Освальд Тооминг - Зеленое золото
— Смотрите-ка, Питкасте с картофельного сока перешел на ячменный! — воскликнул Рястас, беря кружку. Вторую кружку Питкасте протянул Реммельгасу.
— Разоделся-то, как на праздник! — удивился Реммельгас, взглянув на Питкасте.
— Так разве нынче не праздник? — улыбнулся Рястас. — И пива догадался наварить! Молодец! Что это за толока без пива? Выпьем за толоку!
Кружки чокнулись, носы Рястаса и Реммельгаса уткнулись в шипучую пену. Пиво было темное, густое, да и хмеля в нем хватало.
— Что же это за мастер наварил такого пива? — Реммельгас стер с губ пену.
— Так ведь я из островитян, — не без гордости ответил Питкасте.
Кружки обошли всех, а потом люди разошлись, каждый на свое рабочее место. Реммельгас вместе с Питкасте и Киркмой перешли через плотину и направились к верхнему концу малой излучины, Анне пошла с отцом и техником мелиоративной станции на Кяанис-озеро.
Прошло немного времени, и со стороны Мяннисалу послышалась песня.
— Идут! — воскликнула Хельми, приходя в волнение, словно ей впервые в жизни предстояло руководить столь многолюдным отрядом. И она поправила платочек на голове. Будь у нее под рукой зеркало — обязательно бы в него погляделась.
С песней шел народ из колхоза «Новая жизнь», впереди всех сам председатель — Лембит Вяльк. Вяльк был еще зеленым юнцом, он лишь недавно кончил сельскохозяйственную школу. Новые методы, новая техника — он применял их всюду, и старики лишь головами покачивали, но спорить не спорили: как-никак Лембит у них на глазах вырос и, значит, худого своему родному колхозу пожелать не мог. И сегодня этот самый Лембит шел впереди всех, и его высокий тенор покрывал все голоса. Еще издали он крикнул во все горло Реммельгасу:
— Колхоз «Новая жизнь» в составе тридцати восьми здоровых и крепких работников прибыл. Пришли с тридцатью лопатами, десятью топорами, десятью метрами веревки, одной гармошкой и веселым настроением. Разрешите приступить к выполнению задания?
Реммельгас пожал председателю руку.
— Благодарю, но по-настоящему вам бы следовало доложить ей, — он показал на Хельми. — Расчисткой речной трассы руководит товарищ Киркма.
— Ого, неужто нас под женскую команду отдали? — крикнул кто-то из толпы, которая кольцом обступила Реммельгаса, Хельми и Питкасте.
— Теперь эти женщины всюду поспевают, — добродушно проворчал другой.
Маленькая девушка, вставшая в заднем ряду на цыпочки, чтоб видеть, что делается впереди, воскликнула:
— Вот здорово, что женщина! Значит, лодырям спуску не будет.
— Покажите, с чего начинать. — Вяльк скинул пиджак. — Митинга не надо, мы уже провели его дома.
Трасса новой реки начиналась там, где Куллиару делала крутой поворот на север. Река тут была широкой, словно небольшое озеро, берега сплошь заросли густым кустарником.
Ветвистые ивы склонялись к воде, словно хотели пить, на тонких, гибких ветках трепетали их серебристые и острые листья. При появлении людей в реку бултыхнулась водяная крыса. У самого берега почва чуть поднималась, кустарник уступал место молодым, невысоким деревьям — ольхе и березе, под которыми шелестела высокая и густая трава, выросшая в этом году выше колен. А дальше по берегу, в глубине речной излучины, можно было незаметно для себя забрести в воду, прятавшуюся под сочной луговой травой.
Хельми Киркма показала на два ряда кольев, вбитых в землю по краям будущего русла. Все, что находилось между кольями, надо было спилить или выкорчевать и оттащить в сторону.
— И это вся работа? — спросил Вяльк.
— На вашу долю — вся.
— Тогда начнем! — Вяльк протянул руку к топору. — Хотя… стойте! Есть такой хороший обычай, чтоб танцы открывали хозяева. Кто позвал гостей на праздник, тому и начинать, тому и рубить первое дерево.
— Правильно! Верно! — раздались возгласы, а некоторые даже захлопали.
— Ну? — Реммельгас посмотрел на Хельми.
— Что ж, приступим, — улыбнулась в ответ Хельми.
Принесли пилу, и они вдвоем направились к ближайшей березе, листья которой тихо шелестели на ветру. Острые стальные зубья быстро вгрызлись в белый ствол, на землю посыпались влажные опилки, сначала коричневые, потом белые. Когда дерево было перепилено наполовину, Реммельгас подрубил его топором с другой стороны.
И снова запела пила «сиух-сяух, сиух-сяух, сиух-сяух»… Она пела так же весело и звонко, как весело и звонко было на душе у пильщиков, и стало жаль даже, когда береза, дрогнув, откачнулась назад, зажимая пилу, а затем, потеряв устойчивость, с шумом рухнула наземь.
