Аласдэр Грэй - Падение Келвина Уокера
Первый взятый им продюсер был социологом немарксистской ориентации и независимым журналистом, одинаково выступавшим против профсоюзных дифференциалов и британских капиталовложений в Южной Африке. Этот человек объявил:
— «На острие Власти» будет беспристрастно обсуждать все политические проблемы, что серьезнейшим образом раскалывают страну.
Оплаченные им представители ведущих партий дебатировали: ядерное вооружение, вступление Британии в Европейский рынок, монополии, социальное неравенство, коррупцию местных властей, резкое вздорожание жилья, загрязнение среды и шотландское самоуправление. Продюсер имел наивность верить тому, что ему внушали в школе относительно британской партийной системы, и его разочаровали эти дебаты. Он сказал шефу:
— У них нет реальных разногласий, одна видимость.
— Следовательно, страна не расколота серьезнейшим образом, — сказал член правления. — Радуйтесь!
— Однако многие убеждены, что имеются серьезные злоупотребления, с которыми правительству надлежит разобраться. Иные не могут не заметить, что избранные ими политические деятели ничего не делают в этом направлении. Может, дать этим людям тоже высказаться в нашей программе?
— Не надо, — сказал член правления, — те, кого вы имеете в виду, они — меньшинство сравнительно с целым, а «На острие Власти» призван освещать политическую ситуацию в целом. Если руководители государства предпочитают вести политическую борьбу в виде борьбы с тенью, мы попросту исказим картину, показывая что-то иное.
— Борьба с тенью производит на экране смертную скуку.
— «На острие Власти» есть служба информации. Она не обязана быть интересной.
Но продюсер был романтик и не умел жить спокойно. К нему пришел один заднескамеечник и поведал, что Британское газовое управление только что открыло важное месторождение нефти под толщей британских территориальных вод. Их может оказаться много, таких месторождений. И важность открытия, по мысли парламентария, состояла в том, что от экономики, базирующейся на угле, Британия переходила к экономике нефтяной, а новооткрытая нефть законно принадлежала британскому народу. Надо, чтобы правительство оказало содействие Национальной Британской нефтяной промышленности, а не отдавало бы нефть на откуп международным корпорациям, откуда все утечет в Америку. Парламентарий, безусловно, был фанатик, но поскольку ни пресса, ни парламент не высказались должным образом о существовании британской нефти, продюсер решил сделать документальный фильм, где столкнутся лбами заднескамеечник и министр топлива и энергетики, в чьей компетенции эти вопросы. Продюсер предпринял нужные шаги и через три дня был заменен Гектором Маккелларом. Общее Мнение объяснил, что прежний продюсер не разобрался в посреднической миссии телевидения.
В реальной политике Маккеллар разбирался лучше своего предшественника, но он тоже был романтик и хотел, чтобы программа была интересной. Поскольку столкновение значительных идей расценивалось как слабое телевидение, он предпочел хотя бы раз в две недели давать на экране столкновение личностей. Такая сшибка нечасто выявляла разногласия, но всегда должна была оставлять будоражащее впечатление. Самой яркой личностью в британской политике тех дней был Дилан Джонс, первый профсоюзный деятель, ставший премьер-министром. У его отца было небольшое, но доходное дело, сам он был широко образованным человеком, и профсоюз его, объединявший архитекторов и конструкторов прецизионных станков, по существу, смыкался с профсоюзами конторских служащих, однако благодаря уэльскому акценту рабочий люд видел в нем своего, и средний класс как бы оказывал ему снисхождение. А на телевидении, по мнению Маккеллара, самой яркой личностью был Келвин Уокер. Знаменитым он пока не стал, но за три недели работы в программе «На острие Власти» зрительская аудитория выросла на 19,83 %. Перепалка шотландского и уэльского выговора, полагал Маккеллар, чрезвычайно позабавит английскую публику и обеспечит его протеже общенациональную известность. Он сказал Келвину:
— Чуть форсируйте темп. С резкостями не пережимайте: он новичок на своем месте и еще популярен. Ударный вопрос приберегите для конца, — и пусть он будет личного свойства.
— Быть по сему, — сказал Келвин.
