Анатолий Знаменский - Красные дни. Роман-хроника в 2-х книгах. Книга первая
— Как успехи начдива Миронова? — вдруг спросил Сокольников.
— Уже четыре или пять раз попадал в окружения, отступает последним, — с некоторой осторожностью, не понимая сути вопроса, аттестовал Миронова командарм, — Потери в боях минимальные... Большой авторитет в войсках, а генерал Краснов назначил за него четыреста тысяч...
— Уже больше, — не прерывая доклада, усмехнулся в большую черную бороду Сокольников, и Кпягницкий опять не понял, какой же характер имело такое дополнение.
— Под Ярыженской и Бударином взял в плен более трехсот казаков, которые тут же пожелали служить в его дивизии, десять пушек, двадцать станковых пулеметов и патронные двуколки с боезапасом. Что касается комбрига Блинова, то этот конник вообще выше всяких похвал, в последнем бою командовал, будучи раненным... Я вызывал после этих боев Миронова, чтобы посоветоваться относительно 16-й дивизии, но он сообщил, что приедет чуть позже, так как обстановка требует дальнейшего развития успеха...
Всеволодов при этих словах выразительно и осуждающе вздохнул, подчеркнув недопустимое своеволие начдива, а Сокольников насторожился совсем но другому поводу. Обратил бороду к командарму:
— Поясните подробнее, о чем вы хотели посоветоваться?
— Видите ли, временный командир 16-й Медведовский, друг и комиссар Киквидзе... хорош больше на политической работе, — сказал Княгницкий. — Вот мне и показалось, что следует объединить в тактическом смысле обе дивизии под командованием Миронова, а Медведовского назначить его помощником. Пусть присматривается...
— Хорошее предложение, — сказал Сокольников.
— Но... некоторые наши работники, и вот начальник штаба в частности, подвергают пока мою идею некоторому сомнению, — сказал осторожный Княгницкий. — При всех военных достоинствах, Миронов, я должен это сказать, слишком тяготеет к кочевой романтике староказачьих дружин, отчасти к партизанщине. Вот и последний случай, с этим вызовом в штарм... Не изволил прибыть ради продолжения своей операции, зато прислал довольно гневливое письмо относительно повсеместной измены в красных штабах последышей Носовича...
— Миронов — беспартийный, ему можно, разумеется, молоть что угодно! — весьма к месту вставил Всеволодов.
Сокольников взглянул ни военспеца и ничего не сказал. Кому другому, но Сокольникову-то хорошо было известно, что ставленники Троцкого не всегда оправдывали надежды, да и сам нарком со всей своей некомпетентностью в военных вопросах и «самовластием» самого дурного пошиба вынудил недавно Центральный Комитет создать еще один правительственный орган — Совет рабочей и крестьянской обороны во главе с Лениным, дабы умерить претензии председателя Реввоенсовета. Это произошло 30 ноября, но многие еще не привыкли к этому...
Княгницкий между тем выложил на стол письмо Миронова, отчеркнул ногтем нужное. Сокольников бегло прочел: «...в штабах по-прежнему сидят носовичи... Противнику и на этот раз был известен ваш приказ и моя задача, о чем я сужу по захваченной телеграфной ленте. ОТ ЛИЦА РЕВОЛЮЦИИ еще раз заявляю, что ТАК БОРОТЬСЯ НЕЛЬЗЯ. Прошу разрешить мне отправиться в Москву для доклада по этому жгучему вопросу...»
— Так что? — невозмутимо поднял усталое лицо Сокольников.
— Вызывающий тон... — вмешался некстати Всеволодов, перебив командарма.
— Естественно, — согласился Сокольников. — Если Миронов захватывает шпионские ленты на телеграфе... то?
«Интересно, — отметил про себя Княгницкий. — Сокольников, как видно, не сторонник Троцкого и всех его «начинаний», но все-таки копирует его манеры и речь. Возможно, бессознательно: «Так что?», «Или?» и еще что-то неуловимое, общее в облике... Борода, что ли?»
Сокольников уже прочел бумагу Миронова полностью, кивнул сам себе, как бы убеждаясь в правильном выводе, и сказал в тоне приказа:
— Мы с Мехоношиным поставили вопрос в Реввоенсовете о повышении Миронова в должности! Считаем целесообразным при дальнейшем нашем продвижении в донские станицы поставить его командующим Особой ударной группой войск, конечно, в составе вашей армии. Объединить под его командованием 23-ю и 16-ю стрелковые и, возможно, подчинить ему в оперативном отношении и 14-ю дивизию Ролько. Усилить артиллерийский парк, направить в группу побольше политработников, имея в виду такое ядро, как Медведовский и Ковалев... Кстати, как себя чувствует товарищ Самуил?
