Клыч Кулиев - Чёрный караван
Я согласился. Хотелось немного проветриться. К тому же встретиться с «цветом русского общества», узнать, чем оно дышит, было далеко не бесполезно. Я слышал, что генерал Боярский — отъявленный монархист. Если Яхневич — кадет… Да если еще придет дашнак… Недурная компания!
Когда мы пришли, пирушка была в самом разгаре. За большим круглым столом сидело человек двенадцать. В комнате стоял сплошной туман. В облаках табачного дыма трудно было что-нибудь разглядеть. Окна были закрыты наглухо. Ведь шел важный разговор на политические темы!
Меня усадили рядом с худощавой высокой брюнеткой. В зале было еще несколько дам. Ни одна из них ничем не выделялась, все уже были в летах и явно стремились выглядеть моложе с помощью косметики.
Председательствовал генерал Боярский. Он вытер салфеткой мокрые, жирные губы и после обычных любезностей продолжил прерванную речь:
— Мы, господин полковник, беседуем о судьбах России. Вернее, о причинах, которые ввергли ее в пучину бедствии. Господин Яхневич видит все несчастье России в Романовых. А я говорю: «Нет, Романовы ни при чем. Дума. Демократия. Вот корень зла! Они-то и принесли нам несчастье». Вы — нейтральное лицо. Рассудите пас! Будьте нашим арбитром!
«Нашли тему для беседы», — подумал я, но любезно улыбнулся:
— А смогу ли я быть арбитром?
— Что за вопрос! Кто же, если не вы?
Генерал выпил рюмку и опять поднес к губам салфетку. Потом шумно вздохнул. И без того объемистое брюхо его вздулось, словно в него насосом накачали воздух. Я мысленно улыбнулся: настоящий боров! Весь заплыл жиром, щеки свисают складками. Не будь он военным, я не обратил бы на это особого внимания. Но военный может стать таким только от своего безразличия и равнодушия. Поэтому генерал с самого начала показался мне конченым человеком. Но, может быть, я ошибся? Слишком много значения придаю внешнему облику? Я с любопытством продолжал разглядывать генерала. Ведь завтра мне предстоит сидеть с ним лицом к лицу и решать важные вопросы.
Генерал с напыщенным видом обратился к Яхневичу:
— Итак, Аркадий Кондратьевич… Дума ни в чем не виновата?
— Конечно, не виновата, — уверенно ответил Яхневич, расчесывая тонкими пальцами ярко-рыжую, словно выкрашенную хной, куцую бородку. — Все государство вы отдали оптом в руки конокрада Распутина. А еще обвиняете Думу!
Генерал оглушительно расхохотался:
— Конокрад…
— Что, неправда? — наступал Яхневич. — Кто во дворце был сильнее Распутина? Однажды он, в присутствии императрицы Александры Федоровны, изругал Штюрмера последними словами. Штюрмера! Председателя совета министров! При императрице! Кто такой был Распутин? Вчерашний мужик, грязный развратник… Если бы император по-настоящему болел за судьбы стра-ны, разве допустил бы он к государственной власти такого типа?
— Погоди, погоди, дорогой Аркадий Кондратьевич! — Генерал постучал по столу своими толстыми пальцами. — Ваш Милюков как только мог поносил Штюрмера в Думе. Хотел все неудачи на фронте свалить на него. Что вы на это скажете?
— Хи-хи-хи! — Яхневич ехидно засмеялся. — Алексей Алексеевич! Да о чем вы говорите? Кого вы равняете? Грязного мужика и серьезного политического деятеля с огромным опытом ученого!.. Выступление Милюкова в Государственной думе — это было событие историческое! Такое не всякому под силу!
— Подумаешь, какая смелость! — Генерал иронически засмеялся. — В самом деле, найдется ли еще в России хоть один такой храбрый муж, как ваш Милюков? Хо-хо-хо!
— Зря смеетесь, Алексей Алексеевич. — Яхневич заговорил более резким тоном. — Милюков действительно совершил невиданный в истории России, смелый подвиг!
— Это по вашему мнению! По мнению господ кадетов!
— Нет, не только по нашему мнению. Это признают и наши противники. В Думе… перед всем собранием, перед всей страной… критиковать государственную политику… Разоблачать неудачи на фронте… Это именно подвиг, невиданный в истории России!
— Все смуты начались после этого подвига. Первое бревно в колесо государственной телеги сунули вы, кадеты!
— Вот это вы верно сказали! — Яхневич даже привстал с места и заговорил торжественно — Мы сделали первое предупреждение уже давно больному монархическому строю! И сделали это с добрыми намерениями, чтобы своевременно предупредить печальный исход.
