Педро Касальс - Посредник
Сала снова очутился в баре «воздушного моста», где всегда испытывал особое удовольствие. Вскоре появилась первая группа прилетевших из Мадрида, среди которых было много его знакомых. Увидев посредника, Пепе Рольдан очень удивился, ибо ожидал увидеть Салу в его квартире, а не на аэровокзале:
— Черт побери! Вот это честь для меня! Приехал меня встречать... да и еще в такую рань, — заулыбался Рольдаи. — К тому же на улице дождь идет...
— Нам надо срочно обсудить важное дело, — Сала взял его под руку и повел к такси.
Войдя в квартиру, Сала обратился к трем своим сотрудникам, продолжавшим работать за столом в гостиной:
— Вот что. Мне нужен этот стол — хочу поговорить с сеньором Рольданом и с Жауметом.
— Мы уже закончили, — сказал директор банковского отделения. — К тому же мне пора ехать в Вик, скоро банк откроется.
Хозяин разливного завода тоже попрощался:
— Значит, встречаемся в вашей конторе — обсудим все детали. До свидания!
Сала говорил с напором:
— Вот что, Пепе, предлагаю тебе решение, благодаря которому сможешь вылезти из дерьма, в которое ты попал.
— Я весь обратился в слух, — ответил Рольдан, не скрывая напряжения.
— Ну, так вот. Ты ведь торгуешь оливками в банках и другими консервированными продуктами. Как ты посмотришь на то, что я куплю у тебя твоих товаров на сумму, скажем, в триста миллионов, да при этом еще предложу приличную цену...
— Господи! — воскликнул Рольдан. — Тогда я снова стану человеком — в ином случае мне предстоит добиваться отсрочки платежей.
— Какая там отсрочка платежей... Тебе, если уж говорить откровенно, надо думать о том, как бы вообще не обанкротиться, — безжалостно заявил Сала.
— Ну уж! Не надо так преувеличивать.
— Я не преувеличиваю, Пепе, и ты это прекрасно знаешь.
Жаумет молча следил за разговором. Он вжался в кресло, так ему хотелось остаться обоими незамеченным. Но Сала обратился к нему:
— Послушай хорошенько, что я сейчас скажу Рольдану, — тебе придется приготовить после этого целую кучу бумаг.
Жаумет, ничего не отвечая, только кивнул.
— Как ты сам понимаешь, Пепе, я собираюсь о чем-то попросить тебя в обмен на то, что выручаю тебя из трудного положения.
— Я так и думал.
— Прекрасно. Мне нужно подготовить пачку документов, которые оправдывали бы... оправдали бы юридически крупную операцию по экспорту оливкового масла.
— Оправдали юридически? — забеспокоился Рольдан. — Ты хочешь сказать, что если понадобится, моя фирма должна выглядеть как поставщица масла для тебя?
— Вот именно. Ты все понял. Но мы сделаем это только на случай ревизии. В ином случае бумаги эти вообще никто не увидит.
— Это ж вроде как запродать душу дьяволу, — вздохнул Рольдан.
— Тебе решать... Решишься — тут же оформим документы. Не захочешь — готовься к сомнительному удовольствию, которое ждет тебя с отсрочкой платежей.
— Ну, Сала, ты меня просто в угол загнал.
— Нет! Я тебя спасаю. Вернее всего, мне и не придется прибегать к этим злополучным бумагам. Ну, а если придется это сделать, предупрежу тебя заранее и ты сможешь принять меры, скажем, договориться с другими поставщиками. Выход, который я тебе предлагаю, может решить все твои проблемы. Что тебе еще надо? — воскликнул посредник, не скрывая недовольства.
— И ты сейчас же выплатишь мне часть денег наличными, прямо сейчас?
— Не знаю... Не знаю... А сколько ты хочешь? — Сала чувствовал, что и в этой партии игры он одерживает победу. — Я же никогда не плачу вперед, только когда получаю товар.
— Я хочу, скажем, десять процентов от годовой суммы всех поставок, то есть тридцать миллионов песет, — осторожно сказал Пепе Рольдаи.
— Да ты шутишь! Единственное, что могу предложить выплатить, как только ты подпишешь контракт, два миллиона песет. — Сала дожимал партнера. — Да и то соглашаюсь я на это, чтобы доказать свое расположение к тебе. На большее я не пойду!
— Пять миллионов.
— Три — и баста! — Сала встал.
— Согласен.
Оставшуюся часть дня Сала, Рольдан и Жаумет продолжали работать в квартире на Пасео-де-ла-Бананова. Жаумет отпечатал целую кипу бумаг, а Сала и Рольдан внимательно читали их и укладывали стопками, готовя к тому торжественному моменту, когда их надо будет подписать. Жаумет был профессионалом высокого класса, умевшим ловко оформлять бумаги, — в этом деле с ним трудно было кому-либо поспорить.
Оторвались они от работы лишь на полчаса, чтобы наскоро перекусить бутербродами, которые запивали пивом. К пяти часам все бумаги были подписаны. Сала окончил рабочий день, поставив свой автограф на чеке в три миллиона долларов на имя Рольдана.
Барселона
Выйдя из офиса Инохосы, Салинас взял такси и поехал на химический факультет. За ним, как заметил адвокат, все время следовал «Сеат-127». Салинас запомнил его номер, но подумал, что, скорее всего, машина случайно ехала по тому же маршруту, что и он.
Войдя в здание факультета, он спросил про доктора Кармину Эрнандес. Служитель проводил его до ее лаборатории. Там находился бородатый молодой человек, тщательно, капля за каплей, наливавший пипеткой в мензурку какую-то дымившуюся жидкость. Покончив с этим занятием, он, не поздоровавшись с посетителем, спросил:
— Кого ищешь?
— Мне нужна Кармина Эрнандес.
— Она ушла с полчаса назад, — бородач посмотрел на часы. — Так что теперь ее не будет до понедельника.
— А ты не знаешь, где я могу ее найти?
— Нет. По четвергам она обычно уходит, а возвращается только в понедельник. А вот где она находится — не говорит. Она ведь очень скрытная, очень...
— Может быть, она у себя дома, — продолжил свои расспросы Салинас.
— Не думаю. В Барселоне она, насколько мне известно, находится только в те дни, когда работает на факультете — то есть с понедельника до четверга, да и то в последний день уходит сразу же после обеда.
— А чем именно она здесь занимается?
— Послушай... А сам-то ты кто такой?
— Меня зовут Лисинио Салинас, я адвокат, расследую дело, связанное с пищевой технологией, а потому очень заинтересован в помощи Кармины. Мне сказали, что она толковый специалист. Верно ведь?
— Да. Это уж точно. Она специализировалась в Калифорнии. И к тому же очень добросовестная во всем, не говоря уже о том, что работящая.
Они разговорились, поведав друг другу, кто где учился, — так они проболтали с час. Бородач был в докторантуре и работал с Кармином.
Салинас всячески подбивал собеседника на то, чтобы тот что-нибудь еще рассказал ему о своей коллеге. И все же быстро понял, что вся информация, которую ему удалось получить, ни на шаг не подвигала его в деле Салы. Тем не менее, Кармина вызывала у него какой-то обостренный интерес, хотя, если бы его спросили о причинах, он и не знал бы, как это объяснить.
— Ну, а какие-нибудь несовершенства у Кармины все-таки есть? — пошутил он, не скрывая любопытства.
— Ни одному мужчине, чтобы я знал, не удавалось к ней подступиться! И еще — она такая скрытная, что никто и понятия не имеет, чем она занимается после того, как уходит отсюда. Кое-кто утверждает, что мужчины ей вообще не нравятся. — Химик сейчас говорил, будто рассуждал вслух. — Вообще-то она часто одевается как-то слишком уж по-мужски. Да еще коротко стрижется, носит широкие свитера, и вообще походка у нее не женская.
Раздумывая над услышанным, Салинас направился по адресу, который Кармина дала ему, когда они были в баре «Наварра». Жила она в богатом доме, расположенном на улице рядом с монастырем Педральбес, засаженной аккуратно подстриженными деревьями. Адвокат поднялся по четырем ступенькам из грубого камня и толкнулся в дверь — дверь была из цельного куска дымчатого стекла. Привратник, одетый в серую форму с позолоченными пуговицами, объяснил ему:
— Доктора Кармины Эрнандес до понедельника не будет. Если не ошибаюсь, конец недели она проводит за границей... Кажется, во Франции.
— Каждый конец недели? — спросил Салинас.
— Обычно они уезжают каждые пятнадцать дней... как правило... то есть через неделю.
Уходя из дома, адвокат полюбовался садом во дворе, в котором росли юкки и крошечные пальмы.
«Откуда у нее деньги, чтобы жить в таком доме, да еще ездить во Францию два раза в месяц? — задавал он себе вопрос. — Может быть, она просто на содержании у какого-то очень богатого человека?»
Салинас чувствовал, как все больше растет в нем интерес к этой загадочной личности. Он даже почувствовал опасение за себя, ибо это чувство, крепнувшее в нем, явно не сулило ему ничего хорошего.
«А может быть, она просто из богатой семьи, а я бог знает что напридумал, — уговаривал он сам себя.— Главное сейчас — решить дело Салы... а я пока и представления не имею, как за него взяться».
Барселона
Спокойствие и комфортность района, в котором жила Кармина, особенно чувствовались по контрасту с шумом и загазованностью на улице Валенсия, где располагался офис Хуана Пуйга. Вернее сказать, это был вовсе не офис в современном понимании этого слова, а просто захламленная старая контора.
