Педро Касальс - Посредник
— Может быть, оно и действительно так, — пробормотал Салинас, но теперь уже не так уверенно.
— Так оно и есть! — сказала Кармина, сидевшая на сиденье сзади водителя, и ласково коснулась волос на макушке Салинаса.
Адвокат ничего не ответил, но снова подумал, что никак не может понять, какого же рода отношения установились у него с этой молодой женщиной. И все же ласковое прикосновение Кармины немного вывело его из мрачного настроения, в которое он было погрузился.
Алекс наблюдал за этой сценой, не скрывая усмешки — она его забавляла.
— Вы обратили внимание на то, с каким чувством превосходства Белли обращается со всеми остальными? Ведет он себя так, будто относится совсем к иной, более высокой касте. — Журналист вспоминал поведение всех действующих лиц в Салоне, словно набрасывал с них портреты для будущих статей в газете. — А этот Ланси — что за противоречивые чувства его обуревают! У него ведь явный комплекс неполноценности. Сказал нам, что он — второй человек в этом фонде, а вел себя, словно он там на самом деле чуть ли не двадцатый или двухтысячный. Припомните, как ему неприятно было признаться перед нами, что не причастен к исследованиям по растительному маслу и может даже не находиться в курсе достигнутых в них результатов.
— Да. Он даже скорее предпочел бы, чтобы мы заподозрили его в участии в этой грязной афере, нежели честно признать, что он вне игры в этом деле. Совершенно ясно, что самые важные исследования курирует только Белли, причем один, и это выводит из себя Ланси. — Глаза Салинаса сузились — он вызывал в памяти все подробности разговоров, которые они вели сегодня с ученым.
— И нам остается лишь пожалеть, что так обстоят дела, — воскликнул Алекс, — потому что Ланси мог бы навести нас на след. По крайней мере, он хоть готов был с нами разговаривать. А этот Белли... Этого типа ничем не прошибешь. Обратите внимание: он ни разу к нам и не обратился, хотя наверняка знал, зачем мы туда прибыли.
— Ты прав, Алекс. — Кармина согласно кивнула головой. — Из Белли мы ничего не вытянем, он нас даже и не примет. Это — настоящий диктатор, маленький деспот. Я обратила внимание на одну маленькую, но очень показательную деталь. Хотя несколько ученых, работающих в фонде, имеют докторские степени по химии или техническим наукам, доктором там называют одного лишь Белли. Другие как будто не осмеливаются пользоваться этим титулом. И я убеждена, что именно Белли ввел там такие нравы — это позволяет ему выделяться среди остальных, отчетливей обозначить дистанцию, которая его от них отделяет.
— И еще одна деталь не вписывается в общую картину. — Лицо Салинаса напряглось, нижняя губа немного выдвинулась вперед, а короткие волосы на макушке будто взъерошились. — Откуда у Белли деньги на сильные наркотики? Вы представляете себе, сколько стоит каждая его доза?.. Даже при том, что у него большой оклад, никаких законных денег не хватит на такую роскошь?
— Да, вот тебе еще один темный пункт в нашем расследовании! — подытожил Алекс.
— И, в таком случае, можно объяснить, почему Белли втянулся в эти темные дела... Ему позарез нужны деньги, чтобы покупать наркотики, без которых он существовать не может. — Адвокат снова говорил, едва разжимая губы.
— Интересное предположение, — весело сказал журналист.
— В любом случае это всего-навсего догадки, — ответил Салинас, но у него было предчувствие, что они приблизились к самой главной загадке.
Барселона
Фонтильяс внимательно изучал меню, выбирая в нем самые дорогие блюда. В этот момент он представлял свою фирму и хотел выглядеть в самом выгодном свете перед своим клиентом, пожалуй, наиболее важным и богатым клиентом, с которым имела дело его компания. Через Салу ежегодно реализовывалось более чем на пятьсот миллионов продуктов, производимых фирмой, в которой Фонтильяс пытался, хотя и безуспешно, играть роль первой скрипки — безуспешно, потому, что каталонская семья, вложившая деньги в фирму, используя его в качестве администратора, все же обладала всей полнотой власти, контролировала каждый шаг директора.
Фонтильяс и Сала сидели в одном из тех ресторанов, где обычно назначают встречи крупные дельцы. Как и во всех заведениях такого рода, еда здесь была более чем посредственной, и это пытались компенсировать непомерным вниманием обслуги к клиентам — каждое их желание стремились упредить настолько, что это было уже совсем нелепым. Мебель в зале была пышной, в стиле барокко, подобранная с весьма сомнительным вкусом, хотя, надо признать, кресла были очень удобными, с широкими обшитыми бархатом подлокотниками — в них удобно было посидеть после обеда, беседуя о делах, с рюмкой или бокалом в руках.
Сидя напротив Фонтильяса, Сала предвкушал предстоящий обед, рассеянно проглядывая меню: он соглашался со всеми предложениями Фонтильяса по поводу блюд и лишь посматривал затем на цены, чтобы убедиться: его контрагенты действительно не скупятся ни на какие расходы. Но именно такие указания и получил Фонтильяс от хозяев, чувствовавший себя сейчас чуть ли не дипломатом и преисполненный желания любой ценой ублаготворить посредника.
Странная создалась ситуация: два человека, в равной мере в глубине души страдавшие комплексом неполноценности, сидели друг против друга, всем своим видом стремясь показать, что ими движут совершенно противоположные чувства: апломба и уверенности в себе.
Как принято говорить среди людей своего круга, — причем круга, как оба полагали, высокого, — они обращались друг к другу на «ты». Усевшись за стол, поначалу заговорили о всяких пустяках, стараясь поддерживать оживленную светскую беседу. Что до самого обеда, то у Фонтильяса желудок был не очень здоровый и его угнетала мысль, что такие трапезы, без которых вести бизнес просто невозможно, наносят удар за ударом его здоровью. Сала же, напротив, накопил аппетит, вид у него был сияющий — вид человека, заново раскрывающего для себя радости жизни.
Позже, когда вино еще больше оживило их беседу, они заговорили о нынешних управляющих новейшей формации, с которыми теперь все труднее вести дела, — с этим они оба были согласны. «Эти менеджеры — просто наглецы!»
Так они дошли до кофе, даже не затронув пока ни одну из тем, которые их на деле интересовали, не касаясь ни цен, по которым Фонтильяс собирался поставить посреднику товары своей фирмы, ни всевозможных послаблений, которых он рассчитывал добиться от Салы.
После второй чашки кофе Сала попросил принести ему еще рюмочку «мартеля», а Фонтильяс, следуя неписаным правилам при ведении такого рода дел между такими видными бизнесменами, как он и его приглашенный, приступил, наконец, к делу, заговорив о наиболее выгодных продуктах, предлагаемых его фирмой. Посредник, то и дело прихлебывая из рюмки, слушал его с высокомерно-доброжелательным видом. Казалось, он вот-вот задремлет, на губах его блуждала счастливо-отрешенная улыбка. А Фонтильяс теперь чуть ли не пел, нахваливая достоинства продукции, которую он предлагал.
И вдруг Сала подскочил в кресле. Глаза его насторожились, губы сразу стали жесткими. Он смотрел поверх головы своего собеседника на кого-то, кто приближался к ним по залу.
— В чем дело?
— Это очень важно, — сказал, подойдя, доктор Тена и протянул посреднику экземпляр газеты «Эль Обсервадор». — Поэтому я решил выяснить, где вы, первым сообщить об этом.
— А ну-ка! — Сала с неохотой взял газету, решив про себя, что речь идет о чем-то, что вполне можно было бы отложить на потом, и в уме понося последними словами врача, прервавшего такой важный разговор.
— Что-нибудь серьезное? — спросил Фонтильяс из чистой вежливости. Ему в этот момент вообще хотелось бы исчезнуть из зала.— Не может быть! — скорее даже не вскрикнул, а взвыл Сала. Он тут же стал весь багровый и, казалось, оцепенел. Руки у него дрожали. На первой полосе крупными буквами был набран заголовок: «Хуан Сала — второе звено в цепи». И под ним, шифром помельче: «Афера со светящимся маслом». Текст статьи был украшен крупной фотографией коммерсанта. Статья была подписана Алексом Комасом.
Сала с ужасом смотрел на газету. Фонтильяс быстро пробежал глазами верхние строчки: «На данный момент удалось выяснить лишь имена тех, чьими руками непосредственно осуществлялась афера. Однако мы вправе с полным основанием утверждать, что за их спинами стоят и другие лица. Речь идет о настоящем заговоре, имеющем обширные разветвления. Крупнейшим представителем этого заговора в нашей стране является торговый посредник Сала, именно он — главный исполнитель воли центра...»
Два часа спустя Монтсе со своей дочерью Хуаной входили в старинные тяжелые двери нотариальной конторы на Пасео-де-Грасиа; наверху, у нотариуса, их дожидались Тена с Салинасом. Они уже несколько минут как находились здесь, в крошечном зале, стены которого были увешаны обрамленными в рамки документами, писанными старинной вязью, а пол покрыт темно-коричневым ковром.
