Атаджан Таган - Чужой
Получивший свободу Егенгельды даже не разволновался. Напротив, он внимательно посмотрел на сертипа и на полном серьезе спросил:
— А кто из вас теперь заплатит мне за серп?
— Какой еще серп? — воскликнул пузатый гаджар, вернувшийся с пленником. — Когда мы схватили тебя, у тебя в руках не было никакого серпа! Пусть Господь убережет от клеветы!
— Разве не вы отняли у меня серп, когда я рубил тростник? Зачем ты врешь? — прикрикнул на тщедушного гаджара Егенгельды, словно забыв, где он и в каком положении находится. — Думаешь, серпы на каждом шагу валяются? Человек, выхвативший у раба Божьего серп и бросивший его в реку, должен будет заплатить за него. Если не на этом свете, то на том свете все равно придется отдать, хан… Есть ад, есть преисподняя…
Наблюдая за пленным и слушая разговоры, Блоквил сделал вывод, что Егенгельды искусно притворяется.
Гара сертип, вымотанный вконец, в отчаянии махнул рукой, давая понять, что с него хватит.
— От лисы не нужны ни ее добыча, ни запах!.. Проводите поскорее!
Блоквил не понял смысла последних двух слов.
В любом случае Егенгельды повели в сторону реки.
В этот день персы произвели 1500, а туркмены 200 пушучных залпов. Я никогда в жизни не видел такой жестокой схватки обеих сторон даже безоружные люди вступали в кулачный Схватка продолжалась до самого вечера.
Сейит Мухаммет Алы аль-Хусейни. “Мервская война”.Сведения, добытые разведчиками, оказались правдой. Пятнадцатого сентября от текинцев прибыли послы. Группу возглавлял Сафарак хан. Его сопровождали несколько аксакалов, побывавших в плену у гаджаров. Прежде имевшие хорошие отношения с Мамедом хасан ханом и Новватом Хесен эль-Солтаном аксакалы рассчитывали на их сочувствие. Однако безжалостное пламя разгоревшегося пожара войны в корне уничтожило малейшие надежды на милосердие со стороны противника.
Ответ иранской стороны Сафарак хану был коротким. Принявший послов Хесен хан сказал, что он вообще не верит обещаниям туркмен. Он сообщил также, что, если туркмены не примут главного условия Ирана, они намерены перекрыть Мургаб в верхнем течении и повернуть воду в пески.
Если это намерение будет осуществлено, текинцы перемрут вместе со своим скотом. Таким образом, они должны либо принять условие, либо откочевать в сторону Хивы. Последнее никак не устраивало туркмен. Оставался только один способ разрешения спора — начать войну.
В четыре часа на рассвете 16 сентября 1860 года, огромное иранское войско пришло в движение. Пройдя берегом реки, гаджары приблизились к оборонительному сооружению туркмен. Головная часть войска, дойдя до намеченного рубежа, остановилась. Это было аккурат возле Жерендепе.
Гаджары должны были обосноваться в Жерендепе и подвергнуть артиллерийским залпам крепость. И на этом бой должен закончиться. Мощь двадцати четырех желтых пушек должны была либо сравнять туркмен с землей, либо, после обрушившегося на них с неба страшного шквала артиллерийских залпов, Говшут хан, если ему посчастливится выжить, вместе с текинскими аксакалами примет любые условия Ирана и придет на поклон. Третьего не дано.
Желтые пушки начали палить то попеременно, то все разом. Окрестности превратились в горное ущелье, в котором рычит огромная стая львов. Вырываясь их стволов орудий и поднимаясь в небо, черный дым породил причудливые очертания, похожие на отроги гор. Рычание львов, ударяясь о горные скалы, отзывалось многократным эхом. Казалось, что весь мир исчезнет в пастях голодных хищников. От дыма глаза артиллеристов слезились, уши оглохли от грохота залпов. Так продолжалось около двух часов. На той стороне реки стоял шум-гам, воздух стал мутным от пыли.
Все это время старавшийся уберечь глаза от едкого дыма, а слух от нестерпимого грохота, сквозь который на разные голоса звучало “О, Али!”, открыв глаза, Блоквил увидел перед собой стену черного дыма, и решил, что именно сегодня, именно сейчас с ним случится несчастье, которого он ждал все сорок пять дней, проведенных в пути от Мешхеда до Мерва. Ему казалось, что голые бестии, которых он видел во сне, вынырнут из дыма, как только смолкнут пушки. Он положил под голову аппаратуру, привезенную для съемок Мервской битвы, и прилег…
Как доложил командующий артиллерией Навваб Жахансуз, сотрясавшая воздух двухчасовая канонада, при которой было сделано полторы тысячи залпов и спалены тонны пороха, никаких результатов не дала, как будто сербазы стреляли холостыми зарядами. Расчеты артиллеристов не оправдались, все их залпы оказались пустым звуком. С рассветом стало ясно, что ни один из тысячи пятисот снарядов не достиг текинской крепости.