— Вообще говоря, претензий к нему нет, — сказал о Медведовском командарм. — Смелый и храбрый человек, но сейчас как-то смят, тяжело переживает смерть Киквидзе...
— Он ведь, кажется, полный георгиевский кавалер с германской? — уточнил Сокольников.
Разговор на этом оборвался. Вошел начальник оперативного отдела, высокий, образцово затянутый по френч и ремни человек из военспецов, и, извиняясь всем своим видом перед начальником штаба, подал свежее донесение прямо в руки Княгницкого.
— В чем дело? — спросил командарм, оценив крайнюю срочность штабиста.
— Только что получено от Миронова... Имеет значение на ближайшие дни, в смысле диспозиций и другого... — сказал корректно начоперод. — Взял Урюпинскую.
— Что-о? — сделал шаг навстречу Всеволодов. — Каким образом? Это — окружной центр, не так просто...
— Так что там у него? — небрежно повел черной бородой Сокольников в сторону донесения.
Княгницкий прочел вслух:
18-го неожиданным ударом из тылов Шляхтина взял окружную станицу Урюпинскую без боя. Вырублены штабы. 989 пленных, железнодорожный состав с обмундированием и оружием. Много снарядов. Ходатайствую о награде комбригу Блинова.
Атаман Урюпинской, станичное общество и духовенство встречали дивизию хлебом-солью и колокольным звоном, так как ждали прибытия британской миссии и генерала Краснова.
Миронов[47].
Пауза была настолько продолжительной, что Сокольников даже рассмеялся. И внимательно, изучающе оглядел и командарма, и двух его штабистов, несколько застигнутых врасплох донесением с передовых позиции.
— На какое число планировалось в штабе занятие Урюпинской? — спросил Сокольников.
— Так далеко мы еще не думали... Это не что иное, как очередной авантюристический рейд кавалерии. Дикое поле, — потупился Всеволодов. — Эффектно, разумеется, но путает в значительной мере все наши карты. Придется перегруппировать остальные части.
— Перегруппируйте, на то вы и штаб... — Сокольников одержал тут крупную победу, как видно. И сказал с некоторой торжественностью: — Миронов — романтик и революционер по духу, он заслуживает высокой награды и... полного доверия!
Сходные мысли и выводы приходят одновременно разным людям... Начштаба Всеволодов утаил в своем столе докладную
Миронова, в которой еще две педели назад начдив-23 предлагал создать Ударную группу войск на фронте 9-й армии с целью стратегического прорыва белого фронта и выхода в тыл противника, окружавшего Царицын... Теперь же и сам Миронов не посчитал нужным напоминать об этой своей докладной, поскольку все его предложения были приняты, при этом он и был назначен командующим этой группой войск. Оставалось принять назначение и приступить к боевым действиям, тем более что планы им были подработаны заранее.
Сокольников слушал доклад вызванного к нему Миронова, особо обратил внимание на неоднократные случаи измены в высших штабах, о чем писали в свое время начдивы Киквидзе и Гузарский. Подробно записал все факты утечки информации, обещал не мариновать этот больной вопрос и при случае доложить его лично Ленину.
Сокольников показался деловым и внимательным и этим понравился Миронову. Теперь он знал, к кому следует обращаться в экстренных случаях.
Вернулся в дивизию обнадеженный и даже обрадованный. Хотел тут же поделиться добрыми новостями с комиссаром, но Ковалев, оказывается, проводил митинг молодежи в степи, за старым кладбищем, где осенью белые каратели живьем закопали в землю Алексея Селиверстова, председателя Урюпинской партячейки и члена первого совдепа.
На митинг не поехал, устал в дороге, да и взгрустнулось основательно. Сколько уже умных, великолепных, грамотных казаков потерял за один год тихий Дон! Не сосчитать. Только самые известные: Подтелков и Кривошлыков с целым отрядом агитаторов, Александр Селиванов, бывший комиссар штаба СКВО, тоже урюпинец (по слухам, его недавно повесили белые где-то на Вузулуке), тот же Лапин Николай Павлович из 5-го запасного полка и вот здешний Селиверстов...
В марте семнадцатого молодые урюпинцы, Селиванов и Селиверстов, с помощью местной учебной команды устроили переворот, объявили Советскую власть в округе с большевистскими лозунгами... Им легко это удалось, потому что помогал во всем вахмистр из учебной команды Андрей Симонов, мироновский выученик с русско-японской, георгиевский кавалер и сверхсрочник. Отсюда и Миронов знал обо всей этой хоперской революции.
