Павел Багряк - Пять президентов
Дорон улыбнулся впервые за весь вечер.
— Меня иногда интересует, — сказал он, — видит ли рыба крючок, перед тем как попасться. Лично я думаю, что видит.
— Значит, всё дело в приманке?
— Конечно. Наша главная слабость в том — ведь некоторым образом и я учёный, господин президент, — что мы безумно хотим видеть конечный результат своих опытов. Разве мало было исследователей, которые пробовали на себе культуры всяких там зловредных микробов?
— Вот это-то, говоря откровенно, и страшит меня в учёных.
— А разве вы сами не хотите видеть результаты своей политики?
Президент досадливо поморщился и допил глинтвейн.
— Кстати, генерал, кто будет первым… э… Нет, я не так должен спросить. Кто будет вести опыты?
— Опыты ведут профессор Чвиз и профессор Миллер, который однажды уже испытал действие установки на себе (президент вздрогнул). Мы рассчитываем закончить работы в течение года.
— Так. — Лицо президента приняло отрешённое выражение. — Год… только год… Сегодня четверг? Через неделю вы представите мне подробный доклад о всех аспектах проблемы. Опыты продолжайте. Должное финансирование вам будет обеспечено.
— Благодарю, господин президент.
Дорон встал.
— Сегодня я проведу ночь в молитвах, — сказал президент.
После ухода генерала он включил свет и сел за неоконченный пасьянс. Его губы беззвучно шептали что-то, и со стороны могло показаться, что президент молится.
2. НЕОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ
До звонка оставалось ровно пять минут. Луиза успела ещё раз взглянуть в зеркальце и улыбнуться своему отражению. Ей ответило улыбкой миловидное продолговатое лицо с маленьким прямым носиком, припухлыми губками и серо-зелёными, чуть навыкате глазами.
«Пусть попробует эта рыжая девчонка, когда ей стукнет двадцать восемь, выглядеть так же, — подумала она. — И что нашёл в ней хорошего Питер? Странные вкусы у этих мужчин…»
Она торопливо спрятала зеркальце и помаду в сумочку, потом достала из ящика лабораторные журналы и стала раскладывать их на столе в раз и навсегда заведённом порядке.
Луиза спешила. Она знала, что ещё не успеет отзвонить звонок, как дверь лаборатории резко распахнётся и на пороге появится профессор Чвиз. Он стремительно подойдёт прямо к её столу и, вскинув бороду, в тысячный раз произнесёт одну и ту же фразу: «Добрый день, Луиза. А где профессор Миллер?»
Третий год работает Луиза в лаборатории старика Чвиза и уже привыкла к тому, что здесь всегда всё совершается по заведённому порядку, заведённому и педантично охраняемому профессором Чвизом. И эти журналы, и этот обязательный утренний вопрос о Миллере, и даже сама Луиза, безропотно и пунктуально выполняющая все многочисленные распоряжения своего придирчивого шефа.
В коридоре мелодично запел звонок. Открылась дверь. Появился профессор Чвиз. Подошёл к столу. Запрокинул голову, так что борода встала торчком.
— Добрый день, Луиза. А где профессор Миллер?
— Добрый день, шеф, — автоматически ответила Луиза. — Профессор Миллер просил передать, что его сегодня не будет.
Чвиз что-то недовольно пробормотал, но, как всегда в таких случаях, молча прошёл в соседнюю комнату. Луиза видела, как он подошёл к умывальнику и, засучив рукава своей неизменной нейлоновой куртки, принялся мыть руки.
Каждое утро он проделывал эту операцию с особой тщательностью, словно врач перед осмотром больного. У Луизы никогда не хватало терпения смотреть, как он долго и упорно трёт один за другим каждый палец.
Она подвинула к себе журнал и, листая страницы, стала искать последнюю запись.
«Слава Богу, с Миллером на сегодня покончено», — отметила она про себя.
Действительно, не было ещё случая, чтобы на протяжении дня Чвиз поинтересовался Миллером вторично. «Сейчас он усядется в своё любимое кресло, — подумала Луиза, — и потребует, чтобы я читала вчерашние данные. Боже, как всё это мне надоело!»
Могла ли она предполагать, что этот день, начавшийся точно так же, как все предыдущие, окончится необычайно?
Но пока всё шло по традиционному расписанию. Чвиз опустился в кресло, несколько раз провёл своей широкой ладонью по бороде и, устремив взгляд куда-то вверх, произнёс:
— Ну что же, послушаем вчерашние данные.
Лабораторный журнал был уже раскрыт на нужной странице, и Луиза сразу начала читать ровным голосом:
«Опыт номер 1421 — шестнадцать часов пятнадцать минут. Объект — три бутона роз, начальное напряжение — восемьсот вольт, пиковое — двенадцать тысяч».
