Самсон Шляху - Надежный человек
— И решил убить мечту?
— Не я, нет…
— Ты решил иначе: симулировать любовь, чтоб выведать все про работу группы!
— Неправда — я любил ее. Только она… Она любит вас. Каждого из группы!
— Вытащи руки из карманов, сопротивляйся, тварь! — Кику слегка отпустил его, хотя и не совсем, все еще поддерживал — чтобы снова не упал. Сопротивляйся, гадина, чтоб хотя бы видеть лицо, по которому бить! — Его начало охватывать бешенство. По лбу катился пот, на душе было нестерпимо гадко… Он ослабил руки, и Фурникэ безвольно повалился на пол. — Дай мне пистолет, Ион! Достань, достань из‑за иконы! — попросил он Агаке. — Чтобы скорее покончить… Нужно рассчитаться, раз и навсегда! Доставай, доставай… Сам же заметил его, не успели еще войти в комнату!
— Нет, ты не имеешь права… Какой же пекарь… Я знаю, что говорю: ты должен печь хлеб! — упрямо проговорил Агаке, хотя в то же время и достал из тайника пистолет.
— Поднимись на ноги, слышишь! Она любила тебя… а ты предал ее. Так держись хотя бы сейчас, в последнюю минуту! — сурово проговорил Кику.
С тяжелым, мучительным вздохом юрист стал подниматься с пола. Бригадир не отрываясь следил за каждым его движением — как будто от того, удастся ли ему встать, зависело что‑то очень важное.
В конце концов Фурникэ, опираясь о пол руками, полнился на колени. Оставшись в такой позе, он затаил дыхание, потом напрягся и резко вскочил на ноги. Быстрым прыжком рванувшись к двери, он оттолкнул Агаке и выбежал во двор.
Ион, однако, не медлил ни секунды — распрямившись, будто туго натянутая пружина, рванул за ним.
Что произошло во дворе, при свете первой утренней зари? По всей вероятности, ничего особенного. То, что и должно было произойти. Агаке вернулся в комнату, подталкивая юриста в спину пистолетом.
— Говори: куда собрался бежать? — спросил Ион.
— В сигуранцу, — с вызовом ответил юрист.
— К господину Кыржэ… — проговорил Илие.
— Да, к нему, — устало сказал тот.
— …поручившему тебе это предательство!
Дан окинул его взглядом с головы до ног, по–видимому на что‑то решившись.
— Неужели думал выйти сухим из воды! — с явным нетерпением проговорил Агаке. И, чувствуя невыносимое отвращение, схватил его за ворот. — Но если говоришь, что ни в чем не виноват, зачем тогда убегать? Говори: почему хотел удрать?
— Убить Кыржэ.
— Голыми руками? — он указал в угол, где висела икона. — А это держал для нас? Чтоб не иконе кланялись — оружию? Стой, стон, не вырывайся!
Тот не ответил, и Агаке понял, что больше он не способен сопротивляться, только ощупывает почему‑то глазами все тот же угол. Он отпустил парня, и тот тяжело опустился на пол, точно упал с большой высоты, — слышно было даже, как шлепнулись о паркет руки.
— Подожди, подожди! — словно пробуждаясь ото сна, вздрогнул пекарь. — Значит, все это она только вообразила? Хорошо. — Он внезапно стал говорить мягко. — Очень может быть — от восхищения его именем… Но во что превратилась мечта после того, как ты распознал ее? Молчишь? — Он терпеливо подождал, надеясь услышать хоть слово в ответ.
Дан, однако, оставался глухим, только по–прежнему ощупывал безумными глазами угол.
— Что таращишь глаза, ненормальный? Если мечтаешь о Кыржэ, тогда получай! — Агаке достал из‑за пазухи пистолет, бросил его на колени Дану. — А теперь, бригадир, уходи отсюда! — Он стал выталкивать Кику из комнаты. — Ему уже не дождаться прощения — ни от людей, ни от бога. Иди, Илие, я сейчас… Иди, говорю, — мне только сказать несколько слов.
— Скоро начнет светать, — предупредил бригадир и вышел, решив подождать Агаке во дворе… Вскоре, однако, он передумал, снова направился было в комнату, однако Ион уже выходил навстречу.
— Подожди еще минутку, — попросил Агаке. Значит, дело еще не было окончено: видно было, что мыслями Агаке все еще в комнате.
— О чем можно с ним говорить?
— Подожди, подожди! — Агаке почему‑то не мог сдвинуться с места.
Когда они наконец вышли на улицу, то сразу же услышали три мощных взрыва один за другим — это приветствовал издалека Антонюк. Резервуары с горючим… Едва грохот стал утихать, раздался, теперь уже поблизости, выстрел, по сравнению с гулом взрывов показавшийся еле слышным щелчком.
Ион поднял было руку, собираясь перекреститься, однако, не донеся до лба, решительно опустил.
