Оксана Обухова - Рефлекс убийцы
— Подслушивают, что ли?! — испуганно, но с крохотной долей восторга уточнила баба Надя. Не только богатейку Генриетту, понимаешь ли, через мобильники-компьютеры наблюдают — пенсионерку Губкину подобной чести удостоили. Стараются.
Выходит, значит, тоже не лыком шита Надя Губкина. Серьезный интерес у серьезных преступников еще вызывать умеет.
Майор Дулин, кажется, эту мизерную радость уловил. Фыркнул, крякнул, но ответил по теме:
— Пока наши технари за вашими телефонами присматривают, вроде бы все в порядке. Но… Ничего лишнего по телефону лучше не говорить, а из сотового вообще батарейку вынуть. Понятно?
— Угу. Сделаю.
— И сидите дома. Вместе с Бубенцовым. Приеду — поговорим.
— Посижу, посижу. А ты когда, Володя, вернешься?
— Та-а-ак… Завтра у меня два допроса и очная ставка в «Крестах»… Надеюсь до вечера управлюсь и ночью домой. Утром буду в Москве.
— Ко мне придешь?
— Как дело сложится, — замялся Дулин. — Тут, Надежда Прохоровна, с вами один человек познакомиться хочет… — Не стал продолжать, оборвал намек. — Но об этом после. До свидания. Дайте, пожалуйста, еще раз трубочку Алексею…
На этот раз Алеша отошел к батарее, и ничего Надежда Прохоровна не расслышала. Увидела только, как щеки старшего лейтенанта малиновыми шлепками покрылись, и только тот закончил разговор, спросила, сидя на табурете, глядя снизу вверх:
— Что происходит, а, Алеша?
— Не знаю, — задумчиво, смотря куда-то в сторону, ответил тот. — Хотел вас об этом же спросить… Вы снова куда-то вляпались? — Глянул пристально на хорошо знакомую бабушку.
— Что значит — вляпалась?! — возмутилась та. — Я следствию помогаю!
— В чем? — пытливо прищурился бывший участковый.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — важно ответила пенсионерка и поднялась с табурета.
— Да уж… — задумчиво пробормотал Алеша. — Если Терминатор так разбушевался…
— Какой Терминатор?
— Дулин. Его так на нашей «земле» зовут — Володя Терминатор.
Для Шварценеггера росточком Вова не вышел, но по сути — похоже, подумала Надежда Прохоровна. Стальной мужик.
Весь следующий день Надежда Прохоровна просидела в квартире.
Но, честно говоря, скучать ей не пришлось.
Вначале заявилась седая и важная медицинская дама с квадратным чемоданом.
Ее приход предварил смущенный монолог Алеши: «Тут утром, Надежда Прохоровна, Дулин позвонил — спрашивал, как на вас неудачное нападение отразилось… Я врать не стал, ответил — весь день в кровати пролежали. Он сказал — днем врач придет, кардиограмму сделает. Вы не возражаете?..»
Против лишней заботы не будет возражать ни одна нормальная бабушка.
Кроме, наверное, железобетонной крепости Надежды Губкиной. Надежда Прохоровна попробовала поворчать — вот еще удумали, к здоровой бабке занятых людей таскать. Но глаза у воспитанника сделались такими несчастными, а на щеках вновь обозначились шлепки недавнего нагоняя, что баба Надя смирилась: Алеша человек подневольный, ему приказ из Питера поступил — он выполняет: обеспечивает бабушке медицинское обследование.
Пришлось содействовать. Принять седовласую, по виду жутко опытную медичку и получить от нее вполне ожидаемый диагноз:
— Давление как у космонавта. С таким сердцем еще лет пятьдесят без всяких таблеток проживете, Надежда Прохоровна.
Баба Надя оправила сбитый осмотром домашний костюм, вышла в коридор и победно посмотрела на замершего под дверью воспитанника: «Можешь звонить своему Терминатору, сообщать: задание выполнено, товарищ майор, бабушка здорова!»
И кто бы сомневался. Денек капельки Сонины попила, в постельке полежала — и будет с бабушки.
После ухода серьезной врачихи развлекать сидящую взаперти пожилую сыщицу взялся уже сам Бубенцов.
Надежда Прохоровна и Софья Тихоновна сидели в гостиной перед телевизором, смотрели новости по НТВ. (Надежда Прохоровна вообще предпочитала «мужские» телеканалы — НТВ и РЕН. Всякую сладенькую сериальную чепуху для рыдающих над сказками домохозяек ставила пониже крутых боевиков и мордобойных ужасов.)
В гостиную зашел Алеша и незаметно сделал бабе Наде круглые глаза, намекая выйти.
Надежда Прохоровна тихонько встала с дивана, мол, пойду чайку поставлю, зевая, сказала Софе и выскользнула за дверь.
Алеша поманил ее дальше в свою с Настенькой спальню. Провел бабушку в комнату, плотно закрыл дверь — у бабушки от такой секретности брови наверх уползли, сказал почти шепотом:
— Звонил Дулин. Просил вас вставить обратно в мобильный телефон батарейку, — и многозначительно выпучил глаза. Сделал паузу.
— Поня-а-атно, — задумчиво прошептала баба Надя. — Подслушивать меня, Алеша, начали?
— Да, — впервые четко, зная о том, что происходит вокруг, ответил Бубенцов. — Владимир Николаевич попросил еще вам передать: как только вставите батарейку, побормочите что-то о поломке телефона, который якобы только что починили. Понятно?
— Да.
— Потом скажите, что перестали болеть, почти выздоровели…
— Сразу тоже, что ль, сказать? — попадая под таинственно напряженный тон старшего лейтенанта, поинтересовалась баба Надя.
— Нет. Дулин сказал — так, между делом на нездоровье посетуйте. Мол, болела, но уже поправилась. Ни о каких делах, связанных с расследованием, ни гугу. Забыли. Ясно?
Надежда Прохоровна допятилась до краешка широкой постели молодых, села на уголок…
— Алеш… а что… выяснить, кто меня подслушивает, и поймать его за руку нельзя?
— Не знаю, Надежда Прохоровна, — чистосердечно признался новоиспеченный оперативник. — Может быть, нельзя. Может быть, у Дулина какие-то основания так поступать есть… Но вирус в ваш мобильник уже пытаются пропихнуть. Это Владимир Николаевич ясно сказал: «Никаких разговоров о деле, как только вставите батарейку в телефон».
— Господи, Твоя воля, — прошептала баба Надя. — Что делается-то, а, Алеша?! Чего ж они этого преступника поймать-то не могут?!
Огромный черный силуэт, скрывающийся за углом дома, донимал воображение пожилой любительницы мордобойных сериалов и не давал покоя. Баба Надя уже была не рада, что залезла в такую круто заваренную кашу, вляпалась, как говорил Алеша. Встряла.
По телевизору смотреть на приключения молодцеватых сыщиков и крепкоголовых спецназовцев — одно. Они руками-ногами ловко машут, от пуль уворачиваются…
Другое дело, когда тебе за семьдесят, колено ноет, позвоночник на всякий чих отзывается, и все происходит совсем не на экране, а очень даже наяву.
Совсем другое дело. Родная шкура ужас чувствует, твое лицо испариной покрыто…
Алеша сел возле бабушки, положил теплую руку на скукоженное плечо, шепнул:
— Я рядом, баба Надя. Я — тут.
— Я знаю, Алеша, знаю.
— Страшно?
— А ты как думаешь?
Оперативник не ответил. Только плечо длинными сильными пальцами покрепче сжал.
Вот ведь жизнь-зараза. Зачем груздем называться, если в кузов лезть не хочешь?!
Утром, часов в одиннадцать, Надежда Прохоровна мыла на кухне посуду. Софья Тихоновна курицу для бульона на огонь поставила, пену снимала.
Зашел Алеша. Нашел глазами бабы-Надин мобильный телефон на столике и громко сказал:
— Софья Тихоновна, вам из домоуправления звонили. Просили пенсионное удостоверение принести. Какой-то у них к вам вопрос есть.
— Ох, — сказала Софа. Очень супруга профессора Савельева не любила с официальными лицами в их кабинетах общаться, бумажки разбирать. — Только мое удостоверение просили?
— Да. Что-то они там с льготами мудрят, переоформляют. Просили прямо сейчас зайти.
Софья Тихоновна убавила газ под кастрюлей, положила на блюдце шумовку.
— Присмотришь за бульоном, Надя? — сказала, снимая фартук.
— Присмотрю, — кивнула баба Надя.
А у самой душа тихонько к пяткам скатилась.
Не зря Алеша такой таинственный пришел. Задумал что-то, и, скорее всего, не сам. Дудинская рука во всем чувствуется, убирают Софу из дома.
Алеша подошел поближе, нажал на бабы-Надину руку, собирающуюся выключить воду над раковиной, прошептал одними губами: «Пусть шумит».
Сам, все гак же придерживая мокрую бабушкину руку, вывел ее из кухни, завел в гостиную и плотно прикрыл за собой дверь.
Серьезен был старлей невероятно.
Даже бледен.
На заострившихся скулах натянулась кожа, глаза мерцали суровыми оловянными пуговицами, баба Надя даже струхнула. Но объяснений непоняткам молча ждала.
— Звонил Владимир Николаевич. — Голос нового оперативника шелестел сухо и безэмоционально, как страницы протокола. Мурашки вызывал. — Просил вас прийти в районную поликлинику, там с вами хотят встретиться.
— Со мной? Зачем?
— Поговорить. Сюда этот человек прийти не может.
