Павел Багряк - Пять президентов
Первый человек дома, которого увидел президент, был Джекобс.
— Добрый вечер, Джи, — бодро приветствовал глава государства своего секретаря, поскольку дело действительно шло уже к вечеру, и вдруг добавил фразу, которую сегодня ещё не произносил, ибо ещё не видел Джекобса: — Старина, ты преотлично выглядишь!
Джекобс посмотрел на супругов странно туманным взглядом, потом светло улыбнулся и сказал:
— Господа, весьма польщён, но для всех вас у меня уже нет достойных ответов.
И, закрыв глаза, низко поклонился, чего с гордым Джекобсом никогда не случалось.
— Вы себя плохо чувствуете, Джи? — участливо спросила Клара, и искренняя тревога действительно прозвучала в её голосе.
— Я? — спросил Джекобс и приоткрыл один глаз. — Я-то что! Вы спросите, Клара, как чувствует себя сенат, биржа и генеральный штаб!
Он открыл наконец оба глаза.
— Какие-нибудь новости? — быстро спросил президент.
— О Матерь Божия! — воскликнул старый слуга. — Он ещё спрашивает! Воистину родитель новости узнает о ней в последнюю очередь, поскольку, рожая, не знает, что это — новость, а знал бы, так не стал бы рожать.
— Кого рожать? — не поняла Клара.
— Ларошфуко, — не моргнув глазом, ответил Джекобс. — Эта мысль принадлежит ему.
— Да что случилось, наконец? — не выдержал президент. — О каких новостях ты говоришь, выживающий из ума болван?
— Благодарю покорно, — сказал Джекобс обиженным тоном. — Вы уже давно, господин президент, не обласкивали меня такими словами, но сегодня вы сами все посходили с ума. Да, Клара, чуть не забыл! Мне велено передать вам, что сегодня господин президент не будет с вами ночевать, хотя эта новость, надеюсь, вас не очень убивает.
— Кто посмел «велеть»?! — вскричал президент, почувствовав, что одновременно задета и его честь мужчины, и его честь главы государства.
— Не горячитесь, Кен, — печально улыбнулся старый Джекобс. — Я тоже могу погорячиться, но у нас просто неравные силы! Я — один, а вас — много.
— Не понимаю, — вмешалась Клара, — кого — вас?
— Кенов, — невозмутимо произнёс Джекобс.
— Он и впрямь свихнулся, — шепнул президент супруге. — Иди к себе, дорогая, я сам разберусь в случившемся. Впрочем, я так устал сегодня, что отложу-ка я дела на потом. Мы идём вместе, Клара! Джи, проводи нас наверх.
— Простите, Кен, — сказал вдруг Джекобс, — вам не кажется, откровенно говоря, что президентов слишком много даже для такой большой страны, как наша? А секретарь у них всего лишь один.
— С ним бесполезно сейчас объясняться, — шепнула Клара президенту.
— Глав государства ровно столько, — официально сказал президент, — сколько положено по конституции. А ты, Джи, пока неплохо справлялся со своими обязанностями.
— Кен, скажите, мы с вами друзья? — грустно спросил Джекобс.
— Конечно, Джи! — демократично воскликнул президент.
— Тогда скажите по совести: какой вы по счёту президент?
— Что значит «какой»? — оторопел глава государства. — Это же всем известно!
— Уже?! — воскликнул Джекобс. — И Клара тоже знает?
— Чуть ли не в первую очередь, — смеясь, сказала Клара.
— Я — тридцать восьмой! — не без гордости произнёс президент, совершенно не понимая, почему Джекобс, воскликнув: «О Матерь Божия! Я этого не перенесу!» — вдруг повалился на пол без чувств.
Пока длился весь этот разговор, тщетно пытающийся примирить официальную историю государственности с теорией матричной стереорегуляции профессора Чвиза, на втором этаже дома, в Круглом зале для заседаний, за огромным круглым столом белого дерева сидели восемь пожилых и достаточно симпатичных людей в скромных костюмах и незаметных галстуках и два относительно молодых человека, имеющих внешность киноактёров.
Из скорбных старческих ртов (а также из ртов молодых) не торчали тигриные клыки, из белоснежных тугих манжет не высовывались ястребиные когти, никто из присутствующих не ел сырое мясо и не пил тёплую кровь. Но это были самые опасные хищники, которых только можно было отыскать на планете. Все кровожадные твари с древнейших времён, все ихтиозавры и вампиры были в сравнении с ними плюшевыми игрушками из детских яслей, среди которых царь Ирод мог претендовать только на место доброй нянечки.
