Педро Касальс - Посредник
Два часа спустя, пройдя неизбежную бумажную волокиту, Салинас прощался с Лафонном, положив в карман выписанный на его имя чек. А в кармане бельгийца лежал билет на рейс Мадрид — Барселона.
Мариса приводила в порядок бумаги, когда ее шеф вернулся из банка.
— Привет, Мариса! — весело окликнул ее Салинас. — Не окажете ли мне честь распить бутылку «Дома Периньона»?
— Но это очень дорогой напиток.
— Если вы меня не поддержите, придется попробовать его в одиночку. Я давно уже припрятал эту бутылку для такого случая, как сегодня.
— Ну, раз уж вы так настаиваете!
— Давайте поднимем тост, как говорит Форхес[15], за Платини[16].
— Но при чем тут Платини?
— Ну, как вы не понимаете — за того, кто платит. А в данном случае Платини — это Лафонн!
Вик
Наконец-то Салинас добился, чтобы Сала назначил ему встречу. Посредник согласился, конечно же, под давлением Лафонна. Он не был расположен давать кому-либо отчет о своих делах, и тем более адвокату, который от него не зависел. Вообще Сала стремился не связываться с теми, кого он не мог бы держать на коротком поводке. Поэтому он изо всех сил старался, чтобы Салинас не оказался в курсе его темных делишек, ибо у Салы не было возможности заставить адвоката молчать, прибегнув в случае необходимости к шантажу. Посредник привык окружать себя людьми, которые по той или иной причине неспособны были на самостоятельные действия.
Салинасу пришлось подождать в очереди в приемной — там, как обычно, толпилось с десяток мелких дельцов, готовых ждать хоть весь день в расчете встретиться со своим могущественным покровителем, от которого надеялись получить очередную подачку.
Адвоката пригласили приехать к четырем часам. Но после четырех прошло уже тридцать пять минут... сорок... Наконец секретарша показала ему рукой, чтобы он проходил в кабинет Салы.
— Как дела, сеньор Салинас? — Посредник встретил его одной из тех улыбок, что показывают по телевидению, рекламируя зубную пасту.
— Меня буквально завалили работой! Ни секунды свободной нет! Знаю, что вам нелегко было поймать меня...
— Верно. А мне нужно с вами поговорить. Рад, что наконец мне удалось этого добиться, — ответил Салинас, усаживаясь в кресле.
— Извините, одну минуточку — Сала передал секретарше, чтобы она ни с кем его не соединяла. — Ни одного телефонного звонка. Наш разговор никто не должен прерывать. Меня ни для кого нет!
— И чем же я могу вам помочь? — Сала прибег к распространенному в англоязычных странах обороту, которое в буквальном переводе на испанский, да еще в его устах прозвучало нелепо. — Я полностью в вашем распоряжении.
— Мне хотелось бы выслушать ваше мнение по ряду вопросов, с которыми я столкнулся. — Адвокат говорил нарочито медленно, стараясь сбить собеседника с динамичного ритма, который тот взял с самого начала разговора. — Начнем с первого: что вы сейчас предпринимаете, чтобы вернуть масло, которое у вас украли?
— Ну, вы знаете... сейчас я вам скажу, что я делаю. — С посредника мгновенно спала маска, его и без того розовое лицо стало багровым, на смену искусственной благостной улыбке и мягкому доброжелательному голосу пришли злобная гримаса и пронзительный злобный тон — он заговорил, будто выплевывая, слова. — Вы хотите знать, так сказать, какими глупостями я занимаюсь? Так вот: следую советам этого... этого... бездарного неудачника Лафонна.
— Вовсе вы им не следуете, — ответил Салинас, как завороженный глядя на внезапную метаморфозу с Салой.
— А потому решил довериться попечениям адвокатишки, взятого напрокат, вроде вас... и вот сижу себе и поджидаю, когда вы мне принесете на подносе украденное масло... А кроме того, стараюсь сделать все возможное, чтобы при этом еще и не разориться! Вам это трудно понять, так как вы — жалкий крючкотвор, у которого и за душой-то ничего нет, и вам меня не понять, потому что вам самому терять нечего.
— Это уж точно! — согласился адвокат. Он старался говорить мягко, чтобы разрядить обстановку. Но в то же время его вполне устраивал именно такой Сала — то есть без прикрас, какой он есть на самом деле, а не копирующий добренького дельца, который радостно привечает всех окружающих.
— ...И вот что я вам скажу! Я все-таки выпутаюсь из всего этого! — Сала почти кричал, потеряв контроль над собой, он просто не мог остановиться. — Я решу сам эту проблему, и притом не потеряю ни одной песеты.
— Вы это серьезно говорите?
— Да. Даже если вам это и неприятно слышать. Я из этой ямы выберусь, как из других выбирался. Да, а как бы иначе я смог заработать свое состояние?
В этот момент загудел селектор.
Сала, казалось, испепелил его взглядом.
— Послушай, ты, — крикнул он в трубку секретарше, — я же ясно сказал, чтобы меня ни в коем случае не отрывали от разговора.
— Но... сеньор Сала, это сеньор Лафонн у телефона... Он настаивает на разговоре с вами, утверждает, что речь идет об исключительно важном, безотлагательном деле. Он очень настаивает, чтобы я соединила его с вами.
— Ну вот еще! Теперь и этот пижон ко мне прицепился. Все строит из себя важного господина. Ладно, соедини меня с ним... — Сала переложил телефонную трубку в правую руку. — Алло... Я вас слушаю, Лафонн.
— Приключилась беда!
Вик — Барселона
— Приключилась беда! Я — в отчаянии. — Голос бельгийца был как бесцветный, казалось, вместо него говорит автомат. — Масло... то масло, что вы нам прислали на экспорт. Мы его выставили на продажу в супермаркетах, а оно везде стало окрашиваться в другой цвет — фиолетовый, и к тому же начало светиться. Мне сейчас звонят из самых разных городов Европы. Это катастрофа!
— Фиолетовый? Светится? — Сале казалось, будто все это снится в дурном сне. — Да что вы говорите!
— Это полная катастрофа. Супермаркеты забиты этим маслом, а от бутылок исходит свечение, от тех самых бутылок, что вы мне послали...
— Нет, Лафонн, нет! Я тут ни при чем! Я действовал... по вашему указанию. Будь они прокляты, ваши советы! Что же теперь будет?
— Это ужасно, предотвратить скандал невозможно... Везде одно и то же — ив Бельгии, и в Голландии, и во Франции, и в Италии... По радио только об этом и говорят. Вы же знаете, как общественное мнение чувствительно к вопросу о продуктах питания, особенно, если обнаружится хоть малейший дефект. — У Лафонна сел голос, казалось, он походил на звук, исходящий от мяча, из которого выпустили воздух. — А что еще будет, когда и газеты выйдут!
— Сукин вы сын! Я же не хотел подмешивать в масло эту вашу проклятую жидкость! Вы меня просто обманули тогда, во время разговора в аэропорту в Брюсселе! — Лицо Салы, до того красное, стало белым, вернее, обрело восковой оттенок. — Это — настоящий заговор против меня, все хотят разорить меня, мою фирму. Но... Посмотрим еще, кто будет смеяться последним.
— Мне, во всяком случае, не до смеха, — ответил Лафонн убитым голосом. — Пожалуйста, не отходите далеко от телефона! Я вас буду держать в курсе наших дел.
— Идите вы к черту! — Сала бросил трубку. Несколько мгновений взгляд его блуждал по бумагам, лежавшим на столе, потом он как будто неожиданно для себя заметил, что Салинас сидит прямо против него.
— Поняли вы, что происходит? — крикнул он ему. — Вы поняли, какую мне свинью подложили? Я так и думал, что вы все, умники поганые, подведете меня под монастырь! Зачем я только вам всем поверил!
— Так что же происходит? — Адвокат был до крайности заинтригован. — В чем дело, скажите все-таки?
— Все бутылки с маслом, которые я экспортировал Лафонну... точнее, на имя СОПИК, внезапно окрасились в фиолетовый цвет. Как вам это нравится? К тому же масло еще и светится,оно излучает свечение! Невероятно! И подстроено все это нарочно, чтобы окончательно меня разорить! — Отчаяние, видимо, полностью охватило Салу. — Этот удар я уже не перенесу, это для меня слишком...
Как и во все моменты, когда угрожала опасность, Сала велел призвать к нему Жаумета. Минут через десять тот чуть ли не бегом ворвался в кабинет.
— Жаумет, мы попали в еще более страшную переделку... — по голосу Салы чувствовалось, что он сам себя глубоко жалеет. — Масло, которое мы экспортировали СОПИК, неожиданно принялось светиться.
— Понятно! — Жаумет с полминуты раздумывал, сидя неподвижно на стуле и подобрав под себя короткие ножки. — Но не такая уж это страшная переделка, если вдуматься. Согласно документам, масло поставил нам Рольдан. Разливал его и наклеивал свою этикетку Гарсиа, экспортировалось оно фирмой «Ла Онрадес АО», ввозила в Европу СОПИК. Мы нигде не значимся в бумагах, относящихся к сделке, нет нас в платежных документах... так что это не наша проблема, это — проблема СОПИК. Ну и, конечно же, Лафонна, который взялся распределять эту чертову смесь по всей Европе!
— Да. Конечно же! — Сала, полуоткрыв рот, жадно слушал слова этого невзрачного человечка, который, судя по всему, в очередной раз спас его, прибегнув к хитроумным бюрократическим уловкам с документами. — Ты ведь совершенно прав!
