Хамза Есенжанов - Крутое время
Ихлас чуть заметно нахмурился. «Невежды, дикари, подавай им коня и ружье, чтоб рыскать по степи. Нет им дела до судьбы народа, до своего правительства, до национальной самостоятельности. Им все равно!»— с досадой подумал Ихлас, но тут же снова согнал хмурь с лица, как бы извиняя этого крепко сбитого джигита, так ловко скрывавшего за лукавыми словами свои истинные думы. Перед глазами врача вереницей встали аульные джигиты, которые вот уже несколько дней проходили комиссию: они были почти все невзрачны, нерасторопны, вялы, плохо сложены, подавлены суетой города, нерешительны, глаза у многих гноились, губы потрескались, кожа в прыщах… Рослый, видный доктор и разговаривать с ними не хотел.
— Чем ты занимался в ауле? — спросил Ихлас строго.
Жолмукан насторожился. «Неужели этот ученый дьявол разузнал о моем занятии?»
— Занятие — благо, джигит — что ветер. Ветер же дует и днем, дует и ночью. И никто ведь не спросит: «Зачем ты, ветер, дуешь?» И никто ведь не скажет, куда ведут его следы?! Вольному ветру в горах не бывать, ветра степного горам не сдержать… — невольно попадая в рифму, загадочно и лихо отрубил Жолмукан.
Поглядывая сквозь пенсне, стремясь уловить смысл ответа, Ихлас подумал: «Видно, это один из тех конокрадов, что средь бела дня не побоится угнать табун. Для этого ему и понадобились конь и оружие… Вот они, защитнички нашего велаята!..»
Доктор дал знак, чтобы новобранец вышел. Понял Жолмукан мысли доктора или нет — неизвестно. Он подмигнул Мукараме, стоявшей в углу, как бы говоря: «Глянь, каков я!», и направился к двери.
— Кто следующий? — раздался голос командира, и в дверь, ссутулясь, протиснулся Нурум. — Живей, Жунусов, живей! — подгонял есаул слегка замешкавшегося джигита.
«Неужели этот верзила сын смутьяна Жунуса? Он-то как сюда попал? Или уж совсем свихнулся?»— подумал Ихлас, почему-то краснея. На лице его появилось брезгливое выражение, высокий лоб нахмурился. А Мукарама, стоявшая в углу, невольно встрепенулась, ресницы вздрогнули, подбородок чуть приподнялся вперед. Девушка, не отрываясь, глядела на смуглое до черноты лицо Нурума. Губы ее заметно шевелились: «Жунусов… какой это Жукусов?!»
Доктор Ихлас, узнав его, остался недоволен. Мукарама, все еще не узнавая джигита, лишь задумалась над его фамилией, а Нурум, узнав обоих, растерялся. Но решительный и прямой по природе, он быстро оправился:
— Ихлас-ага, простите, мне некогда было прийти к вам домой и передать салем. Руки, что до сих пор держали лишь невинную домбру, никак не могут привыкнуть к оружию, а вольная голова, которой иногда и степь казалась тесной, никак не освоится с тесной, унылой казармой. Да тут еще и железный порядок не дает нам опомниться, — сказал он, скрывая, что не пришел в дом к нему из-за личной вражды.
— М-да, — еще более нахмурился доктор.
«Этот долговязый, видать, знаком с доктором. Ишь, времени, говорит, не было, чтоб зайти, — подумал есаул. — А может быть, они родственники?!»— и пригляделся внимательней.
— Не задерживай, Жунусов, раздевайся! А то еще многим надо пройти комиссию, — на всякий случай напомнил есаул, но на этот раз повелительные нотки исчезли в его голосе. Приказание его прозвучало как просьба. Чем черт не шутит, Нурум мог оказаться родственником «большого» доктора.
Нурум знал, что Ихлас работает в городе врачом, но не мог предположить, что встретится с ним при таких обстоятельствах. Особенно неловко было оттого, что Нурыш, сброшенный им с коня, остался с тяжелым увечьем. Собственно, из-за него ведь Нурум и скрылся из аула и решил вступить в войско. Конечно, есть и другие причины, погнавшие горячего джигита в шумный, тревожный город. Но все же главной причиной был Нурыш. «Этот, наверное, будет мстить за своего брата. Первым делом не даст вступить в войско. Ну и ладно, меня туда особенно и не тянет. Подумаешь… Найду куда податься. Лишь бы не затеял судиться со мной. Эх, жаль, не повидался я с Мамбетом. А то бы ушел с ним, помотался бы по степи, насмотрелся всякого бы», — думал Нурум, глядя на хмурого Ихласа.
То, что сын ненавистного Жунуса назвал доктора почтительно «ага» и извинился, что не смог зайти, казалось, немного смягчило Ихласа. Он не знал истинной причины увечья Нурыша, потому что тот тщательно скрывал случай в степи, стыдно было признаться, что пеший Нурум стянул его с коня; а кроме того, Нурыш побоялся отца. Узнай, что сын Жунуса сбросил его сына с коня и сломал ему руку, Шугул первым долгом жестоко наказал бы Нурыша. Обо всем этом Нурум не догадывался, не знал ничего и Ихлас. Узнав тогда о несчастье с братом, доктор выпросил черную машину Жанши, поехал в аул, вправил руку «упавшего с коня» Нурыша и успокоил напуганных родных.
— Когда приехал из аула? — спросил Ихлас.
— Вчера вечером, — солгал Нурум.
Доктор не стал его долго осматривать, избегал лишних расспросов. Он не сомневался, что этот долговязый, так же как и богатырского сложения Жолмукан, вполне пригоден для службы в войске велаята. Его тревожило лишь одно сомнение: «Для чего смутьян Жунус, подстрекавший народ к бунту против волостного правителя, отправил своего сына добровольно в дружину Жанши? Или и здесь у него какой-то коварный расчет?»
Доктор молча записал имя, фамилию, рост, внешние данные Нурума и как бы между прочим спросил:
— Сколько человек из вашего аула попало в список?
Голос доктора прозвучал мягко, вкрадчиво; Ихлас хотел выведать, как же Нурум прибыл сюда и вступил в дружину. Мягкий тон доктора успокоил Нурума, внимательно следившего за каждым движением Ихласа.
— А я не по списку прибыл сюда, Ихлас-ага! — самодовольно сказал джигит.
— По собственному желанию, значит!..
— Да! Неволить Нурума или взять его за жабры, точно рыбешку, пока еще никто не осмеливался!
— О! Силен, значит! На праведный путь встал!..
Нурум задумался. Он уловил явную насмешку в словах доктора, но, осознав, что и сам говорит излишне хвастливо, Нурум решил не оскорбляться.
— Ихлас-ага, ведомо одному аллаху, что нас ждет впереди. Услышав, что все джигиты седлают боевых коней, я не смог усидеть дома. Там, где собирается народ, ваш братишка не может стоять в стороне.
— Да, но это не сборище для веселья. Ты, наверное, слышал, что здесь учат железной дисциплине и военному искусству?
— Разумеется, Ихлас-ага.
— Вам, если хочешь знать, придется за нашу жизнь, за наших детей подставлять себя под град пуль.
— Кто разделся — воды не убоится, говорят. На народе и смерть красна, верно, Ихлас-ага? Были мы и детьми-сорванцами, бегали и за девками, и на тоях песнями, домброй народ веселили. Теперь среди бесстрашных воинов надо научиться владеть пикой батыра Махамбета.
Ихлас не стал больше говорить. «Этого не смутишь: у него всегда готовый ответ на языке. Как бы он не пошел по стопам головореза Мамбета! Офицеру надо быть осторожнее с таким…»
— Иди. Вполне пригоден, — пробормотал доктор, давая понять, что разговор окончен.
«Он меня похвалил? Или просто сказал, что годен к службе?»— не успел решить Нурум, как есаул хлопнул его по плечу:
— Жунусов, я возьму тебя в свою сотню и назначу во главе десятки!
III
Иногда в тихий летний вечер налетит вдруг озорной вихрь, и мигом закружится все вокруг. Неожиданная встреча с Нурумом встревожила сердце Мукарамы. Во время комиссии девушка так растерялась, что не знала, как быть, что сказать. Она не решилась спросить у Ихласа: «Какой это Жунусов?» Узнать у есаула, приведшего толпу оборванных, неотесанных степных парней, было тоже неудобно. Да и как она спросит? Кто она ему? Просто знакомая? Или так и объявить, что возлюбленная его брата? Нет, очень неловко. Но девушка не сомневалась, что этот Жунусов, конечно же, брат Хакима: слишком они похожи. Правда, он выше Хакима и темней лицом, внешне грубоват, как-то несобран, но все равно чем-то близок Мукараме. Ей все казалось, что он привез радостную весть, способен развеять все ее тревоги.
«Ну, конечно, он брат Хакима! — убеждала себя девушка. — И он непременно должен знать, где находится Хаким, и возможно, даже привез письмо мне. Он пристально на меня смотрел, но старался, чтоб этого не заметили ни доктор, ни есаул».
Чтобы окончательно убедить себя в том, что он старший брат Хакима, девушка припоминала его появление. «Ага, мне было некогда прийти с салемом к вам домой…»— говорил он Ихласу. Они с доктором из одного аула, даже как-то близки. Об этом говорил Хаким. Но почему я не спросила у Хакима там, в Уральске, есть ли у него брат? Да разве тогда до этого было?! Разве мы думали тогда о родственниках? Мы вообще не думали, что когда-нибудь расстанемся так надолго и окажемся так далеко друг от друга».
С этого часа девушка ни о чем другом не могла думать, все ее помыслы были об одном: узнать, кто такой Нурум, и, если возможно, встретиться с ним. «Ну, а как же это получилось? — всплыл вдруг перед ней вопрос. — Хаким вместе с революционерами, заодно с загадочным Айтиевым и его товарищами, вместе с несгибаемым Дмитриевым и теми смельчаками, которые не боятся ни пуль, ни виселиц, бесстрашно выступают перед толпой и зажигают своими речами тысячи людей!
