Хамза Есенжанов - Крутое время
— Меня он назначил своим вестовым…
— Кто?..
— Господин Азмуратов.
— И это тебя печалит, Жанкожа? Ничего, наоборот, для тебя только лучше.
— Нет, Сальмен-ага, другое меня печалит…
— Ну, ладно, ладно, после поговорим, — бросил на ходу Сальмен и пошел к командиру в соседний дом.
Азмуратов пристально оглядел Сальмена. За спиной командира стоял Аблаев.
— Вас что-то не было… Или вы ведете переговоры с босяками-дружинниками?
— Нет, — коротко ответил Сальмен. Презрительный тон командира задел его, и он продолжал — С босяками-дружинниками я вел беседу вчера, а теперь, думаю, ваш черед с ними разговаривать.
Азмуратов уловил усмешку в ответе прапорщика. Аблаева передернуло.
— Ладно, ступайте, — сдержанно проговорил Азмуратов.
Едва Сальмен вышел, как Аблаев взорвался:
— Сразу видно — врет! Мерзавец, успел все выложить им! «Значит, к Хакиму едешь? В Уральск?! Молодчина!»— говорит. А та, подлюка, отвечает: «Вместе, вместе теперь едем!» Эта сучка — невеста Жунусова, агента большевиков. А рядом с ней — брат Жунусова. Своими песнями он сеял смуту среди дружинников. С ними заодно еще и Мамбет, известный головорез. Это он, разнузданный негодяй, набросился на Кириллова, ворвался в дом султана Гаруна и орал там. Это он сманил голодранцев на сторону большевиков. А ваш прапорщик снюхался с подонками и пакостит вам как только может. Насчет предательства они собаку съели, подлость — их любимый прием. Эта банда связана и с теми партизанами, которые под Богдановной отбили обоз с оружием. Теперь они спешат в Уральск, к Айтиеву. Вот их планы!.. Собачье отродье! — Аблаев сплюнул от злости.
— Жанкожа, позови Аманбаева! — приказал Азмуратов.
— Зовите его или не зовите, господин командир, а намерения его уже известны, — прохрипел Аблаев и кивком головы указал на шагнувшего к двери юношу, как бы говоря: «С этим тоже будь осторожней».
— Ладно, подожди звать! — отменил свой приказ командир.
Ему понравилось, что Аблаев не доверял и молодому юнкеру. Помолчав, командир сказал Аблаеву:
— Последите, чтобы никуда не уходил.
Аблаев с готовностью кивнул. Он уже обдумал, как будет сторожить Сальмена на квартире.
Глава тринадцатая
Жоламанов и Ораков почтительно вскочили, когда огромный Мамбет ворвался в дом. Среди сотников Мамбет был старшим и по возрасту, и по чину, в свое время ворочал всеми интендантскими делами Джамбейтинской дружины.
— Ну, где твой Кара-Таяк?[10]— спросил Мамбет Жоламанова, едва переступив порог.
Кара-Таяком он называл офицера из Уила, но Нурум не сразу сообразил и с улыбкой глянул на Жоламанова, как бы спрашивая: «А это еще кто такой?»
— Кара-Таяк сейчас на квартире, в доме возле речушки, — доложил сотник. — Мы с Батырбеком ждем вас, чтобы обсудить это дело.
Нурум залюбовался Мамбетом: «Ну и наградил тебя аллах силой! Мышцы так и распирают одежду. А говорит-то как?! Словно колотушкой бьет… Сердце у него, наверно, львиное, не знает страха…»
— Зови! — зычно сказал Мамбет.
Жоламанов отправил двух джигитов за старшиной юнкеров.
— Будьте повежливей. Они сейчас вроде наши гости, — предупредил сотник джигитов.
Жоламанов стал делиться с Мамбетом своими соображениями.
— Офицер у них образованный, такой же высокородный чистоплюй, как братья Досмухамедовы и Гарун-тюре. Вопят о свободе, о равенстве, а сами презирают простых казахов. Я не верю, что они поднялись против велаята и хотят присоединиться к нам!
Батырбек покосился на Мамбета.
— Ты разве не из таких? Тоже офицер, но пришло время — ты отделился от своего косяка, от Кириллова к нам пришел. Разве не так? — спросил Мамбет, в упор глядя на Жоламанова.
Такого оборота Жоламанов не ожидал.
— Это совсем другое дело, Маке. Я — не «белая» кость, а такой же, как и вы и по образованию, и по натуре. Тут и говорить нечего… — запнулся Жоламанов, обидевшись.
— Значит, обмануть нас хотят? Зачем? Что им надо, как по-твоему? — резко спросил Мамбет.
— Настоящий враг изворотлив, хитер…
— Ни черта они нам не сделают! — отрезал Мамбет.
Он шагнул к окну, стал смотреть на улицу. Батырбек и Орак молчали, но подозрение Жоламанова смутило их, оба нахмурились.
Совершенно разными по характеру были эти пятеро джигитов, выросшие в различных уголках на первый взгляд однообразной степи.
Мало-мальски осознав себя, уже полных двадцать лет Мамбет шел наперекор всему, не глядел по сторонам, точно сорвавшийся с крючка рассвирепевший сазан. Всем своим видом он сейчас говорил: «Всколыхнул я всю Орду, замордую строптивых! Вот и чванливое офицерье потянулось ко мне!» Поход в Уил был для него пройденным этапом, теперь он хотел провести отряд туда, где лучшие сыны казахов хотят водрузить знамя свободы.
Жоламанов, не обладая решительностью Мамбета и находчивостью Орака, порою стеснительный, мнительный, сейчас мечтал об одном: скорее добраться до Галиаскара, до большевиков. Вполне возможно, что Жоламанов стал сотником у повстанцев по совету своего родственника Гали-аскара. Когда Джамбейтинский велаят принял решение оказать помощь казахам, захватившим Уральск, большевик Алибеков прислал к Жоламанову человека с наказом — поднять дружинников на восстание. Восстание вспыхнуло само по себе, но довести начатое дело до конца стало теперь главной заботой Жоламанова. Сейчас он не верил ни одному офицеру и был убежден, что Уильский кадетский корпус коварно хитрит. Он весьма сухо обошелся с прапорщиком и нетерпеливо ждал Батырбека и Мамбета. А теперь вот долгожданный Мамбет рубит с плеча: «Разве ты не из таких же?!» Что ему скажешь? Объяснить, что я сочувствую большевикам? Разве и так не видно, кто кому сочувствует?!»
— Прапорщик — хороший друг нашего Хакима, — подал голос Нурум. — Зовут его Сальмен. Сейчас он придет сюда, с ним можно обо всем потолковать.
— Сальмен, говоришь?! Сальмен Аманбаев, который в Теке учился?! — встрепенулся Батырбек.
— Да, Сальмен Аманбаев. Вместе с Хакимом учился.
— Так я его хорошо знаю!..
— В его искренности нельзя сомневаться, — ревниво сказал Нурум.
— Ойбай-ау, это превосходный джигит. Друг наш! — радостно поддержал его Батырбек.
Батырбек был единственным сыном пастуха Альжана.
Почти всю жизнь Альжан пас скот богатых казахов возле Борбастау. Батырбек окончил русско-казахскую школу, с детства был близок к Мендигерею, Сахипкерею, Абдрахману и к другим образованным людям прибрежья Яика. Летом он помог отряду Абдрахмана захватить обоз с оружием. Недавно его избрали председателем комитета дружинников. Джигиты полюбили его, называли «Наш Батырбек». Был он худ, бледен, из-под гимнастерки выдавались хрупкие плечи, но горяч, порывист, горой стоял за юношей-казахов и не жалел сил ради их хорошего будущего.
Когда руководство дружиной перешло к властному Мам-бету, Батырбек обрадовался. Мамбет казался ему казахским сказочным батыром, прирожденным полководцем, способным без страха ринуться на врага и обратить его в бегство. Перечить решениям героя Батырбек считал непозволительной шалостью, детским баловством.
II
Большую комнату, в которой могли бы свободно разместиться за дастарханом тридцать-сорок аульчан, сейчас заполнили люди в военной форме и при оружии. Одни выходили, другие заходили. До прихода Азмуратова Мамбет перекинулся несколькими словами со своими товарищами и разлегся на коврике, подложив под руку подушку. Могучая его фигура заняла весь простенок между окнами. В правом углу, ближе к печке, сидел на корточках Батырбек; как только улегся Мамбет, он тоже сел, скрестив ноги. Ораков о чем-то рассказывал Нуруму. Жоламанов задумчиво прислонился к стене возле двери.
В доме имелись две двери, обе выходили в небольшие сенцы. Незнакомый быт казахского аула, встреча со старым знакомым Сальменом привели Мукараму в восторг. С утра она обошла несколько домов, узнавая, нет ли больных среди дружинников. Девушке не терпелось поговорить обо всем с Сальменом, но она не знала, где он остановился.
— Певец-ага, — позвала она Нурума, входя в дом. Щеки ее пылали румянцем от холода и возбуждения. — Что-то нет Сальмена. Обещал, а не идет. Проводите меня к нему, хочу узнать уральские новости.
Нурум встал, приподнял голову и Мамбет.
— Сальмен должен прийти, мы его тоже ждем, — ответил Нурум с улыбкой.
Мамбет недовольно сдвинул брови. Девушка ему не понравилась. «Прошлый раз в городе вклинилась в разговор дочь Гаруна-тюре, здесь околачивается среди нас какая-то татарка. Неужели без этой красавицы не решатся мужские дела?»— раздраженно подумал он.
— Брат Нурума, оказывается, жених нашей девушки-доктора, — объяснил Орак. — Вполне возможно, вам, Маке, еще придется стать главным сватом.
