным комитетам. Предложение не прошло…»
/09.03.2007/
«Преобразовать Стабилизационный фонд России — в Резервный фонд и Фонд будущих поколений. Такое предложение озвучил Владимир Путин в своем Бюджетном послании Федеральному Собранию о бюджетной политике в 2008–2010 годах. Как говорится в документе, «Резервный фонд должен обеспечивать расходы бюджета в случае значительного снижения цен на нефть в среднесрочной перспективе».
По мнению президента, объем Резервного фонда, а также объем доходов от нефти и газа, используемых для финансирования расходов федерального бюджета, необходимо законодательно зафиксировать в процентном отношении к ВВП. При этом необходимо предусмотреть трехлетний период для перехода к новым принципам управления нефтегазовыми доходами.
Функция Фонда будущих поколений — аккумулировать доходы от нефти и газа, которые образуются в результате превышения доходов от нефтегазового сектора над отчислениями в Резервный фонд и средствами, которые используются для финансирования расходов федерального бюджета…»
СПРАВКА:
Хранение Государственного резерва Российской Федерации («Стабилизационный Фонд») в настоящее время осуществляется большей частью в американских государственных ценных бумагах (с низкой доходностью) и в валюте Банка Федерального Резерва США — долларах. То и другое находится под контролем еврейской олигархии США.
(конец вводных)
----
Про иного говорят: не по годам разумен. Про Сергея такого не говорили. Здесь иное. Приходило ощущение, что общаешься с взрослым зрелым состоявшимся человеком, непонятно как попавшим в тело ребенка…
— Распишись!
— Не буду — все равно порвете!
— Как это?
— Ну, не дурак же вы! — глядя прямо в глаза заявляет маленький паршивец.
— Подпиши!
— Не за хер собачий! — огрызается по детдомовски Сережа.
— Тогда напиши, что от подписи отказываешься.
Сережа усмехается.
— Хорошо, но тогда и я по–детски!
Высунув от напряжения язык, старательно выводит на «опросном листе несовершеннолетнего» округлыми каракулями: «Я не Я» и итожит восклицательным знаком.
— Издеваешься?
— Вы тоже… как с дитем!
— А кто ты есть?..
В 90‑е какой–то дотошный корреспондент раскопал эту историю 60‑х, и какое–то время кормился ею, греша восклицаниями уже с шапок заголовков: «Мальчик, которого похитили инопланетяне!», «КГБ скрывает, что оно сделало с подростком, которого похищали инопланетяне!»
— Уйду я от вас! — заявляет Сережа.
— Куда ты уйдешь?
— В клоуны! Тут либо цирк, либо церковь. Но церковь вы тоже опошлили, — с каким–то недетским сожалением произносит он.
Линия допроса постепенно определяется.
— Где и у кого нахватался? — серьезнеет следователь.
Понимая, что всего этого ребенок мог нахвататься только от взрослых, и теперь необходимо вычислить этих взрослых и взять в разработку.
Методом пряника не получалось. Кнут же был отставлен из–за готовности мальчишки в любой момент завалиться в такой обморок, что вызванный врач только разводил руками. А ведь даже не угрожал ремнем, просто повысил голос.
«Дожил, бля! Я — подполковник! — три войны!.. Особые дела! А чем на старости лет занимаюсь?»
Взрослые в этом кабинете, кроме достоверных сведений, которых от них всего лишь и добиваются, иногда стремятся выложить то, что от них хотят услышать, фантазии же ребенка на этот счет различимы и не нуждаются в перекрестной проверке — ошибается подполковник, поскольку не имел ранее дела с детдомовскими, да и вообще, по роду своей работы, детей в обработку ему еще брать не приходилось…
— Сбежал?
— Сбежал.
— Ищут?
— Ищут, — кивает Сергей. — Но не сильно. Мы часто сбегаем.
— Почему?
