Джордже Кэлинеску - Загадка Отилии
— Вот как? — удивился благовоспитанный генерал.— Знаете, домнишоара Джорджета прелестная девушка, она заслуживает нашей дружбы, — прибавил он. — Вы хорошо делаете, что навещаете ее. Она скучает. Видите ли, мы, старики, приходим из самолюбия, для того, чтобы показать себя людям. А искусством развлекать девушек обладаете только вы, юноши.
Хотя в словах старика не звучало никакой насмешки, Феликс готов был провалиться сквозь землю.
— Идите сюда, дорогая домнишоара, молодой человек хочет с вами проститься.
Появилась уже одетая Джорджета, и они вдвоем разыграли комедию учтивого расставанья. Генерал вошел в гостиную и сел на стул, а Феликс как безумный побежал по лестнице.
— Очаровательный юноша, — сказал генерал Джорд-жете.— Смотри, не испорти этого мальчика. И прошу тебя, не ставь его в такое неловкое положение, не задерживай до того часа, когда могу прийти я. Бедный ребенок!
Джорджета уселась на колени к генералу.
Феликс в это время не шел, а летел. В душе его бушевала буря. Он приехал в Бухарест с думами об упорном труде, с широкими замыслами, нашел девушку, о которой мечтал, поклялся ей в любви и уважении на всю жизнь, а теперь дошел до того, что проводит ночи у подозрительной особы. Конечно, Джорджета красива, но она всего лишь кокотка. Возможно, размышлял он, она насмехалась над его наивностью, желала изведать свежее чувство. Поэтому она и намеревалась выйти за Тити. Он, Феликс, соперник Тити! Какое скандальное положение! А позорная встреча с генералом! Если бы тот чем-нибудь оскорбил его, задел, он мог бы по крайней мере быть горд, что пользуется благосклонностью, за которую надо бороться. Но и генерал и он — оба были сконфужены встречей, следовательно, это компрометировало обоих. Преувеличивая тяжесть положения, Феликс решил, что он пал морально, и пообещал себе пройти курс лечения аскетизмом. Он зароется в книги, блистательно сдаст экзамены, докажет Отилии, что умеет держать слово. Он снова стал думать обо всем, что было связано с Отилией. Правда, она уехала, но он ничем не мог доказать, что это было с ее стороны предательством. Она писала ему, вскоре она, вероятно, вернется. Какое значение имеет поездка на месяц-другой за границу? Отилия всегда вела себя так, и если дядя Костаке не видел в этом большого греха, то у него, Феликса, еще меньше прав подозревать здесь что-то предосудительное. Сколько раз сплетни порождали в его душе сомнения, а потом в них не оказывалось ни слова правды! Такая ли Отилия, какой он ее себе представлял, или нет — но она не переставала быть его идеалом женщины. Он должен верить в нее, а если она впоследствии и развеет его иллюзии, все равно надо создать культ Отилии, пусть даже бесполезный, без этого он, Феликс, не может существовать. Он должен непременно пройти этот искус постоянства и преданности, чтобы проверить и испытать свои душевные силы. Он должен оставаться чистым до тех самых пор, когда исполнится величайшее событие его жизни. Придя домой, Феликс осторожно поднялся по черной лестнице, проклиная скрипучие ступеньки, и тотчас же разделся. Едва он лег в постель, ему снова вспомнилась Джорджета, ведь он только что лежал в ее постели. Образ белозубой, сияющей здоровьем Джорджеты смеялся над всеми его суровыми планами. Она сидела в сорочке (бретелька немного сползла) и, положив на его плечо белую руку, говорила: «Видишь, как ты неблагодарен! Я предложила тебе то, чего домогались многие, я отвергла богатство, испортила себе будущее. Я сделала тебя, застенчивого студентика, мужчиной, который может гордиться своей любовницей. Что ж такого, если у меня есть любовники? Привязанность генерала доказывает, что я не какая-нибудь кокотка, которая торгует своей благосклонностью. Разве ты видел меня с кем-нибудь другим, разве кто-нибудь тебе хвастал, что обладал мной? Я делаю то же самое, что делает множество женщин, но не скрываю этого и у меня есть преимущество — красота. А разве твоя Отилия не обнимает Паскалопола, не позволяет ему содержать себя? Все великое, что совершено в этом мире, совершено с помощью таких женщин, как я. Покровительствовали гениям куртизанки, а не порядочные женщины. Я дарю тебе любовь, все радости и не требую никаких обязательств, потому что я куртизанка, ты это знаешь. И если ты когда-нибудь меня покинешь, я прощу тебя и не стану осуждать. Не будь глупцом! Я понимаю, что ты уважаешь Отилию, люби ее, прославляй, это совсем другое дело. Но ведь ты медик! Зачем делать нелепости и из-за того, что ты любишь Отилию, отказываться от счастья, которое даю тебе я? Это значило бы обременять свои чувства, питать нечистые мысли о ней. Тебе кажется, что ты поклоняешься Отилии, а на самом деле ты ее желаешь. Ты молод, переживаешь любовный кризис. Как по-твоему, почему Отилия убежала? Каждая умная девушка чувствует волнение юноши. Она убежала, потому что боится тебя и любит. С Паскалополом все обстоит совершенно иначе, он человек пожилой, он безвреден так же, как мой генерал.
Я не влюблена в тебя, оттого что не хочу ни к кому привязываться, я легкомысленна. Ты мне только симпатичен, с тобой мне хочется поболтать как с молодым человеком, своим ровесником. Генерал позволяет мне это, он не сердится! Разве ты не видел, как он смотрел на тебя? Для стариков, которые содержат нас, подобные сцены — гарантия того, что мы не так уж безгранично владеем их душой. Знаю, ты боишься, как бы не подумали, будто ты извлекаешь из этого пользу, будто ты... (помнишь, я тебе говорила). Почему? Ведь я не даю тебе денег! Я молода, все желают меня. Твоя щепетильность никак не предвещает, что ты станешь крупным врачом. Врач должен быть свободен от предрассудков, видеть жизнь без прикрас, а для этого он должен познать ее. Тебе следовало бы заниматься литературой. Ты — наивный поэт».
Феликс укрылся с головой одеялом, он хотел, чтобы тьма задушила тревожившее его видение. Стараясь отогнать его, си напряг всю свою волю, вызывая образ, который приносил ему очищение. Брошенное быстро промелькнувшим в полутьме Симионом имя «Иисус» всплыло в памяти Феликса, и он попытался его удержать, но все вдруг приняло чудовищные, испугавшие юношу формы. Появилась белая тень и двинулась навстречу другой, которая, иронически усмехаясь, ждала ее, и все сплелось, перепуталось... Феликс высунул голову из-под одеяла и открыл глаза, желая избавиться от зловеще усмехавшихся призраков и трезво стать лицом к лицу со своими сомнениями. Он нашел в себе силы твердо решить, что если Отилия воплощает его духовные стремления, то Джорджета может, ничем не мешая ей, оставаться его подругой. Он будет врачом, человеком серьезным, ему не пристало предаваться мистическим грезам. Правда, связь с Джорджетой может несколько уронить его достоинство, если Тити будет волочиться за ней, а слегка насмешливая снисходительность генерала тягостна. Он подумал, что ему следует, хотя бы на время, отказаться от встреч с девушкой. Но чем сильнее крепло это решение, тем больше желал он Джорджету. Он чувствовал, что поступил с ней грубо, что его бегство было обидным для ее самолюбия. Это бегство, размышлял Феликс, исследуя себя как медик, обнаруживает, что он болезненно застенчив, что он не сумел воспитать в себе волю. Надо отдалиться от Джорджеты, совладать с влиянием ее красоты. Так или иначе, он обязан загладить свою вину перед ней. Надо вежливо расстаться с девушкой после того, как он попросит прощения за свой поспешный уход (тайная мысль нашептывала ему даже, что он может еще раз доказать Джорджете, как он ценит ее физическое обаяние). И он умиротворенно закрыл глаза, подчинившись наконец призывам Джорджеты, которая в тот момент, когда он засыпал, превратилась в Отилию.
На другое утро дядя Костаке попросил Феликса сходить к Аглае и взять у нее ключи от дома на улице Штирбей-Водэ. Феликс нехотя согласился.
Аглае напала на Феликса, словно во всем виноват был он:
— Да чего он пристает с ключами? Нет у него их, что ли?
Феликс пожал плечами, с неудовольствием глядя на сидевшее кружком семейство: Аглае, Аурику, Тити и неотлучно пребывавших здесь Стэникэ с Олимпией. Тити, за столиком у окна, угрюмо копировал акварелью рисунок с открытки, делая вид, что не заметил вошедшего и целиком поглощен своим занятием. Феликс почувствовал атмосферу оскорбительного любопытства и ожесточенной вражды и немедленно ушел бы, если бы не должен был получить ключи. Аурика без всякой подготовки открыла бой.
— Бедненький Тити очень сердится, что ваша приятельница, домнишоара Джорджета, так отвратительно поступила с ним, — сказала она. — Она велела передать ему, что у нее нет охоты выходить замуж, и вообще так грубо выразилась. Странно, она производила впечатление крайне утонченной девушки. Как вам это покажется?
За этим скрывалось столь многое, что Феликс потупился, стараясь избежать холодного взора Аурики.
![Брайен Фрил - Праздник урожая [=Танцы на праздник урожая]](/uploads/posts/books/271489/271489.jpg)