— Будто рыбий пузырь лопнул, — негромко проговорил он. — Ну и ладно…
— Вот о чем, значит, говорили…
— Об этом…
— Пистолет! — вскрикнул Илие. — Подожди, я сейчас! — Пекарь бросился в дом и тут же, буквально через минуту, вернулся. Лицо у него было самое обычное, словно ничего особенного не произошло.
— Дай сюда, — попросил Агаке. — Тебе нельзя… Ты должен…
— Можно, — с горечью прошептал бригадир. — Волох отправился по заданию, поэтому… меня никто теперь не остановит. Пока, по крайней мере, не вернется.
— Сам отправился, но его слово с нами. Если не будешь делать, как велел Сыргие, брошу тебя… Заранее предупреждаю.
— Хоть бы уж ты не дергал меня! — взмолился Кику, проверяя затвор пистолета. — Здесь всего две пули…
— Все должно остаться по–старому. Будем печь хлеб.
— Чтоб отъедались офицеры и прочая скотина?
— И не умерли с голоду пленные, заключенные. Пошли! Должны прийти ученики, а там, гляди, уже явится и фургон из столовой.
На небе все сильнее разгоралась красная полоска — впрочем, она постепенно становилась голубоватой. Антонюк сдбржэл слово.
Илие с Ионом молча пошли по улице.
XXVII
— Идиоты! Начинают паниковать и арестовывают, уничтожают кого попало, кто попадет под руку! Без разбора, подряд! — сердито проговорил эксперт–криминалист, прислоняясь спиной к ребру койки. — Камеры пыток, подвалы, карцеры переполнены людьми — превращены в залы ожидания смерти! Предварительного ареста больше не существует! Со страху готовы на все…
Он развалился на койке, сцепив пальцы под головой и устремив взгляд вдаль — хотя и мог охватить пространство не дальше оконной решетки…
— Ваши же, в свою очередь, тоже резвятся, валяют дурака. Поджигают склады с горючим, затевают беспорядки, за которые потом расплачиваются головой.
Он нехотя встал, собираясь подойти к арестованному — тот был в это время в другом конце камеры.
— Как только я подхожу — вы тотчас убегаете. Прячем голову в песок… — горько усмехнулся Кыржэ. — Не думайте, ничего такого тут нет — прихожу к вам просто по дружбе, никто не приказывает… Гестапо интересуется тем, как растут ваши волосы. Понимаете, о чем говорю? Уже пора докладывать, — стал бормотать он, по–видимому для того, чтоб его слов не разобрал Кранц. — Нужно! Еще вчера должен был… Позавчера. С тех пор начал виться. Мда… — Тяжело вздохнув, он вынул из кармана часы. — Вы бы распрямились, разогнули спину — все равно на голову выше меня. Метр и сколько сантиметров?
— Наверно, раньше вы были большим шефом? — спросил арестованный, слегка картавя, словно бы в насмешку. — Потом понизили в должности? Сделали промашку, от чрезмерного усердия? Из‑за чего же: жестокости? Или, наоборот, жалости?
Кыржэ поглубже засунул в карман правую руку.
— Так и есть… Большим шефом, говорите? Был. Но вы тоже птица большого полета. Очень! — заметил эксперт. — Вас бы я не расстрелял, упаси господь. На вашем примере следует учиться. Поэтому я и не тороплюсь с окончательным рапортом, хотя это и становится рискованным. Кроме того, вы так себя ведете. Остается многого пожелать…
В нервном возбуждении он вскочил на ноги и стал хо дить по камере, озабоченно, если не с испугом, глядя нг Кранца, когда оказывался перед ним, — рассчитывая понять, в каком немец настроении.
Но вот снова — лицом к лицу с арестованным.
— Я говорил о ваших кудрях, о том, что это не за висит от человека, вне его возможностей. Не помогут ни какие ухищрения. И все же… Хоть вместо вас себя стар под расстрел. Считаете: не такая уж большая потеря Но и какой выигрыш, позвольте спросить? К тому же испытываю никакого желания по собственной воле от вать себя на смерть. Тем более что несколько дней тс назад ваши молодчики вынудили покончить самоуб ством стажера из «Полиции нравов», некоего Дананикэ. Кстати, у него же дома. И сделали это только тому, что он сообщил нам о Кудрявом. То есть о в Однако подумать о том, что сами, собственно, выд, вас, не захотели… Теперь вы понимаете, что делается вокруг вас?
— Понятия не имею. Что вы имеете в виду?
— Дело в том, что истекает последний срок, которым был мне предоставлен. Шефы вызывают к себе самым срочным образом. Хочу только еще раз изучить черты лица… Итак: вы знаете о военной операции, которую должны были провести в предгорьях Карпат? — Он внимательно посмотрел на арестованного. — И на этот раз не хотите отвечать? — И печально добавил: — В тако случае ничем не могу помочь. Абсолютно ничем!