Её прервал телефонный звонок. Среди многочисленных странностей и чудачеств профессора Чвиза была и такая: он терпеть не мог телефона. Его просто в дрожь бросало от каждого звонка. А когда ему всё же приходилось брать трубку, он держал её двумя пальцами, точно взрывчатку, на почтительном расстоянии от уха.
— Алло? — сказала Луиза. — Это вас, шеф.
Она узнала голос Дорона.
— Слушаю, — недовольно произнёс Чвиз. — Да, я внимательно слушаю.
Дорон говорил чётко и громко, и даже Луиза поняла каждое его слово:
— Разрешение президента получено, профессор. Деньги есть. Поздравляю. Форсируйте опыты.
— Благодарю вас, генерал, — ответил Чвиз. — Приму к сведению.
И двумя пальцами — осторожно, как будто трубка могла взорваться, — положил её на рычаг.
— Можно продолжать? — осведомилась Луиза и, поскольку Чвиз ничего не ответил, стала читать дальше: — «Сила тока в импульсе — три тысячи ампер…»
Но Чвиз остановил её:
— Вы не знаете, когда придёт профессор Миллер?
Луиза удивлённо взглянула на шефа:
— Я уже говорила, что профессора Миллера сегодня не будет.
— Да, да… — как-то неопределённо протянул Чвиз. — Простите, Луиза, мне нужно подумать.
Он зашагал из угла в угол, почему-то держа руки перед грудью, как это делают хирурги перед началом операции. Левая щека его нервно подёргивалась. Луиза удивлённо наблюдала за шефом. Никогда ещё она не видела Чвиза таким. Старик был явно выбит из колеи, хотя обычно поражал Луизу своей невозмутимостью и непоколебимым равновесием. Впрочем, Луизе и раньше иногда казалось, что вся эта пресловутая пунктуальность и педантичность Чвиза только щит, с помощью которого он пытается оградить себя от необходимости принимать какие-либо решения. Женское чутьё подсказывало Луизе, что за подчёркнуто суховатым, а временами даже грозным внешним обликом Чвиза скрывается мягкий и слабохарактерный человек. Во всяком случае, такие мысли не раз приходили ей в голову.
Чвиз неожиданно остановился возле Луизы и сказал, глядя куда-то в сторону:
— Простите, Луиза, я хочу вас спросить… Для меня это очень важно. Вы, кажется, разошлись со своим мужем?
Щёки Луизы мгновенно вспыхнули.
— Да. — И почему-то торопливо добавила: — Но это было три года назад.
— Ещё раз простите, — продолжал Чвиз. — Я, возможно, касаюсь событий, воспоминания о которых вам неприятны, но, повторяю, для меня это важно. Вы сами решили его оставить?
— О нет! — вырвалось у Луизы. — Питер ушёл от меня к другой…
— Жаль, — перебив Луизу, сказал Чвиз и отошёл от стола.
Луиза растерянно посмотрела ему вслед. Кажется, она сделала глупость. Ну конечно же, не следовало так говорить. У мужчин свой взгляд на вещи, и оставленная женщина, вероятно, не может вызвать их сочувствия.
— Это всё равно должно было случиться, — торопливо заговорила Луиза, словно стараясь оправдаться перед Чвизом. — Я слишком идеализировала Питера. Такая уж я неисправимая фантазёрка. А он был всего лишь обыкновенным, заурядным парнем, если прельстился этой…
Чвиз бросил на Луизу быстрый взгляд из-под своих густых бровей.
— Вы сейчас одиноки? То есть… — Он смутился. — Извините, я не знаю, как это лучше сформулировать.
Луиза на мгновение задумалась.
— У меня есть друг, — сказала она, стараясь придать своему голосу игривое выражение, хотя вовсе не была уверена в том, что это вообще следовало говорить.
— И, устроив свою жизнь, вы, вероятно, не прочь были бы оставить работу? Ну, я хочу сказать, вы не очень жалели бы, если бы вам пришлось покинуть эту лабораторию?
— Бэри хорошо обеспечен. И, мне кажется, он любит меня, — уже серьёзно ответила Луиза.
— Мм-г… — протянул Чвиз не то разочарованно, не то удовлетворённо и медленно пошёл в другую комнату.
Через открытую дверь Луиза видела, как он открыл сейф, достал с полки большой жёлтый портфель с серебряной монограммой, извлёк из него пачку чертежей и, развернув их перед собой, углубился в какие-то подсчёты.
Чвиз сидел к Луизе вполоборота, и она могла видеть, как он то сосредоточенно что-то писал, то вдруг откладывал ручку и, наморщив лоб, устремлял свой взгляд куда-то в пространство.