— Ну, и что же? — Генерал всем туловищем нагнулся к Яхневичу. — Чего вы добились? Объявили республику… Созвали Учредительное собрание… Посадили Керенского. Так? — Яхневич молчал. Генерал наступал еще яростнее: — Сколько месяцев он сидел? Что он сделал, кроме того, что отдал власть в руки шайки голодранцев? Ничего!
Полковник Арсланбеков с улыбкой посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Видите, с кем мы имеем дело?» Действительно, беседа начала походить, как говорят русские, на «горькое похмелье». Но что самое интересное, собеседники спорили со всей серьезностью, а генерал, как мне показалось, распалялся все больше и больше. Не вмешиваясь, я продолжал прислушиваться к спорящим. Существуют ведь любители, с удовольствием наблюдающие петушиный бой! А эти петухи как-никак спорили о важных вопросах.
Генерал снова заговорил, стараясь придать своему голосу особую убедительность:
— Нет, нет, дорогой Аркадий Кондратьевич! На небе— бог, на земле — царь… Судьба наша, русских людей, связана с этими двумя великими силами. Ищущие третью силу принесут России только несчастье. Кто поднял Русь на такую высоту? Кто превратил ее в необъятную страну, в могущественное государство? Цари! Романовы! Счастливая развязка переживаемых нами событий зависит от восстановления этого священного строя. Россия без царя — птица без крыльев!
Генерал снова забарабанил толстыми пальцами по столу, поднял голову и вдруг запел «Боже, царя храни».. Соседи заулыбались. А брюнетка, сидевшая рядом со мной, нагнулась ко мне и шепнула:
— Кажется, он слишком перебрал.
Генерал действительно был навеселе, но не настолько пьян, как показалось моей соседке. Просто не мог сдержать распиравшие его чувства.
Арсланбеков осторожно напомнил ему:
— Алексей Алексеевич! Вы, кажется, забыли о своем предложении?
Генерал широко раскрыл глаза, словно только что проснулся, и спросил:
— Какое предложение?
— Ну как же, ведь вы предложили полковнику быть нашим судьей…
— О-о! Да, господин полковник… Ваша очередь. Скажите заключительное слово. На этом и покончим. Мы вас слушаем…
Все, не исключая дам, которые в продолжение спора о чем-то шептались, с любопытством уставились на меня. А брюнетка, сидевшая рядом, многозначительно улыбнулась, как бы говоря: «Ну-ка, послушаем, что вы скажете». Мое положение, признаться, было не из легких. Полупьяная компания… Если начать говорить серьезно, такие циники, как Арсланбеков, могут после поднять меня на смех… Но если я попробую отшутиться и скажу что-нибудь неопределенное… Бог знает, как расценят это окружающие. И все же я заговорил шутливым тоном:
— Судьи, говорят, должны быть независимыми. Вы не обидитесь, если я вдруг не оправдаю вашего доверия?
Генерал ответил, опередив всех:
— Нет, нет! Будьте покойны. Сколько бы мы пи бодались, мы все равно друг друга не выдадим…
Глядя на генерала, я продолжал:
— Одного дервиша спросили: «Почему люди ходят днем, а спят ночью?» Он ответил: «Чтобы узнать разницу между днем и ночью». Если бы нас спросили: «Почему вы говорите о политике?» — мы, возможно, ответили бы так: «Чтобы показать, что мы политики!»
Раздался легкий смешок. Генерал, однако, не засмеялся и даже не улыбнулся. «Моя пуля, видимо, попала в цель», — подумал я и заговорил более откровенно:
— О чем, господа, идет спор? Если не ошибаюсь, о том, какой строй лучше — монархический или республиканский. Журналисты называют этот спор «борьбой между прошлым и будущим». Допустим, что это так… Монархия — прошлое… Республика — будущее… Но неужели любить будущее — это значит ненавидеть прошлое? Разве нельзя любить будущее, сохраняя в то же время прошлое в одном из уголков своего сердца? Как вы думаете, мадам? А?.. — Моя соседка мило улыбнулась и одобрительно кивнула головой. Я продолжал: — Мы, англичане, поступаем именно так… И прошлое не забываем, и от будущего не отворачиваемся. В Великобритании существуют и король и парламент. Старое и новое живут тесно, как близнецы. Разумеется, каждое время приносит свою моду. Республика тоже стала теперь модой. Может быть, вы слышали. Сейчас в Ташкенте идет Пятый съезд Советов. На нем большевики тоже объявили Туркестан республикой, даже приняли ее конституцию…
Генерал не выдержал и прорвался криком:
— Слышали, слышали. Еще объявили красный террор против буржуев. Специальную комиссию создали — вылавливать нашего брата…