В тот вечер он чувствовал себя совершенно по-свойски в пятой студии. Сидел он на том же месте, где в первый раз его донимала Мери Кранмер, и расположившийся напротив, со знанием дела расслабившийся лысеющий крепыш выгодно оттенял его пружинистую поджарость. Когда вспыхнувшая красная лампочка предупредила, что камеры включились, он сказал:
— Меня озадачивает, мистер Джонс, почему в качестве главы правительства Ее Величества вы проводите политику децентрализации, против которой неизменно возражали в бытность свою оппозиционной партией.
Джонс кивнул и сказал:
— Хорошо, что вы спросили об этом, Келвин. На самом деле озадачиваться тут нечем. Нынешнее правительство не возражает против децентрализации как таковой, но оно-таки возражает против децентрализации неограниченной и неразборчивой в средствах. Половина подданных Соединенного Королевства живет в устарелых городских конгломератах, от порожденных этим трудностей и неудобств страдает вся страна в целом, и децентрализация представляется единственным выходом из положения. Однако провести децентрализацию разумно, гуманно и надежно по силам лишь такому правительству, которое не боится согласованных действий. Согласованных, и еще раз — согласованных.
Вежливая словесная пикировка шла живее, чем намечалось на репетиции, а тем временем громадные камеры кружили сбоку и над головами, выхватывая руку, глаз, язык, лизнувший губу, отъезжали назад, показывая Дилана между колен Келвина или Келвина повисшим над левым ухом Дилана. Наконец Келвин увидел, что до конца остается пять минут, и без перехода сказал:
— Вы не можете не признать, мистер Джонс, что ваша программа, одновременно предполагающая согласованные действия и децентрализацию, потребует таких колоссальных людских и денежных затрат, на какие в мирное время не шло ни одно британское правительство…
Джонс улыбнулся и замотал головой:
— Нет. Нет и нет.
— Вы не согласны?
— Не согласен. И настаиваю на своем.
Келвин улыбнулся:
— Тут с вами никто не решится спорить. Но ведь эта программа создаст бесчисленные прецеденты и в местном самоуправлении, и в предпринимательском законодательстве, и в работе государственного аппарата, и в современном градостроительстве. А теперь, если позволите, я хотел бы задать вам более или менее личный вопрос.
Джонс поднял брови и холодно сказал:
— Валяйте.
— Вы единственный член кабинета без университетского образования — так?
— Совершенно верно. Я рос в черные годы депрессии. В пятнадцать лет был вынужден оставить школу и помогал отцу развозить молоко. Я не забыл те годы. И не хочу их забывать. (Джонс глянул прямо в объектив камеры.) Кое-кто из сегодняшних зрителей поймет меня. (Он улыбнулся Келвину.) Да, я не университетский человек.
— Что же, в таком случае, дает вам право руководить страной в такое время, как нынешнее?
Джонс задумчиво пососал трубку и нахмурился. Он сказал:
— Видите ли, британцы не доверяют специалистам. Нет-нет, они нужны постольку, поскольку занимаются своим делом, а есть две вещи, которые специалист никогда себе не уяснит: как руководить партией и как управлять страной. Справиться с этими задачами можно, только оставаясь на твердой почве житейского здравого смысла. Правильно? Если же вы спросите, за что партия избрала меня своим лидером, а британский народ — своим кормчим, то я честно скажу: не знаю, но надеюсь, за то…
Он смолк и наставил мундштук трубки в жилет Келвина. Келвин сказал:
— Да?
— Надеюсь, за то, что я не легко устаю от своей работы и продолжаю ее делать тогда, когда другие бьют отбой. За то, что против трудностей я вооружаюсь здравым смыслом, а не шорами специалиста. За то, что не боюсь называть вещи своими именами.
Келвин сказал:
— Если совсем просто: деловитость, способности и честность — вот ваши права.
Восторг вспыхнул на лице Джонса и благоразумно погас. Он криво улыбнулся и сказал:
— Что ж, вам видней.
— Огромное спасибо за беседу, мистер Джонс.
Студия залилась светом. Келвин откинулся в кресле, Джонс подался вперед и выбил трубку в пепельницу. Джонс сказал:
— Очень славно все вышло.
— По-моему, да.
— Вы задали мне пару вопросов, каких я не ожидал, но я отбился, правда? Отбился.
— Отбились.
— Недавно этим делом занимаетесь?
Келвин встревожился. Он сказал:
