Стальной король (ЛП) - Перри Девни

— Это не игра. — Я встала со своего места, закинув сумочку на плечо. — Это моя работа. Город заслуживает того, чтобы знать, что среди них есть убийца. Женщина была убита, и она заслуживает правосудия.

— Она получит справедливость, когда копы найдут того, кто ее убил, а не будут держать невинного человека.

— Невиновного? Я достаточно читала об этом вашем клубе, чтобы понять, что твой отец далеко не невиновен.

— Бывший клуб.

— Формальность.

— Черт, ты сложная, — прорычал он.

— Увидимся позже, Кинг. — Я направилась к двери, помахав рукой Уилли, который все еще был увлечен игрой в бильярд. Ему придется искать другую попутку до офиса, потому что я не собиралась задерживаться в The Betsy ни на секунду.

Ну, может быть, еще одну секунду.

— О, и Дэш? — Я повернулась и встретилась с его взглядом. Он смотрел, как я ухожу. — Как ты думаешь, сколько времени прошло после того, как твой отец трахнул Амину Дейли, прежде чем убил ее? Час? Может быть, два? Он не производит впечатление любителя пообниматься.

Челюсть Дэша едва заметно сжалась, а глаза лишь слегка расширились. Он хорошо умел скрывать удивление, но мне лучше удавалось его заметить. Он понятия не имел, что его невинный отец занимался сексом с Аминой прямо перед ее убийством.

Я оставила его сидеть на месте, его мысли заметно вихрились, и вышла за дверь. Медленно, секрет за секретом, я раскрывала правду. Сначала об убийстве Амины Дейли. Потом о Мотоклубе Tin Gypsy.

И когда я это сделаю, возможно, это пустое чувство, что мне чего-то не хватает в жизни, наконец-то пройдет.

ГЛАВА 7

ДЭШ

Я ЖДАЛ отца у здания окружного суда в своем грузовике, лениво постукивая большим пальцем по колену. Слушание о его залоге закончилось, и как только он выпишется, мы уедем отсюда.

Было странно вести Dodge летом. Я купил этот грузовик всего за месяц до весны, так что мы все еще привыкали друг к другу. Он был черным, как и все его предшественники. Он все еще пах новой машиной, так как я не много времени провел за рулем. Как только лед на дорогах таял каждую весну, я ездил на байке, пока поздней осенью не выпадал снег. Зимы в Монтане были долгими, и большинство из нас, кто катался, не хотели пропускать ни одного хорошего дня.

Но сегодня я хотел забрать отца. У нас было слишком много тем для разговоров, чтобы откладывать их на десять минут, которые потребовались бы каждому из нас, чтобы доехать на своих байках до гаража. И я не хотел отрывать ребят от работы в гараже, чтобы доставить папин байк сюда.

Он вышел через парадную дверь в той же одежде, что и в прошлую пятницу. Его серебристая щетина была густой, почти борода, и когда он забирался в машину, его глубокие карие глаза были усталыми. Отец выглядел так, будто с момента его ареста прошел месяц, а не неделя.

— Привет. — Он похлопал меня по плечу, затем пристегнул ремень безопасности. — Спасибо. Ценю, что ты покрыл залог.

— Без проблем.

— Ты поставил мой дом? — спросил он.

— Нет. Гараж.

Судья решил, что отцу не грозит побег, но, учитывая, что он был главным подозреваемым в жестоком убийстве и его прошлую связь с клубом, залог был установлен в размере полумиллиона долларов.

— Черт. — вздохнул отец. — Надо было вместо этого выставить мой дом. Жаль, что ты не связал гараж.

— Они бы задали много вопросов, если бы я просто появился с мешком наличных из моего сейфа. — Я поставил грузовик на передачу и отъехал от здания суда. — Твой дом. Мой дом. Гараж. Неважно. Все уйдет, когда мы разберемся с этим дерьмом.

Полмиллиона наличными было не так уж трудно достать, но, учитывая, как мы заработали эти деньги, мы использовали их для таких вещей, где их нельзя было отследить. Определенно не для покрытия залога.

— Мог бы оставить меня там.