— Ура-а! — Вяльк помахал над головой топором. — Смерть паводкам, смерть болоту!
Народ помоложе с шумом и смехом набросился на кусты и деревья, да и старшие не остались в стороне.
Едва успели оттащить в сторону первые кусты, как прибыли новые работники — сначала народ из кооператива, а следом за ними железнодорожники с куллиаруского перегона. Вскоре после их появления в зарослях загремел раскатистый голос Осмуса:
— Э-ге-ге, товарищ лесничий!
Осмус привел людей больше чем обещал. Он зычно со всеми поздоровался, громко, во всеуслышание, похвалил Реммельгаса за то, что тот затеял все это дело, такое большое.
— Питкасте покажет вам место работы, — переменил Реммельгас тему разговора.
— А Хельми Киркма тут! — громко воскликнул Осмус и шутливо добавил: — Вот предательница — не пошла с нами!..
Когда Реммельгас сообщил, что Хельми руководитель работ по расчистке трассы, Осмус оторопел.
— Как — руководитель работ? А я?.. — Но он тут же опомнился и заговорил другим тоном: — Что же, товарищ Киркма молодец. А у вас, видно, слабость к женскому полу… Ну-ну, я просто шучу. Киркма — партийная, ей и руководить…
Но тут он увидел Питкасте и, забыв о Реммельгасе, побежал за ним. Схватив объездчика за рукав, он спросил приглушенным голосом:
— Ты что же вчера не пришел?
— Да так…
— Реммельгас удержал за хвост?
— Никто не удерживал… Просто не хотелось.
Осмус тихонько свистнул.
— Брось, я знаю, откуда ветер дует! Реммельгас тебя агитирует, хочет, чтоб ты стал ягненочком, трезвенником, домоседом, не так, что ли?
— Никто не агитирует… — Питкасте зашагал быстрее, Осмус отстал и уже не видел его лица. — Не хотелось, и все… Вон где ваш участок начинается: у той мохнатой елки.
Когда подошел остальной народ из лесопункта, Питкасте объяснил, что надо делать. Люди этой группы были хорошо знакомы с лесной работой, много объяснять не приходилось. Питкасте знал большинство из них — Осмус привел свои самые лучшие кадры. Едва Питкасте кончил, как Осмус скомандовал:
— Снимайте пиджаки и за дело! Лучшей паре премия — пол-литра водки.
Это было сказано шутливым тоном, но по тому, как рьяно люди принялись пилить, Питкасте догадался, какое наставление им дал перед этим Осмус: мол, покажите, ребята, как надо работать.
— Старайтесь, старайтесь, — ухмыльнулся Питкасте, — это пойдет на пользу делу.
Осмус пошел следом за ним и, когда они скрылись за кустами, он вытащил из кармана сплюснутую флягу.
— Ты еще не заслужил этого, но я не жадный. Хвати разок в честь толоки. — И он вытащил пробку. Питкасте уже больше недели не брал в рот ни капли, рука его сама потянулась за бутылкой. Самогон в ней был чистый, прозрачный и пах так заманчиво…
— Нет, прибереги для себя. — Глядя в сторону, Питкасте отдал бутылку Осмусу.
— Да не будь ты бабой!
— Потом… Вечером…
— Как же, жди! Останется от него что-нибудь…
— Не останется — и не надо… Обойдусь…
Осмус поболтал бутылку против света, и самогон так знакомо, так приятно забулькал… Питкасте почувствовал, что если пробудет здесь еще секунду, то он, как путник в пустыне, томимый жаждой, схватит эту бутылку и одним глотком опустошит ее. Он круто повернулся и, делая вид, что не слышит окликов Осмуса, пошел, почти побежал к зарослям, где работали люди.
Реммельгас шел вдоль трассы. За спиной осталась бригада Питкасте, оттуда доносились, затихая, смех, крики и пение. Те же звуки, нарастая, летели ему навстречу. В кустах мелькнула красноватая спина пышнохвостой лисицы — ей, видимо, помешали выслеживать у реки уток. В листве заливался и щелкал соловей. После каждой трели он замирал и прислушивался к шуму вокруг, такому новому и незнакомому.
И тут Реммельгасу встретилась Анне. Вся сияющая, она с жаром рассказала ему, как много пришло людей, как дружно они принялись за работу. И вот даже все тучи рассеялись, и день такой чудесный… Какие-то парни рядом с ними выдергивали из земли березу, и, когда она выдернулась, ребята все, как один, шлепнулись, вскинув ноги. Это было так смешно!..
Не только у танца, игры и песни есть свой ритм, есть он и в большой коллективной работе. Реммельгас ощущал это, проходя мимо людей, давая то там, то тут указания, показывая, как надо рубить или копать, посылая свежую подмогу туда, где не хватало рук. Особенно отчетливо он слышал ритм общего труда, когда закрывал глаза.
![Людмила Бояджиева - Не плачь, Джульетта! [Феллини]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