После пустых угроз неприятельских пушек текинцы заметно приободрились. Вокруг двух пушек, установленных на насыпи перед крепостью царило оживление.
Хотя туркмены не рвались в бой строем, они хорошо понимали друг-друга. Они не шли на риск, избегали драки вблизи. Персы ничего не могли противопоставить военной хитрости туркмен.
Жорж БЛОКВИЛ.Хотя иранские полководцы не придавали значения туркменским пушкам, но после первой неудачи решили усилить бдительность. Неудачное наступление двадцати четырех пушек, на которые возлагались основные надежды, сказалось на настроении армейцев. Проведав подчиненых поутру, Хамза Мирза отметил, что не только сербазы, но и старшие офицеры пали духом. Он приказал своим болтливым соратникам начать рыть убежища для себя и сербазов.
И сегодня воздух начал накаляться с самого утра. Тысячи сербазов, орудующих лопатами под палящими лучами солнца, со стороны напомнили Блоквилу работающих в поле крестьян.
Сами командиры воинских частей землю не рыли. Это делали сербазы. С западной стороны убежища они поднимали невысокий забор. Блоквил предположил, что ширина песчаного заграждения не больше двадцати сантиметров. Ему стало смешно при виде этих игрушечных по размерам оград. Наблюдая за работой сербазов, он столкнулся со старейшиной племени авшаров Юсуп ханом. Блоквил был знаком с Юсуп ханом издавна. В разговоре с французом Юсуп хан не раз говорил о том, что по своему происхождению он ближе к туркменам, нежели к гаджарам.
— Господин, вы думаете, эти убежища спасут вас от неприятельских снарядов? — спросил Блоквил у Юсуп хана.
— Если Аллах поможет — спасут, а если нет — не спасут, — Юсуп хан улыбнулся с видом человека, не очень-то верящего в Бога.
Блоквил решил, что улыбка хана — это его смех над вырытыми ямами. Но следующие слова Юсуп хана опровергли это предположение.
— От этих укрытий нам нет никакой пользы, господин. Думаете, если текинцы нападут на нас и начнется сабельное сражение, мы будем размахивать шашками, стоя в этих ямах? Конечно, нет. Но приказ есть приказ.
— Но ведь эти ямы роются против артиллерийских снарядов?
Юсуп хан снова улынбнулся. На сей раз в его улыбке отчетливо был виден сарказм. Слова его стали подтверждением:
— Ай, господин, ты лучше ни о чем не спрашивай у меня! Ты ведь сам знаешь, что означает приказ принца!..
Неожиданные залпы туркменских пушек заставили Юсуп хана замолчать.
Артиллерийские снаряды, выпускаемые из двух орудий с небольшими перерывами, хоть и не долетали до высокого шатра Хамзы Мирзы, спокойно достигали середины войска. Раздались крики и стоны.
Блоквил посмотрел на Юсуп хана. Прочитав в его взгляде упрек, хан не нашелся, что сказать, только произнес:
— Да что же это такое?
— Это начали стрелять пушки, про которые вы говорили, что они не могут стрелять! — не удержался, съязвил Блоквил, хотя и знал, что собеседнику это не понравится.
— Наверно, стреляют попавшие в их руки наши пленные, — Юсуп хан попытался обосновать неспособность туркмен стрелять из пушек. Но приведенный им довод был так же смешон, как и эти толщиной с ладонь заграждения от артиллерийских снарядов.
— Туркмены наши пленных даже близко не подпустят к своим пушкам, господин, — причислив себя к персам, Блоквил дал ответ и одновременно поднял настроение Юсуп хана.
На сей раз Юсуп хан ответил честно:
— Это правда. Но самое смешное во всем этом то, что наши снаряды не долетают до туркменского бастиона, а их снаряды сыпятся на наши головы…
— А мне показалось, тут что-то другое.
— Говори!
— В вас стреляют вашими собственными пулями. Вот что смешно. Вы на своем горбу тащили из Мешхеда в Мерв снаряды, а их из ваших же пушек выстреливают в вас, и это в самом деле смешно.
Не видя другого выхода, Юсуп хан и на сей раз вынужден был согласиться.
— Да, это и в самом деле нечестно.
Пушечные снаряды начали падать совсем близко от них.
Юсуп хан стал озираться по сторонам, словно ища укрытие. Поняв, что понастроенные сербазами заборчики не в состоянии укрыть от пуль, он остался стоять на месте, чтобы показать себя перед посторонним человеком мужественным.
