Случилось нечто невиданное (ЛП) - Даскалова Мария
— Интересно, чем занимаются здесь эти блестящие мундиры?
— Затрудняюсь ответить тебе по-русски, Андрюша, — ответил Феликс. — Могу сказать точно по-турецки. Высматривают сеир. Понял? — и он принялся объяснять, что означает это турецкое слово.
Молодые люди направились к дипломатической палатке. Внезапно Феликс дернул Муравьева за рукав.
— Подожди! Видишь, это Дибич. Это одна из знаменитостей. Только не пялься так на него, неудобно, Андрюша.
Муравьев и от других слышал о начальнике императорского штаба бароне Дибиче, но никогда не видел его. Поэтому при словах Феликса Петровича застыл на месте. Короткое тучное тело «блестящей знаменитости» носили маленькие кривые ножки, которые бог знает как выдерживали такую тяжесть.
Дибич вошел в императорскую палатку, перед которой уже толпился генералитет. Феликс Петрович начал перечислять имена князей, баронов и графов, известных своим происхождением.
— Вон князь Евгений Вюртембергский, старый участник Бородинской битвы. А вот там крупный русый красавец — это граф Толстой, рядом с ним князь Долгоруков. Молодой генерал — это Делингсгаузен, многообещающая личность. Он разговаривает с графом Нессельроде… Ты ведь знаешь, кто такой Нессельроде?
Чем больше имен слышал Муравьев, тем больше он убеждался, что его дворянское происхождение — ничто по сравнению с такими величиями, в чьей власти находились государство и весь народ. Насмотревшись на знаменитостей, они отправились в канцелярию. Там царила полная неразбериха. Они так и не узнали, кто их вызывал. Кто-то мимоходом подсказал, что их искал сам Антон Антонович, но тот, вероятно, уже в главной штаб-квартире. Вдвоем они отправились туда и встретили там такой же беспорядок. Никто не обращал на них внимания. Наконец они наткнулись на самого главнокомандующего фельдмаршала Витгенштейна. Старик держал в руках какой-то лист и гневно кричал на начальника штаба Киселева. Феликс Петрович и Муравьев, посторонившись, встали неподалеку от входа.
— Вы читали, что пишет Рот? Он говорит о каком-то болгарском отряде! Кто ему разрешил составить отряд из болгарских добровольцев? Он понесет за это ответственность! Что за своеволие! Пишите… садитесь и пишите. Распустить этот дьявольский отряд!
Генерал Киселев, однако, только усмехался и перекладывал в папки на походном столе различные приказы и донесения, не выказывая никакого намерения сесть и писать. Молодежь почувствовала себя неудобно.
— Пойдем отсюда, — шепнул Муравьев другу.
В главной квартире непрестанно сновали адъютанты, офицеры по особым поручениям, искали то или другое, но Антона Антоновича там не было, и они незаметно вышли.
— Андрюша, слышал? Болгары сформировали отряд. Браво! А наш главнокомандующий разгневался. Что за глупость! Цезарь никогда бы такого не сделал. Что за военачальник, который отказывается от помощи. Знаешь, какие перед войной имелись проекты об участии в ней болгар?
Муравьев развел руками. Он о таковых даже и не слышал. Тогда Феликс Петрович рассказал ему об интересных проектах адмирала Сенявина и офицеров генштаба Серистори и Ланжерона.
— Это умные люди, — сказал Феликс. — И все трое по отдельности предложили свои проекты по организации участия болгарского населения в предстоящей войне. Они знали болгар по минувшим войнам и понимали, что так или иначе болгары примут участие в войне. Будут участвовать в любом случае — с разрешением или без такового. Поэтому все трое предложили организовать партизанскую войну в тылу врага. Вроде той, что была у нас в 1812 году.
— Это было бы чудесно, — одобрил Муравьев.
— Да, но если бы один из этих проектов был принят, и на болгар возложили бы партизанские действия, то тогда этот народ должен был бы получить свободу и независимость. А это Европе не выгодно. И мы идем проливать тут свою кровь, подвергаться тысяче опасностей, сообразуясь с французскими, английскими и австрийскими желаниями. Это называется… политикой. — И Феликс Петрович обозвал европейскую политику крепким русским словом, характеризующим поведение уличной проститутки.
Через час армия в походном порядке — авангард, кавалерия, пехота, артиллерия и обоз — двинулась от Бабадага к Карасу под палящими лучами добруджанского солнца. Двинулись вперед и обе главные штаб-квартиры — императорская и армейская, со всем дипломатическим корпусом, сопровождаемым дипломатическими условностями, прислугой и специальной кухней. Позади армии осталась цветущая долина Бабадаг, а перед ней лежала знойная безводная ширь Добруджи.
— С таким замечательным продвижением мы будем проходить по три или четыре версты в день, — тяжело вздохнул Феликс Петрович, проведя верхом несколько часов под палящим солнцем. — А как припекает! Господи помилуй!
— Феденька, какой-то фантазер вроде тебя придумал это название — Добруджа. А? Добруджа. С какой стати? — Таким же тоном отозвался Муравьев, стирая с лица пот. — Голая и сухая земля. Реки без воды… Что за добро имеется в этой земле, не понимаю.
Остановились пообедать и отдохнуть в опустевшем селе. Вода во фляжках сильно нагрелась, надо было поискать свежей. В селе не могло не быть колодца. Феликс Петрович отправил Ивана Ильина на его поиски. Но тот вскоре вернулся, присел у повозки и закрыл глаза.
— Тебе что, плохо? — испуганно спросил его Муравьев.
Старый казак стучал зубами как в лихорадке, лицо его побледнело. Феликс Петрович забеспокоился.
— Эй, казак! Не пугай нас. Что с тобой? Подожди, я тебе… я сейчас… И Феликс Петрович стал рыться в сундуке. Там у него лежала прибереженная на всякий случай бутылка из императорских запасов.
— Что им сделали бабы и детишки, ваше благородие? Что они им сделали? Собственными глазами видел. Мать с дитём повесили. — И он начал креститься: — Помилуй, господи, души несчастных… Да разве так можно! Мне рассказывали, но я не верил. Язычники проклятые! Дитё не пожалели…
Только сейчас Феликс и Андрей вспомнили слова болгарина, сказанные в той корчме близ Сатуново, о султанском фирмане. Эти несчастные, наверно, отказались покинуть село.
