Джина Лагорио - Она и кошки
Тони резко оборвала спор. Пускай Джиджи и дальше считает ее чуткой и милосердной, не надо ему показывать, какой нетерпимой, язвительной она может быть. А Джиджи вдруг заметил горестную складку у ее рта, ссутулившуюся спину, даже загар вроде бы как-то поблек. Его-то кожа все еще отливала бронзой после стольких дней, проведенных с ребятами на лодке. Чувствуя себя виноватым, он вспомнил, как Тони часто отказывалась от прогулок, чтобы успеть приготовить на всех, как в последние десять дней, почти не вставая, сидела за машинкой, хотя знал, что она любит поваляться на берегу.
Лето подходит к концу, скоро сентябрь, надо же как-то использовать последние деньки. Джиджи схватил ее за руку.
— Сегодня никакой работы: полный отдых, только море. А вечером придумаем что-нибудь.
— Может, и Тоску с собой возьмем, а?
Это снова она, его женщина, которой так мало надо, чтобы вернуть утраченный было вкус к жизни.
Целый день они жарились на пляже и наслаждались ласковым морем. А на закате зашли за Тоской, которая уже ждала их, вся разодетая. Джиджи заказал по телефону три места в концертном зале собора в Черво.
Дорога оказалась почти пустой, и приехали они еще засветло. Черво — их любимый дивный уголок Лигурии, а Тоска его ни разу не видела и, конечно, с замиранием сердца смотрела на горы, круто уходящие в голубую высь, на серебристые оливковые рощи, на узенькие средневековые улочки, перекрестки с резными арками и небольшую площадь, запертую, как жемчужина в раковине, домами и церковью, чуть окрашенной в розовато-зеленоватый цвет сумерек. Тоска все время ахала от восхищения.
— Был бы здесь Марио!
Они вошли в собор, Джиджи рассказывал историю его постройки. Места их были в партере, огороженном расписным каменным парапетом. Тоска на секунду присела на ступеньки барочной лестницы и оттуда любовалась новым чудесным видом, открывшимся взору.
— Настраиваюсь на музыку, — сказала она, хотя они и так все поняли, видя порозовевшее от восторга лицо. — Вот это место — тоже музыка… А собор… он как будто огромный подарок. Впрочем, почему как будто? Так оно и есть, раз он построен на деньги, пожертвованные ловцами кораллов.
Тони сидела на парапете и молча курила. Воздух благоухал ароматами цветов, свешивающихся с каждого балкона. Тони была рада, что снова сумела доставить удовольствие Тоске, правда, боялась, что потом она разочаруется: в программе была музыка, которую Тоска вряд ли понимала.
Римский квартет играл Бетховена, потом Малера и, наконец, Шумана.
В антракте Тоска спокойно сказала:
— Первую вещь я совсем не поняла. Может, она и красивая, но вокруг красота такая — и море, и луна, и такой ласковый ветерок, — что я никак не могла сосредоточиться на музыке… Слишком много всего. Хоть убейте — ни одной ноты не вспомню. Зато потом… хорошо бы иметь пластинку с этим «Штатс-квартетом»… не запомнила я композитора, но если рай есть, то ангелы должны играть такую музыку.
Во втором отделении Тоска слушала Шумана уже очень внимательно, сосредоточенно: эту музыку нельзя было пропеть, но от нее внутри оставалась какая-то щемящая грусть. Когда они уже шли к машине (Джиджи оставил ее поблизости, в оливковой роще), Тоска сказала:
— Я бы купила все три произведения. Даже этого беднягу Бетховена, хотя я его и не оценила. Но все-таки не представляю, как можно выучить такую мелодию, я бы ни за что ее не сыграла. Вернее, она звучит в мозгу, как стихи, заученные в детстве, но повторить ни за что не получается… Господи, какая же я дура, болтаю о том, чего не знаю! — добавила она смущенно.
Они поехали в ресторан на берегу моря, и Тоска вновь с наслаждением поела, предоставив друзьям вести беседу. Но в какой-то миг вдруг сникла: видно, подумала о том, как одиноко ей будет после их отъезда, догадался Джиджи.
И впрямь она поинтересовалась, когда подали кофе:
— Вы когда уезжаете? — Но не стала дожидаться ответа, а как бы подытожила свои невеселые размышления: — Конечно, всего этого — музыки, ужинов, разговоров — мне будет не хватать, но зато и вспомнить есть что.
У Тони язык словно присох к гортани, она только беспомощно посмотрела на Джиджи.
— Разве не лучше что-то иметь и потом потерять, чем не иметь ничего? — вновь заговорила Тоска.
— Браво, синьора! — Джиджи пожал лежавшую на скатерти полную белую руку с изящным обручальным кольцом на безымянном пальце. — Вы, как всегда, попали в точку. А знаете, что до вас это уже сказал один английский поэт? «Лучше любить и потерять, чем не любить никогда».
Тоска смотрела вдаль, туда, где темноту моря прорезали редкие огоньки.
— А как это звучит по-английски? Я когда-то учила и английский, и французский. Теперь уж позабыла, ни слова не понимаю, а слушать люблю…
Тони повторила по-английски стихи Теннисона, и в памяти ее всплыли далекие годы юности, окутанные романтическим ореолом.
Джиджи вел машину по Аурелии, огибая крутые скалы и извилистые мысы на этом участке побережья. Должно быть, это утомительно — ехать по автостраде, когда навстречу мчатся слепящие фары, подумала Тоска и, чтоб не отвлекать его, решила, что будет молчать.
Вот уж сколько дней я постоянно возвращаюсь мыслями к этой судьбе! — думал Джиджи, то и дело поглядывая украдкой на силуэт женщины, смутно различимый в зеркальце заднего обзора. Как всегда, Тоска отказалась от настойчивых предложений Тони сесть впереди, рядом с Джиджи. Вначале я хотел остаться сторонним наблюдателем, чтобы потом написать историю «белой вороны», может быть даже с психическими отклонениями. Идиот! И вот нате вам — грущу вместе с ней! До сих пор чувствую теплоту ее руки. Да, случилось нечто непредвиденное. Бесстрастность исследователя улетучилась как дым… Другие наверняка подумают: разговоры с кошками — ну, это чересчур, извращение какое-то! А я расставлял ей ловушки, раскладывал приманки и сам попался: уже не могу обойтись без общения с ней!
Он взглянул на Тони, и тут же захотелось поделиться с нею. А та улыбнулась, без слов понимая. Да, она испытывает то же самое к Тоске. Не любовь, но нечто гораздо более прочное и верное, чем любовь.
Джиджи решил поиронизировать над собой: пожалуй, об этом лучше никому не рассказывать — ни друзьям, ни коллегам, кто знает, смогу ли я когда-нибудь подняться в ее шкале ценностей до уровня Миммо! Но ирония не помогла. И только одно представлялось ему ясным в этих странных отношениях, которые он пытался было строить на холодном аналитическом расчете: важен не предмет любви, а способность любить. Вот Тоска, столкнувшись с чужим равнодушием, нашла отдушину в своих кошках. Разве этого достаточно? Почему бы и нет?
Чтобы нарушить затянувшееся молчание, он предложил:
— Мне кажется, Теннисон подходит и к случаю Маттео…
Тоска слегка наклонилась к нему.
— Вы хотите сказать, для него лучше было встретить Лавинию, чем вовсе не встретить свою любовь?
— Ну, не знаю, — вмешалась Тони, — конечно, такая девушка способна заворожить, сделать на миг счастливым, но что если рана потом останется на всю жизнь? Не породит ли это неуверенность в себе при каждой будущей встрече? Ох уж эти женщины-сфинксы, женщины-кошки, соблазняющие и ускользающие, чтобы потом их искали и преследовали. Ненавижу!
Тоска посмотрела на нее как-то странно, и Тони тут же оговорилась:
— Я позволяю себе так говорить, потому что Джиджи уже знает мое мнение на этот счет. А вы мне друг, так что, думаю, я не должна перед вами притворяться.
Тоска, довольная, откинулась на спинку сиденья:
— Нет-нет, я с вами согласна. Некоторые женщины используют свое тело как приманку. Мне тоже это претит, но, по-моему, у них есть оправдание. Пусть лучше за тобой гоняются, чем бегать самой… и когда ждут тебя, а не ты… — Она вздохнула. — Маттео еще ребенок, а уже пережил такое потрясение… ведь я все видела, Тони знает… Со временем, когда боль утихнет, он будет вспоминать о нем как о великом счастье, которое дается один раз и на всю жизнь… Скрипка коротка, а музыка долга, как говорила моя бабушка… — Она помолчала и потом вдруг заговорила изменившимся, совсем молодым голосом: — Моя бабушка… она, знаете, была себе на уме… так вот, она еще говорила, что одно наслаждение стоит сотни неприятностей. Наслаждение Маттео получил, а неприятности не заставят себя ждать.
Джиджи, собравшись с духом, сказал:
— Да, неудачу в первой любви пережить нелегко. Но за дорогие вещи нужно платить, таков закон. Я думаю, он нам еще прочтет свои любовные вирши, а мы потом позвоним вам и все расскажем… Кто знает, может, этим летом родился новый Теннисон!
Из всей этой тирады Тоска, казалось, уловила только одно — обещание позвонить. Во всяком случае, в машине она не проронила больше ни слова, а когда подъехали к дому, снова спросила у Тони:
