Айрис Мердок - Время ангелов
Разница уровней была в сущности небольшая, но Маркусу показалось: он провалился в глубочайшую яму. Дверь затворилась. Он остался лежать на неровной поверхности, в полной темноте. Это было похоже на внезапное нападение. Минуту Маркус лежал совершенно неподвижно, в страхе и растерянности. Вполне вероятно, его ударили и толкнули сзади. Потом он похолодел от мысли, что задохнется. Тяжело дыша, он попытался сесть. Внизу под ним все время что-то шумело. Наверняка это никакой не дом. Наверняка он свалился в какую-то канаву или шахту, а значит, скоро задохнется от ядовитых испарений. Ему удалось сесть. Теперь надо было успокоиться. Втянув воздух, он понял, что это за запах. Просто уголь! Так вот куда он попал — в угольный подвал дома.
Чувствуя невероятное облегчение, Маркус начал осторожно перемещаться по угольному склону. Спина у него очень болела, и с ногой что-то приключилось. Растерев руки и ноги, он постепенно вновь ощутил свое тело. Густая тьма стала его тревожить. Он порылся в кармане, отыскивая спички. Если это и в самом деле угольный подвал, то из него непременно должен быть выход в дом. Он чиркнул спичкой и поднял ее.
Секунду назад ему казалось, что он находится в обширной, как амфитеатр, черной пустоте. Сейчас стены надвинулись со всех сторон, и потолок грозил лечь на голову ему, вскарабкавшемуся неуклюже на кучу угля. В этой клетушке он казался великаном. Он увидел свою дрожащую черную руку и угол стены, увешанный слегка трепещущей паутиной. Спичка погасла, но он успел заметить другую дверцу. Она обнаружилась чуть сбоку от него, на некоторой высоте. Через минуту Маркус на четвереньках вполз в дом пастора.
Но и тут его встретила все та же чернильная тьма. Он с трудом встал на ноги и начал ощупью двигаться, пока не коснулся какой-то стены. Прислушался и как можно тише пошел вперед, одной рукой держась за стену, другой — ощупывая пространство перед собой. Собственное дыхание казалось ему оглушительным. Вытянутая рука чего-то коснулась, отпрянула и коснулась опять. Он понял, что это дверь. Нашел ручку и очень медленно отворил эту дверь, за которой опять было темное пространство. Он прошел немного и снова нашарил спички. И вдруг совсем рядом раздались голоса.
Один голос (он узнал Пэтти) сказал: «И совершенно бесполезно опять звонить на станцию».
Другой (кажется, это была Мюриэль) возразил: «Но почему же? Мы не так часто их беспокоим».
— Ну вот и звоните! Это не только у нас. По всей округе темно. К чему поднимать шум?
— Неужели так трудно купить свечи…
— Хорошо, куплю…
«Пэтти», — произнес Маркус, вернее попытался произнести. Вместо голоса получился какой-то хрип. Спичка в его руке вспыхнула и тут же погасла.
В пространстве перед ним повисло молчание. Потом раздался испуганный шепот Пэтти: «Там кто-то есть».
— А мы сейчас проверим, кто там есть.
Спичка зажглась невдалеке. Маркус двинулся к свету. Он хотел, чтобы его узнали.
— Ой! Там какой-то черный человек. Он машет руками.
— Не мелите чепухи, Пэтти. Господи, это дядя Маркус!
Когда спичка погасла, Маркус смутно различил недалеко от себя тех, кто говорил. Он шагнул вперед. Потом раздалось какое-то бормотание, кто-то прошел во тьме. Прошуршала тяжелая ткань, и тьма перед ним как бы сместилась. Чья-то рука коснулась его, схватила за рукав, сжала запястье.
— Маркус.
— Карл.
Это было похоже на поимку преступника. Но Маркус покорился с величайшим облегчением. Чувство вины и страха полностью оставило его.
— Пойдем наверх, Маркус. Твой приход застал нас врасплох.
Его взяли за руку, и он, спотыкаясь, пошел наверх, по ступенькам. Материя сутаны мешала ему, на каждом шагу касалась его коленей и бедер. «Когда-то мать вот так же вела меня», — эта мгновенная мысль на секунду ослепила его. Оказавшись наверху, он понял, что шел с закрытыми глазами. Его провели через какую-то дверь, и она тут же за ним закрылась. Руку отпустили.
— А свет скоро включат? — спросил Маркус. Это прозвучало как-то по-детски жалобно.
— Да, скоро.
Маркусу казалось, что тьма уже долгие часы окружает его. В этой комнате она была бархатная, без единого проблеска. Хотелось смахнуть ее с лица, как паутину.
— Карл, я так рад тебя видеть.
— Довольно странное замечание в этой обстановке.
— Карл, что это все время шумит?
— Поезда метро.
— Позволь мне увидеть себя.
— От тебя пахнет углем, и это говорит о пути, которым ты проник сюда.
— Я смущен, Карл, я ужасно смущен…
— Не волнуйся, мой милый Маркус. Я только опасаюсь, что ты запачкал одежду.
— Бог с ней, с одеждой. Ну скажи, почему ты прячешься от меня?
— Нам нечего сказать друг другу.
— Этого не может быть, это не так, — проговорил Маркус. Тьма болезненно давила на него. Ему казалось, что она заполняет его череп. Чтобы прекратить это ощущение, он плотно закрыл глаза. — Ты же мой брат, — произнес он, словно выдавил из себя заклинание.
— Несколько условное представление.
— Это не представление, а реальность! — Маркус заморгал, и из глаз его заструились черные слезы. Он протянул вперед невидимую руку. Рука окунулась в пустоту, и он едва не упал. — Не говори так, Карл. Я должен увидеть тебя и Элизабет.
— Элизабет больна. Она не принимает посетителей.
— Но я не посетитель. Я ее опекун.
— Тебе никогда не удавалось ничего для нее сделать. Несколько писем за долгие годы — на большее тебя не хватило. Никакой ты не опекун.
— Опекун! Опекун! — выкрикнул Маркус. В этом крике прозвучало отчаянное стремление утвердить свое собственное существование.
— Твой визит не принес бы ей ничего, кроме огорчения. Она живет мечтами, далеко отсюда.
— Что ты хочешь этим сказать? Что она стала странной… неуравновешенной… что?
— Какой у тебя затейливый язык. Нет, нет. Просто у нее свой мир.
— Но я должен убедиться…
— Тебе не кажется, что ты становишься излишне навязчивым?
Раздался смешок, мягко прошуршала тяжелая ткань. Маркус отпрянул.
— Прости, Карл. Стыдно признаться, но мне страшно. Я хочу, чтобы зажегся свет. Странно говорить в темноте. Я теряюсь. Карл, где ты? Неужели здесь нет ни одного светильника? Свечки? Я, кажется, потерял спички.
Маркус ощупью двинулся вперед. Он хотел найти Карла, хотел коснуться его. Голос Карла как будто плавал во тьме.
— Стой спокойно, не то разобьешь что-нибудь. Через минуту я провожу тебя за дверь.
— Не терзай меня. Мы увидимся завтра, правда?
— Прошу, Маркус, не пытайся меня увидеть. Я тоже не имею отношения к твоему миру. Некая метафизическая ошибка есть в том, что мы вообще как-то понимаем друг друга.
— Карл, как ты можешь быть таким недобрым, таким нехристианином?
— Ну будет, будет. Считаю, мы не должны опускаться до этого.
— Но ведь ты не перестал верить в Бога, Карл?
— Ты из тех, кто знает, что сейчас ни один интеллигентный человек по-настоящему не верит в Бога. Мне говорили, ты пишешь книгу на эту тему.
— Но ведь это ложь, Карл, все то, что о тебе говорят…
— Не знаю, что обо мне говорят.
— Что ты утратил веру, но при этом продолжаешь…
— Если нет Бога, то тем большая необходимость возникает в пастыре.
— Но, Карл, тут ошибка, ужасная…
— Если там никого нет, то некому возмущаться.
— Ты шутишь. Это все оттуда… мучение… и тьма… и, Карл, я просто не понимаю. О тебе говорят столько странного. Если ты перестал верить, то, безусловно, следует… Нет, нет, ты просто смеешься надо мной.
— Думаю, ты веришь в Бога, Маркус. И, несомненно, веришь в возможность богохульства.
— Тебе необходимо…
— Хватит. Можешь размышлять об осуждении, но это меня не касается. Теперь я тебя провожу.
— Я не верю ни одному твоему слову.
— Тем легче тебе удалиться.
— Нет, нет, нет!
Маркус чувствовал какое-то физическое волнение вокруг себя, как если бы тьма вскипела. Он покачнулся. От долгого пребывания во тьме в нем нарушилось чувство равновесия.
— Карл, где ты? Мне надо хоть на мгновенье прикоснуться к тебе! Дай мне руку! Карл, я здесь. Я протягиваю руку.
Вытянув руки, Маркус продвинулся вперед. И коснулся чего-то холодного, мягкого. Он сжал это и пронзительно вскрикнул. Что-то с шумом опало вниз. Мимолетное прикосновение сутаны. Смех Карла.
— Что это было? — запинаясь, спросил Маркус.
— Просто морковка. Плоть моей плоти.
— Кажется, мне лучше уйти.
— Отлично. Вот сюда.
Крепкая рука легла на его плечи и подтолкнула сзади.
Оказавшись за дверью, он смущенно припомнил, что в разговоре у него вырвалось имя Элизабет. Но это из-за тьмы. Тьма запугала его. Он сошел по ступеням и остановился, ожидая покорно, пока откроют дверь. Холодный туманный воздух заклубился в проеме.
— Я приду завтра, — смог прошептать он.