Эти восемь трусливых старичков, скрестивших на дорогих набалдашниках тростей свои подагрические ручки, и два молодых пижона, то и дело поправляющих какую-нибудь часть своего туалета, жгли напалмом деревни в джунглях, обматывали колючей проволокой чёрные резервации, взводили курки в дни военных путчей в банановых республиках и т. д. и т. п. За дорогим столом белого дерева сидели десять самых крупных мировых воров. Они воровали нефть в Азии, ананасы в Америке, уран в Африке, шерсть в Австрии и руду в Европе. Они выворачивали страны и государства, как вор выворачивает карманы. Они покупали банки, газеты, министров и президентов. Они решали, чем должна кончиться предвыборная возня, на которую они смотрели, как на возню щенят, понимая, что щенятам нужно иногда разрешить повозиться. Они были всемогущи, эти короли нефти, стали, ракет, нейлона и напалма. Они редко собирались вместе, потому что слишком ненавидели друг друга. Но, когда обстоятельства требовали и они собирались, их единству могли бы позавидовать самые верные друзья. Ибо в эти минуты их объединял страх. Они боялись только трёх вещей на этом свете: людей, влюблённых в свободу, друг друга и смерти. Чрезвычайные обстоятельства собрали их этим чудесным летним вечером в усадьбе президента, — чрезвычайные, необыкновенные, фантастические, не поддающиеся их старческому и даже молодому воображению, не укладывающиеся в привычные рамки политических и экономических коллизий: в стране было четыре совершенно одинаковых президента!
— …Таково положение на двадцать часов сегодняшнего дня, — объявил, заканчивая свой доклад, министр внутренних дел Воннел. — В настоящее время все четыре президента находятся в усадьбе, здесь, на втором этаже, в соседней комнате. Они поручены моей личной охране. Вызван врач, потому что все четыре президента, увидев друг друга, почувствовали себя плохо.
Министр стоял у холодного камина, в тени, вытянувшись по стойке «смирно», идеально выбритый и в идеально подогнанном френче. Воннел днём, в сандалиях, и Воннел вечером, у камина, походили друг на друга, как деревенская дворняга на сенбернара-медалиста. Рядом с Воннелом, в той же стойке «смирно», застыл и генерал Дорон. Больше в зале никого не было: совещание было сверхсекретным и не предназначалось даже для ушей преданных личных секретарей.
Чарлз Роберт Пак-младший (сталь, алюминиевая корпорация, вся добыча и выплавка титана, компания по использованию лазеров в металлургии, рудники меди в Чили, рудники олова в Малайе и т. д.) пожевал потухшую сигару и совсем тихо — это был не голос, а шорох — спросил:
— Ну?
Все молчали.
— Может быть, вы потрудитесь отвечать на вопросы, генерал? — проскрипел наконец Мохамед Уиндем-седьмой (нейлон, силиконы, пластмассы, химия моющих средств, краски, специальные химические инертные покрытия, жаростойкие эмали, промышленность синтетических плёнок и т. д.).
Дорон вытянулся так истово, что казалось, вот-вот лопнет от внутреннего напряжения, но не проронил ни слова.
— Институт перспективных проблем находится в вашем ведомстве, генерал? — прошипел «Джон Уайт и сыновья» (нефть и многое другое). — Мы требуем объяснений.
— Действительно, — глухо начал генерал, — установка биологического дублирования, точнее, матричной стереорегуляции находится…
— Не перегружайте нас научной терминологией, генерал, — перебила Сталь.
— …находится в Институте перспективных проблем, — продолжал Дорон, — и работает…
— …постарайтесь не говорить уже известное нам, — сказал Нейлон.
— …работает в течение трёх лет. Установку создал профессор Чвиз, затем к работе подключился известный вам профессор Миллер.
— Какой Миллер? — спросил Цемент (железобетон, строительная техника, дорожные машины и подъёмные краны).
— Я вас не понял, — быстро сказал Дорон.
— Какой из двух Миллеров, генерал?! — взревела Сталь. — Не прикидывайтесь дурачком!
— Этого никто не знает, — тихо и спокойно ответил генерал. — Даже сам Миллер. Ведь оба считали себя настоящими.
— Почему вы не подняли тревогу, когда появился второй Миллер? — спросил Нейлон. — Ведь тогда мы были бы гарантированы от чрезвычайных событий, которые привели нас сюда.
— История с Миллером была чистой случайностью. Мой человек в институте гарантировал…
— Что сейчас гарантирует ваш человек? — язвительно перебила Нефть.
— Он погиб в автомобильной катастрофе несколько месяцев назад, — ответил Дорон.