— Никогда. — Я нахмурился. Не только потому, что он был моим отцом и ему там не место, но и потому, что мне нужны были ответы. Может быть, я наконец-то смогу показать Брайс. Потому что в данный момент, в этой гонке за информацией, я терпел поражение. — Мы должны поговорить о том, что случилось.

— Мне нужен день. — Папа откинул голову назад. — Тогда мы поговорим обо всем.

— У нас нет дня.

— Полицейские не найдут ничего такого, чего бы они еще не нашли. Тот, кто подставил меня, был основателен.

— Я беспокоюсь не о копах, — сказал я ему, наблюдая, как он садится прямо. — У нас проблема с дочерью Лейна Райана с газеты.

— Что за проблема?

— Она копает. И она хороша.

— Что она нашла? — спросил папа.

— В данный момент она сосредоточена на расследовании убийства. Но я беспокоюсь, что она на этом не остановится.

— Черт, — пробормотал папа. — Нам не нужен проклятый любопытный репортер, копающийся в старых Цыганских делах.

— Нет, не нужен. Нам повезло. Мы все закрыли. Мы играли по правилам. И люди просто смирились с этим. — Они были рады, что в городе для разнообразия воцарился мир. — Брайс, эта репортерша не из тех, кто все пускает на самотек.

Эта черта была бы неотразимой, если бы она работала на моей стороне. Даже как враг, она была чертовски соблазнительна.

— Угрожал разрушить ее репутацию. Это не сработало. Но я с ней разберусь. — Мне просто нужно было понять, как.

Чем больше я давил, тем больше она давила в ответ. А Брайс была волевой женщиной. Я еще в раннем возрасте узнал от мамы, что у большинства мужчин нет шансов против волевой и упрямой женщины.

— Просто будь осторожен, — сказал папа. — Мы оба не можем оказаться в тюрьме.

— Не волнуйся. Я не собираюсь делать ничего такого, за что меня посадят в тюрьму. Я просто...должен найти что-то, что может на нее подействовать, чтобы она отступила.

Страх был моим оружием. Моим любимым инструментом. В свои 20 лет я использовал физическое насилие, чтобы заставить людей бояться. Но потом я понял, что вымогательство и шантаж обычно более эффективны. Ни одно из них не подействовало бы на Брайс, и уж точно не физическое насилие. Я никогда в жизни не причинял вреда женщине и не собирался начинать сейчас. От одной мысли о том, чтобы причинить ей боль, у меня сводило живот.

— Ты можешь придумать способ заставить ее работать с нами. А не против нас, — предложил папа.

Неплохая идея. Есть ли способ заставить Брайс стать союзником? Если бы она была другом, а не врагом, я мог бы снабжать ее информацией о Цыганах, не беспокоясь о том, что она копает за моей спиной. И тогда я мог бы контролировать информацию, которую она помещает в свою драгоценную газету.

— Умно. Это может сработать.

— Может быть, нам следовало быть более открытыми в том, почему мы закрылись, — сказал папа, глядя в окно. — Я думал, не станет ли это мишенью для нас.

— Что бы мы сказали? Не было способа объяснить это, не подняв кучу дерьма, о котором нужно молчать.

— Ты прав. — Его плечи опустились. — Просто была долгая неделя. Много размышлений о прошлом и о том, что я сделал. Я чертовски ненавижу тюрьму.

— Большинство так и делают.

Я был в тюрьме всего один раз, когда мне было девятнадцать. Меня привезли в качестве подозреваемого в нападении и избиении. Я избил до полусмерти человека, который обманул меня в покере и напал на меня с пистолетом, когда я ему об этом сказал.

Ублюдок должен был застрелить меня.

Я не был уверен, что отец сделал, чтобы заставить парня снять обвинения, но они были сняты, и парень уехал из города на следующей неделе. После этого я научился больше говорить во время драки. Прежде чем я отправлял кого-нибудь в бессознательное состояние, они знали, что если заговорят с копами, то поплатятся жизнью.

Сколько людей видели мое лицо в своих кошмарах?

Сомнение стало привычным чувством за последние несколько лет. Сомнение. И стыд. Когда-то я был горд. Гордился тем человеком, которого сделал из меня клуб. Мы прожили жизнь, следуя своду правил, рожденных не обществом, а братством. Я был так уверен в этих правилах, так неуклонно следовал им.